Рассказы из убежища - Анна Франк

Но вот с деньгами она ошиблась в расчетах, и уже через год лишних денег совсем не осталось. Теперь ей только-только хватало на жизнь.

Но если кто-нибудь думает, что Элен огорчилась или что ей уже нечего было дарить, тот ошибается. Она продолжала делать подарки — не деньгами, а добрым советом и ласковым словом.

О да, Элен поняла, что если даже лишиться семьи и остаться совсем одной, то и тогда можно сделать свою жизнь прекрасной: как бы ты ни был беден, твои душевные богатства всегда будут доставлять людям радость.

Когда фея Элен, уже совсем старушка, скончалась, ее оплакивали так, как больше никого в мире. Но душа феи не умерла, и, когда люди засыпали, она нередко их навещала. Люди видели прекрасные сны и во сне получали в дар советы этой удивительной феи.

Рик

В четверть пятого я не торопясь шла по довольно тихой улице и как раз решила заглянуть в находившуюся неподалеку кондитерскую, когда из боковой улицы показались две оживленно болтавшие друг с другом девчонки, которые рука об руку шагали в том же направлении, что и я.

Всякому иной раз интересно и заманчиво подслушать болтовню двух девчонок — не только потому, что они хохочут из-за любого пустяка, но и потому, что их смех на редкость заразителен и любой человек, оказавшийся поблизости, невольно заулыбается.

Так и со мною. Идя позади обеих подружек, я поняла из их разговора, что они вели речь о покупке чего-нибудь сладенького на десять центов. Они возбужденно обсуждали, чего бы им купить на эти деньги, и уже заранее предвкушали, какая это будет вкуснятина. Подойдя к кондитерской, они стали выбирать пирожные уже на витрине, и, разглядев из-за их спин все эти прелести, я знала, что именно они выбрали, еще до того, как девочки вошли в лавку.

Внутри было не слишком много народу, и обе девчонки уже заняли место у стойки. Их выбор пал на два больших куска торта, которые они — надо же! — вынесли из лавки, так к ним и не притронувшись. Минуты не прошло, как меня обслужили, и я снова увидела их обеих. Они шли впереди и громко переговаривались.

На другом углу тоже была кондитерская, у окна которой стояла маленькая девочка и жадными глазами рассматривала сласти, выставленные на витрине.

Обе счастливые обладательницы пирожных остановились рядом с нею, чтобы тоже полюбоваться на выставленные в витрине сокровища, и вступили в разговор с этой бедной девочкой. Я подошла к углу, когда разговор уже был в самом разгаре, и поэтому ухватила его только на середине.

— Что, сильно проголодалась? — спрашивала одна из девчонок. — А хочешь пирожное?

Малышка кивнула.

— Ты что, Рик, с ума сошла? — воскликнула другая девчонка. — А ну-ка быстро клади в рот свой кусок. Если дашь его ей, больше ничего не получишь!

Рик ничего не ответила и нерешительно перевела взгляд с торта на девочку. Потом вдруг отдала ребенку свой торт и ласково сказала:

— Ешь, пожалуйста, я еще буду ужинать сегодня вечером!

И сразу же, не дожидаясь благодарности, обе девчонки исчезли. Я пошла дальше, и, когда проходила мимо малышки, уплетавшей торт, она мне сказала:

— Барышня, хотите кусочек попробовать? Мне его подарили!

Я поблагодарила и, улыбаясь, пошла дальше. Ну и кто, скажите мне, получил больше всего удовольствия? Рик, ее подружка или этот бедный ребенок?

Думаю, что все-таки Рик!

Йоке

Йоке стоит у открытого окна своей комнатки и глубоко вдыхает свежий вечерний воздух. Ей тепло, и воздух приятно овевает ее заплаканное лицо.

Она поднимает глаза все выше и выше, и вот перед ее взором только луна и звезды.

«Ох, — думает Йоке, — не могу больше, просто сил нет грустить. Паул меня оставил, и теперь я одна — кто знает, может быть, навсегда. Не могу больше, все из рук валится, одно знаю: я просто в отчаянии».

Пока Йоке смотрит в окно, на природу, с особенной красотой раскрывающуюся перед ней в этот вечер, она мало-помалу успокаивается. Пока следующие один за другим порывы ветра раскачивают деревья перед домом, пока небо постепенно темнеет и звезды скрываются за большими, толстыми облаками, похожими в бледном облачном свете на промокательную бумагу и принимающими всевозможные формы, Йоке чувствует — отчаяние куда-то уходит, а сама она еще на что-то способна, и собственное ее счастье, которое она в себе ощущает, у нее не отнимет никто.

— Никто не отнимет, — шепчет она безотчетно. — Даже Паул.

Простояв час у окна, Йоке исцелена. Конечно, ей грустно, но она уже не впадает в отчаяние; и каждый, кто долго и внимательно вглядывается в Природу, а тем самым в себя самого, так же, как Йоке, исцелит себя от отчаяния.

Почему?

«Почему?» — это слово, в сущности, живет и растет вместе со мной еще с тех пор, как я была совсем ребенком и не умела правильно разговаривать.

Известно, что маленькие дети спрашивают обо всем на свете, потому что им почти все еще незнакомо. У меня это проявлялось особенно сильно. Больше того — и много позже я никак не могла удержаться от желания узнать обо всем поподробнее.

Само по себе это не так уж плохо, и могу сказать, что родители довольно терпеливо отвечали на мои вопросы, но… я и чужих не оставляла в покое, а другие люди в большинстве случаев терпеть не могут «этих несносных детских вопросов».

Должна добавить, что они действительно могут быть обременительными, но я утешала себя мыслью, что, спрашивая, ты становишься умнее, — правило, не вполне соответствующее истине, ибо в этом случае я уже давно стала бы профессором.

Повзрослев, я заметила, что далеко не каждому можно задавать любые вопросы и что есть много «почему», на которые невозможно ответить.

Поэтому я попыталась помочь себе тем, что сама стала размышлять над своими собственными вопросами. И пришла к знаменательному открытию, что вопросы, которые непозволительно или невозможно задать открыто, или те, которые нелегко выразить словами, можно прекрасно решить «изнутри». Таким образом, слово «почему» научило меня, собственно, не только спрашивать, но также и думать.

Теперь о другой стороне словечка «почему». Если бы только каждый, совершая какой-нибудь поступок, сперва спрашивал себя: «Почему?»! Думаю, тогда люди стали бы намного, намного честнее и лучше. Ибо можно очень легко стать добрым и честным, если никогда не упускать случая проверить самого себя.

Нежелание сознаться самому себе в своих промахах и недостатках (а они есть у каждого) — самое подлое, что только можно представить. Это относится и к детям, и к взрослым. Потому что здесь речь идет об одном и том же. Большинство людей думают, что именно родители должны воспитывать своих детей и пытаться формировать их характер как можно лучше, но дело вовсе не в этом.