Только (не) рабочие отношения - Ева Морис

Как и было обещано, сразу после работы мы отправились смотреть квартиру.

– Ваша сестра точно дала согласие? – спросила я уже раз в пятый.

– Дала, недоверчивый воробушек, – так же в пятый раз повторил Ярослав Львович, открывая передо мной подъездную дверь. – Хотела еще онлайн-собеседование устроить, но я отказался.

– Думаете, я бы не прошла?

– Думаю, смысла нет. Раз уж мы с тобой договорились, что полив цветов теперь твоя святая обязанность, а не моя, выбора у Марины нет. И сейчас она либо соглашается на тебя в качестве садовника, либо мы фотографируем растения и отправляем ей, чтобы она помнила, какими они были до того, как засохли закрытые и всеми забытые в этой крошечной квартирке. Потому что я этим заниматься больше не буду.

Я с сомнением посмотрела на Ярослава Львовича, нажимающего кнопку лифта.

– Вы же ее этим не шантажировали?

– Воробушек, ну за кого ты меня принимаешь? Какой шантаж между родственниками? Я обрисовал ей ситуацию, а она с радостью согласилась, – на меня взглянули самыми честными глазами во всем мире, а я вдруг опять задумалась, о том, чтобы нарисовать своего начальника.

Вот так в просторном холле элитной многоэтажки, на фоне серых мраморных стен. В черном костюме и белоснежной рубашке. С изогнутыми в насмешливой улыбке губами и теплым, но чуть покровительственным взглядом сверху вниз…

– Ты заходишь, воробушек? – чуть удивленно вскинув бровь, поинтересовался Ярослав Львович, кивнув на успевший подъехать лифт.

Я смущено опустила голову, шагнув внутрь.

Опять я выпала из реальности. Папа говорил, что это потому что я творческая личность. Мама же говорила, что иногда я становлюсь слишком уж летящей. Нужно концентрироваться на происходящем, чтобы не упускать возможности. А «полетать» можно будет в отпуске или на пенсии, в общем, тогда, когда жизнь точно наладится.

И сейчас явно нет тот случай.

Надо было не Ярослава Львовича рассматривать, а внимательнее быть к мелочам. Даже не обратила внимание, куда мы поднимаемся.

О, семнадцатый этаж. Видимо, сестра моего начальника тоже любит красивые виды. Интересно, они и в остальном похожи? Вот бы где-нибудь стояла их совместная с Ярославом Львовичем фотография. Хоть с нее бы своего начальника срисовала…

– Воробушек, раскрой тайну этого столетия. О чем ты думаешь? Что сейчас заставляет тебя хмуриться?

Щеки предательски начали краснеть, а бровь начальника вновь удивленно взлетела вверх, но он молчал. Красноречиво так, заинтересованно.

Я думала о вас… Опять.

Да что такое! Я за всю жизнь столько неловкости не испытывала, как за последние пару дней!

Хватит. В конце концов, что я не могу взять и сказать?!

Я набрала полную грудь воздуха и подняла голову, но вместо того чтобы впечатлиться моей решимостью, по губам Ярослава Львовича скользнула насмешливая улыбка, что только разозлило сильнее.

– Я хочу вас сфотографировать, – интонация больше звучала не как вопрос, а как претензия.

Щеки запылали с новой силой.

Мне так и хотелось вновь опустить глаза в пол, но я упрямо держала голову высоко поднятой.

– Хм, неожиданно, но не скрою – приятно.

От мягкой, чуть ироничной интонации захотелось закрыть лицо ладонями, но я, прикусив губу, не опускала голову.

– Я просто хочу нарисовать ваш портрет… – поспешила я пояснить, чтобы он не понял превратно.

– Мне лестно, – хмыкнул Ярослав Львович, скользнув по мне взглядом сверху донизу. – Почему бы нет. Надеюсь, не в лифте?

– Можно и не здесь, – вновь смутилась, не ожидая, что он вот просто возьмет и согласиться.

– Хорошо. Тогда посмотрим квартиру, вернемся ко мне, и ты скажешь, в каких позах хочешь меня нарисовать, – двери лифта открылись, и босс, ненавязчиво приобняв меня, повел к дальней квартире. – Кажется, у Марины должен быть профессиональный фотоаппарат. Можно будет позаимствовать.

От его пальцев, кожа, пусть и через одежду, словно горела. Да еще и этот его парфюм…

– Не нужно заимствовать, – пискнула я, когда мы остановились возле нужной двери, и Ярослав Львович достал ключи. – Одна фотография, ну может, две…

– Ну что ты, воробушек. Что ты, на одну-две я просто не могу согласиться. Если уж я что-то делаю, то с полной отдачей, – он так улыбнулся мне, вставляя ключ в замок, что я, не выдержав, отвела взгляд.

Щеки просто пылали, хотя, казалось бы, из-за чего?

Ну зачем я вообще про эти чертовы фотографии заговорила…

– Заходи, впечатлительный воробушек, – хмыкнул Ярослав Львович, открывая дверь и пропуская меня внутрь. – Осматривай свои новые владения, а я пока фотоаппарат найду.

– Да я с телефона сфотографирую… – пробормотала я, проходя.

Свет включался по левую руку и было там кнопок шесть, не меньше.

Я оглянулась на босса, но он ответил улыбкой и советом поэкспериментировать.

Ну что же.

С каждым включенным светильником я замечала все больше и больше, но первое, что я поняла – комната была одна. Огромная, разделенная на несколько зон: гостиную, кухонную и рабочую. Видеть полностью белые стены было непривычно, но другой цвет перетягивал бы к себе все внимание, а в студии и без стен было на что посмотреть.

Прямо перед входом, освещенная со всех сторон маленькими прожекторами стояло… нечто.

Железная, покрашенная в ржаво-рыжий цвет фигура непонятной формы изнутри странным образом смешивалась с проросшим сквозь нее незнакомым мне растением.

Сложно было оторваться, но я щелкнула следующий светильник и поняла, что оказалась не в студии, а в музее современного искусства.

По краям комнаты в нишах располагались растения, а «горшками» им служили покрашенные в различные цвета и, кажется, спаянные между собой металлические детали.

Таких ниш было семь.

Ни один горшок, ни одно растение не повторялось по форме. Одно вытянутое, другое плоское, третье, будто заключено в сферу…

Я ходила между ними, завороженная.