Леди на одну ночь (СИ) - Ольга Олейник

И продукты, и уголь, и дрова дорожали с каждым днем — чтобы хоть как-то сводить концы с концами, Шуре пришлось пойти на то, что прежде она считала недопустимым — начать обменивать на хлеб и на сахар тетушкины вещи. Нет, в комнатах она ничего не трогала — а вот среди сваленного на чердаке и в амбарах старого хлама иногда попадалось то, что можно было продать.

Антип уволился еще осенью, и Шура была этому даже рада. Ей нечем было ему платить, да и лошадей у них всё равно уже не было, а из всех печей в доме они теперь топили только две — в кухне и в гостиной. Дашутка в холодные ночи на кухне и спала.

И в городе, и в губернии по-прежнему было неспокойно. Верховное управление сменилось Временным правительством, состав которого тоже то и дело менялся. В январе из Сибири пришли вести о том, что адмирал Колчак был назван верховным правителем возрождающейся России, и это вызвало новый виток разговоров о том, кто должен стоять во главе белой борьбы — демократическое правительство или военные?

Сама Шура политикой по-прежнему интересовалась мало, ей только хотелось, чтобы скорее установился мир, Кирилл вернулся домой, а от тетушки из Екатеринбурга пришла хотя бы весточка. Она долго и безуспешно пыталась найти работу, пока соседка не посоветовала ей обратиться в госпиталь, куда требовались санитарки. Работа оказалась тяжелой, а доход приносила небольшой, но Шура радовалась и этому — так она хотя бы чувствовала себя полезной.

В феврале в городе вспыхнула эпидемия тифа, и к многочисленным поступавшим с фронта раненым добавились тифозные больные. Иногда за смену Шура уставала так, что не было сил дойти до дома, и она ночевала прямо в госпитале.

А однажды, вернувшись домой, застала там гостя. Даша, встретив ее на пороге, торжественно сообщила:

— А к вам мужчина, Александра Сергеевна! Авантажный такой, в офицерской форме.

Сердце ёкнуло — что-то с Кириллом? Она вбежала в гостиную, даже не сняв пальто.

У окна стоял мужчина, сначала показавшийся ей незнакомым. И только когда он чуть поклонился и поприветствовал ее по имени-отчеству, она узнала его.

Она видела его в той, прежней жизни, рядом с человеком, о котором не хотела вспоминать. Аркадий Сергеевич Дерюгин — вот кто это был!

Но он действительно был в форме офицера и не в парадной, а в полевой. И она не утерпела — спросила раньше, чем он что-то сказал:

— Вы от Кирилла?

Во взгляде гостя промелькнуло удивление, и Шура поняла, что он не принес ей вестей от брата. Но тогда что же привело его в их дом?

Она знала его только как друга Кузнецова, и со времени их последней встречи прошло уже столько лет и столько событий!

— Простите, Александра Сергеевна, что осмелился вас побеспокоить. Я только недавно прибыл в Архангельск, и вы — первая, кому я решил нанести визит.

Теперь уже была удивлена она.

— Чем обязана такой чести, сударь?

Он подошел к ней, помог снять пальто, поцеловал руку.

— Я не был на родине почти пять лет. Не скрою — Петроград нравится мне куда больше провинциального Архангельска, но здесь есть те, по кому я сильно скучал. И вы — одна из них.

Шура высвободила руку из его ладони, сделала шаг назад.

— Я вас не понимаю, Аркадий Сергеевич.

— Быть может, вы не поверите мне, Александра Сергеевна, но тогда, пять лет назад, вами был очарован не только Кузнецов. Да-да, я тоже сходил по вам с ума! Я не открыл своих чувств, потому что в этом не было смысла — разве я мог тягаться с Андреем? Но теперь я посчитал возможным открыться — потому что многое уже переменилось, и в эти смутные времена разве можем мы знать, что случится завтра? Как вы видите, я поступил на армейскую службу, и я — не штабная крыса, а боевой офицер. Я не знаю, сколько я пробуду в Архангельске, прежде чем наш полк отправят воевать — день, неделю, месяц? Но я хотел бы, чтобы это время вы были рядом со мною.

Шуре стало трудно дышать. Она отошла от Дерюгина еще на несколько шагов.

— Вам лучше уйти, сударь! Быть может, вы думали, что ваши слова я посчитаю лестными для себя, но это не так. А потому прошу не продолжать более этот разговор.

В его взгляде промелькнули сначала — разочарование, потом — злость.

— Полноте, Шура, сейчас не время проявлять столь глупую принципиальность! Вы же нуждаетесь в деньгах. К чему лукавить? Вы явно недоедаете, в вашем доме холодно, а ваша горничная сказала, что вы работаете в госпитале санитаркой. Санитаркой! Вы слишком мало цените себя, если согласились на такую работу. Я дам вам денег, много денег. Вы станете нормально питаться, обновите гардероб. Я понимаю — вы не любите меня, но я и не прошу вашей любви — лишь немного тепла и ласки.

Он расстегнул карман у гимнастерки, достал оттуда сложенную вдвое пачку денег.

Шура почувствовала жар на щеках. Однажды ее уже пытались купить, и воспоминания об этом до сих пор бередили душу и заставляли просыпаться по ночам в холодном поту.

— Мне не нужны ваши деньги, сударь! И я еще раз прошу вас удалиться. Быть может, вы считаете нормальным приходить к почти незнакомой вам женщине с таким предложением, но…

Он, всё еще держа деньги в руках, усмехнулся:

— Ну, почему же незнакомой, Александра Сергеевна? Я очень многое о вас знаю. Так что вам совсем ни к чему демонстрировать своё возмущение. Андрей Николаевич не считал нужным скрывать от меня историю ваших отношений, и я прекрасно знаю, что его предложение вы всё-таки приняли. Так почему бы не принять и мое?

Слёзы рвались наружу, но она велела себе не плакать. Не сейчас, не перед ним. Он ведь даже не понял, что куда сильнее его предложения ее ранили его слова о том, что Кузнецов рассказал ему о ее позоре. А быть может, и не только ему.

Все эти годы