Каждая ночь – твоя - Кристи Келли

Добродушная старая дама, уже не колеблясь больше, приступила к делу, она поведала Эвис обо всем, что той следовало знать, и даже намного больше. Сорок лет счастливого брака, опыт и житейская мудрость облегчили ей задачу, и ошеломленная Эвис узнала все, что стремилась узнать – даже о таких деталях, которые ей и в голову не приходили.

Бэннинг разглядывал разбушевавшееся море. Волны вздымались выше обычного и бились о берег с большей яростью, чем всегда, он почти не сомневался, что надвигается шторм. Вытащив из жилетного кармана часы, он бросил на них взгляд и нахмурился. Засев за книгу, Эвис, должно быть, утратила всякое представление о времени.

Он подумал, что стоит, наверное, подняться в кабинет и лично напомнить ей о том, что пришло время обеда. Взбежав по лестнице, Бэннинг торопливо распахнул дверь в комнату, которая обычно именовалась «гостевой спальней», хотя никаких гостей в ней никогда не было. Но картина, открывшаяся его взгляду, заставила застыть на месте. Губы его сами собой расплылись в улыбке. Голова Эвис покоилась на столе, глаза были закрыты. Подложив под голову руку, Эвис мирно спала.

На цыпочках подойдя к столу, Бэннинг бросил любопытный взгляд на лист бумаги, тот самый, на котором лежала ее голова. На нем большими буквами было написано всего одно слово – СТРАСТЬ. А под этим были жирно зачеркнуты какие-то слова и обрывки фраз – вероятно, то, что сама она подразумевала под этим словом. С трудом разобрав кое-что из зачеркнутого, Бэннинг с трудом подавил смешок. Да, похоже, эта очаровательная женщина хочет его до безумия!

Бэннинг, наклонившись, нежно поцеловал ее в макушку.

– Что ты делаешь? – возмутилась она.

– Я делаю только то, что мне подсказали твои собственные щеки.

– Подсказали мои щеки?! Ты с ума сошел?

– Ничуть. Вот тут так прямо и написано, – хмыкнул он, кончиком пальца коснувшись ее щеки. – П-О-Ц-Е-Л-У-Й! Ах, прошу прощения, я ошибся – не поцелуй, а поцелуи, во множественном числе. Но это легко исправить.

И снова склонился к ней, явно собираясь поцеловать ее снова. Однако прежде, чем он успел это сделать, Эвис, вывернувшись из его рук, вскочила.

– Что случилось? Твои глаза вдруг потемнели и цветом сейчас похожи на море во время шторма, – сказала Эвис.

Эти слова вернули Бэннинга к действительности, разогнав любовный туман, в который он было погрузился.

– Вряд ли тебе захочется это узнать, – подмигнул он.

– Вот как? – с лукавой улыбкой переспросила она. – Что ж, возможно, попозже я расскажу тебе, о чем мы сегодня беседовали с миссис Хатауэй!

– Попозже – это когда?

В ответ она только загадочно улыбнулась. Вид у Эвис был такой, словно она приготовила ему потрясающий сюрприз, и Бэннинг вдруг почувствовал, как его будто налившаяся свинцом плоть подрагивает от сладкого предвкушения. Но сейчас не время – нужно как-то обуздать себя, иначе он окончательно потеряет голову. А ведь на террасе их ждет восхитительный обед тет-а-тет. Женщины обожают все романтическое, и Бэннинг был твердо настроен сделать все, чтобы Эвис запомнила этот обед на всю жизнь.

– Ну так как, пойдем обедать? – негромко спросил он. Эвис окинула взглядом свое измятое коричневое платье и тяжело вздохнула.

– Похоже, стоит все-таки переодеться, – хмыкнула она.

– Не стоит так переживать, Эвис. И переодеваться к столу тоже не обязательно. Это не Лондон. В этом помятом платье и с растрепанными волосами ты выглядишь совершенно очаровательно!

Эвис улыбнулась:

– Ладно, тогда не буду переодеваться. Пошли обедать. Предложив Эвис руку, он повел ее на террасу. Взгляд Эвис упал на накрытый к обеду стол, и она, споткнувшись на пороге, застыла как вкопанная. Ароматные лепестки роз вместо скатерти покрывали стол и были разбросаны по полу. А на столе под серебряными крышками исходили аппетитным паром какие-то очередные кулинарные шедевры, приготовленные заботливыми руками миссис Хатауэй.

– Как очаровательно! – промурлыкала Эвис. Поднеся к лицу пригоршню лепестков, она уткнулась в них лицом, вдохнула нежный аромат, а потом подставила ладони ветру, который тут же подхватил лепестки и закружил их в воздухе.

– Садитесь, миледи. И позвольте мне прислуживать вам. – Бэннинг с поклоном отодвинул для нее стул.

Она тихонько рассмеялась и села. Аромат ее духов, смешавшись с запахом роз и соленым морским ветром, ударил Бэннингу в голову. Он с невозмутимым лицом сел за стол напротив нее, мысленно представляя себе, как прижмет ее к стене террасы и одним мощным толчком войдет в нее.

Стиснув зубы, он задушил свою не к месту разгулявшуюся фантазию и приступил к исполнению обязанностей хозяина. Окинув взглядом стол, он приподнял серебряные крышки, под ними обнаружились еще теплый, только что выпеченный хлеб, истекавшая соком ветчина и ароматный пудинг.

– Бэннинг, почему ты так стараешься для меня? – не выдержала Эвис.

Он бросил на нее взгляд через стол, и на губах у него вспыхнула улыбка.

– А почему бы и нет?

– Потому! – сердито ответила Эвис. – Скажи честно – ты помнишь, чтобы за последние восемь лет ты хоть раз попытался быть со мной милым?

Да, тут она права, с раскаянием в душе подумал Бэннинг. Годами делая все, чтобы избежать брачных цепей, он, в конце концов, решил, что пришло время обзавестись семьей, и выбрал ее, поскольку подумал, что более подходящей жены ему не найти. Нет, он остановил свой выбор на ней вовсе не потому, что любил Эвис, конечно, нет! Просто он был уверен, что, если его женой станет Эвис, то брак, возможно, окажется не таким уж тяжким ярмом, каким он мог бы стать, если он выберет в жены одну из дам лондонского света.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

Ах да, спохватился Бэннинг. Ей интересно, – почему он вдруг старается быть милым…

– Потому что сильно сомневаюсь, что смогу заманить тебя к себе в постель, если снова стану бесить тебя, как делал это всегда, – невозмутимо ответил он.

– Это уж точно. Но я всегда считала, что шантажист просто обязан быть грубым, нахальным и злым. Разве не так? – пряча улыбку, сказала Эвис.

– Я вовсе не шантажировал тебя! – взвился Бэннинг. – Я просто пытался защитить тебя от… – Он закусил губу, вовремя остановившись. Еще немного, и он бы выложил ей все.

– Защитить меня? Но от чего? – удивилась Эвис. Возможно, если она узнает хотя бы часть того, что известно ему, это пойдет ей на пользу, подумал Бэннинг.

– От возможности быть обманутой Эмори Биллингсуортом, – резко бросил он. – Этот человек понятия не имеет в том, что такое честь! Он не видит ничего плохого, чтобы обсуждать всех женщин, которые имели несчастье пустить его в свою постель. Очень сомневаюсь, что ты бы обрадовалась, узнав, что твое доброе имя треплют на каждом углу, ведь тогда твоя репутация была бы погублена навсегда. – «Не говоря уже о том, во что могло бы превратиться твое прекрасное тело», – мысленно добавил он.