Яд Минувшего. Часть 1 - Вера Камша

3

Странным было не то, что она заперлась изнутри, кто б на ее месте не заперся, а то, что не потерялся ключ. Вот было б весело, окажись она под замком. В другой раз Матильда не отказалась бы подразнить приставленный к ней птичник, но сейчас было не до смеху. Принцесса облизала успевшие пересохнуть губы и явила себя придворным дамам.

При виде проспавшейся королевской бабки высокородные дамы разинули клювы. Принцесса, задрав нос и подобрав живот, проплыла мимо перьев, крыльев и гребешков, бросив на ходу какой-то дуре:

— Проследите, чтоб в цветы доливали воду.

Дура сделала реверанс, Матильда кивнула и юркнула в будуар, но недостаточно проворно.

— Ваше Высочество, — просочившаяся за Ее Высочеством синяя мармалюца горела рвением и дымила любопытством, — вам помочь?

— Пошла вон, — отчетливо произнесла принцесса, мечтая о запрятанной в подушках фляге, — и дверь закрой!

Мармалюца исчезла, и Матильда рванулась к тайнику. Извлеченная из-под расшитых подушечек фляга подмигнула вделанными в крышку гранатами, принцесса поднесла горлышко к губам и сплюнула: касера провоняла имбирем, а на ковре злорадно вздувался свеженький волдырь. Ее Высочество саданула по нему каблуком, нога прошла сквозь пушистый прыщ, как сквозь клуб пара, на его месте образовалась дыра. Матильда затрясла головой и обнаружила, что куда-то задевала парадный парик и серьги с подвесками. Заодно исчезло рубиновое колье.

На столе в кабинете драгоценности не валялись, а на полу? Пойти поискать? Ее Высочество зевнула и глянула на пол: тот лежал смирно. Женщина подошла к трюмо, стараясь не глядеть в здоровенное стекло, и схватила флакон с укропной водой. Леворукий бы побрал эти шнуровки, не будь их, она б разделась сама. Увы, вылезти в одиночку из опротивевшего платья было невозможно. Матильда с ненавистью дернула рукав и в очередной раз едва не свалилась: вечерний бархат непостижимым образом сменился утренним атласом.

Потрясение пересилило страх перед зеркалом. Посеребренное стекло равнодушно отразило всклокоченное чудовище в оранжевом платье с отложным воротником и единственной юбкой. Это совсем уж никуда не годилось! Парик мог потеряться, драгоценности — завалиться в щель, но как она выпуталась из парадных тряпок, где откопала утренний туалет и кто его зашнуровал? Говорящие жеребцы?

С испугу Матильда вновь схватилась за касеру, но имбирь продолжал свое гнусное дело, пришлось сунуть флягу на старое место. Конечно, в будуаре тоже были цветы… Принцесса с сомнением глянула на розовые торские фиалки, вспоминая, ядовитые они или нет. Вроде бы нет, но уксуса хотелось не больше, чем имбиря. Ее Высочество вернулась к трюмо, двумя взмахами гребня уняла жесткие, пора мыть, волосы, обтерла лицо салфеткой, стиснула зубы и позвонила. Раздался лязг и топот: камеристки ворвались в будуар, как во вражескую крепость.

— Его Величество справлялся о здоровье Ее Высочества, — возблеяла синяя коза.

— Дважды, — добавила пестрая курица.

— Его Величество так огорчен, так огорчен, — мемекнула синяя.

— Чем это? — с подозрением спросила принцесса, поднимая руки и поворачиваясь боком. — Снимите эту дрянь.

— Недомоганием Вашего Высочества, — подсказала коза. — Как жаль, что Ее Высочество пропустили прием Молний!

— Его Величество запретил беспокоить Ее Высочество, — поддакнула курица. — Его Величество был озабочен.

Так! Приехали! А кому совали в нос сома? Леворукому?

— Где мой парик? — от растерянности рявкнула Матильда. — Большой. И рубиновый гарнитур?

— В гардеробной, — возвестила курица, испытывавшая к гайифской шерсти нездоровую приязнь. — Ваше Высочество желает надеть?

— Позже. — Матильда растоптала надежду камеристки, как ростки зеленого лука. — Я спрашиваю про рубины.

— Гарнитур Вашего Высочества. — Синяя держала в руках знакомую шкатулку. — Ваше Высочество желает открыть?

— Желаю! — Камни гаденько поблескивали из своих ниш. Кто бы их ни убирал, это была не она: Матильда пихала побрякушки как придется, а не раскладывала по карманам и карманчикам. — Дайте попить чего-нибудь. И окно откройте.

— Осмелюсь напомнить Вашему Высочеству, на улице холодно, — вступила еше одна курица, доселе молчавшая. — Данар покрылся льдом.

— Лучше льдом покрыться, чем имбирем, — отрезала принцесса. — Вы что, не чувствуете?

— Осмелюсь… Ваше Высочество уверены, что пахнет имбирем?

Матильда потянула носом: мерзкий запах стал слабее, но никуда не делся. Кто прав? Чужие носы или свой?

— Какое платье прикажет Ваше Высочество?

— Домашнее. — Напиться до беспамятства можно. Можно забыть, где был, что говорил, ел и пил, потерять серьги, запереться изнутри, оставив ключ на видном месте, уснуть, проснуться с больной головой, но как быть со шнуровками?

— Где капитан Надь?

— Капитан Надь не возвращался.

— Говорите, Его Величество справлялся о моем здоровье?

— Да. Дважды.

— Уберите этот балахон, — велела принцесса, — подайте визитное. И парик. Гайифский.

4

— В приемной Ее Высочество, — доложил Мевен. Гимнет-капитан говорил суше, чем всегда, а может, это только казалось.

— Пусть войдет. — Альдо сунул Дику зеленый том. — Ты изучаешь Теотана, а я очень занят. Кстати, ты Павсания не нашел?

— Нет, — вздохнул Ричард, перерывший все оставшиеся в доме книги. Павсаний исчез, но в том, что он был, юноша не сомневался. Дик смутно припоминал тисненый переплет и сломанную застежку. В свое время юноша собирался пролистать книгу, но нарвался на историю Беатрисы, и все остальное ушло в тень.

— Не хотелось бы одалживаться у Спрута. — Альдо рассеянно перевернул страницу, — но быть невеждой хочется еще меньше. Украсть эту книгу, что ли? А что? Прощу Салигана, пускай добывает: убийцы из его дружков никакие, а вор он толковый.

— Салиган — мразь, — не выдержал Дикон, хотя неряха-маркиз в сравнении с Приддом и впрямь выигрывал.

— Мразь, — подтвердил Альдо, — и место ему в Занхе, но мне нужны свидетели, а у Салигана отменная память, и он не только смотрит, но и видит. А вот и Матильда. Читай и молчи, я сейчас тебя выставлю. Об Удо ни слова!

Дикон кивнул и уткнулся в желтоватую страницу с миниатюрой, на которой распятому на козлах человеку с огромным животом что-то вливали в рот через воронку. Ричард вгляделся в старинные буквы с завитушками и разобрал, что это допрос бывшего конюшего погибшего на турнире графа Гайярэ. Обвиняемый не выдержал пытки водой и сознался в любовной связи с графиней и в том, что он — отец ее новорожденного сына. Младенец был лишен графского титула и отдан на воспитание Церкви, герб Гайярэ разбит, а владения перешли к Линарди Ариго, ближайшему родичу Гайярэ по мужской линии.