История русской церкви (Том 1) - Митрополит Макарий

Пастыри Церкви, действовавшие у нас в то время, подавали и со своей стороны благой пример для пасомых. Доселе еще в стенах Киево-Печерской лавры сыны православной России имеют счастие поклоняться святым мощам первосвятителя русского Михаила, разделявшего первые труды апостольства с равноапостольным князем и за свою веру и благочестие прославленного Господом. Доселе в Новгороде местно чтится память двух первых Новгородских епископов и благовестников — Иоакима Корсунянина и Луки Жидяты. Доселе в суздальском соборном храме нетленно почивают останки угодника Божия Феодора, бывшего первым епископом Ростовским.

Для насаждения святой веры и благочестия христианского в народе употребляемы были все средства. С этою, между прочим, целию святыми Владимиром и Ярославом заведены были училища; с этою целию по воле последнего были приобретены, списаны и даже вновь переведены книги многы, которыми поучались верные люди; с этою целию умножаемо было число храмов и Ярослав обязывал священников, давая им от имения своего урок, чтобы они как можно чаще приходили в церкви, собирали народ и учили его истинам христианства. С этою целию все преступления против веры: волхвования, чародеяния, моления под овином, или в роще, или у воды, все преступления семейные и противные чистоте нравов предоставлены были ведомству и суду церковному, так что духовенство христианское наблюдало за нравственным поведением каждого из верующих, входило непосредственно в самый быт семейный и, искореняя в нем остатки прежней языческой жизни, преобразовывало его по началам христианским. Наконец, с этою же целию оба великих князя — Владимир и Ярослав — любили светло торжествовать праздники христианские, созывали на них из всех градов бесчисленное множество народа, предлагали ему здесь после назидания духовного от священнодействий Церкви и телесное утешение, раздавали великую милостыню бедным и несчастным и, нередко торжествуя подобным образом по нескольку дней сряду, приучали своих подданных мало-помалу забывать прежние языческие празднества и привязываться духом к светлым праздникам христианства. И не напрасны были все такие меры. По словам преподобного летописца, еще сам святой Владимир радовался душею и телом, видя люди хрестьяны суща, радовался потом и Ярослав, видя множество церквей и люди хрестьяны зело [*345].

Глава VI.

Первоначальное отношение Русской Церкви к другим Церквам и обществам христианским.

К концу Х и в 1-й половине XI в. христианский Восток и Запад, по-видимому, сохраняли еще единение между собою. По крайней мере, хоть изредка Восточные первосвятители сносились еще с Римским, и даже его имя, как бывало и прежде, поминалось иногда в Церквах Восточных наравне с именами прочих патриархов. Но внутреннего единства между христианским Востоком и Западом уже не существовало. Незаконные притязания пап на всемирное владычество в Церкви и разные другие нововведения их, догматические и обрядовые, осужденные патриархом Фотием еще за столетие пред тем, не только не уменьшались, но более и более усиливались. Это невольно заставляло восточных христиан смотреть с подозрением на западных как на уклонившихся от истины, невольно вынуждало первосвятителей Восточных при всем желании церковного мира и любви снова возвышать обличительный голос против заблуждений римских и даже самое имя папы исключать из памятников церковных [*346]. Оставался один последний шаг к окончательному отделению Запада от православного Востока.

Основанная и утвержденная в это самое время иерархами восточными Церковь Русская, естественно, должна была стать в общение и единение с Церквами Восточными и хотя по временам входила в некоторое соприкосновение с Церковию Западною, но не имела и не могла иметь единения с нею.

Во главе всех Церквей Восточных и по обширности своих пределов, и по внутреннему благосостоянию, и по власти своих первосвятителей находилась Церковь Цареградская. С нею-то первою и суждено было юной Церкви Русской войти в ближайшее и неразрывное соотношение, потому что с самого начала своего Русская Церковь сделалась одною из митрополий, подведомых Константинопольскому патриарху. Власть этого первосвятителя по отношению к Русской Церкви, по толкованию греческих канонистов, основывалась будто бы на 28-м правиле Четвертого Вселенского Собора, которым предоставлено было Цареградскому патриарху право не только рукополагать митрополитов для трех областей греческих — Азийской, Понтийской и Фракийской, но и поставлять епископов для иноплеменных народов, получивших оседлость в трех означенных областях или к ним прилежавших, а Русь хотели считать прилежащею или, по крайней мере, довольно близкою к области Фракийской [*347]. Но справедливее власть Византийского патриаршего престола над Русскою Церковию можно назвать прямым следствием того, что из Византии принесена была к нам святая вера, из Византии пришла первая наша иерархия, от Византийского патриарха начался ряд наших первосвятителей и Церковь Русская вообще была дщерию Церкви Константинопольской; дочери и естественно, и необходимо было питаться от сосцов своей матери и находиться под ее руководством, пока сама не возросла и не укрепилась в силах.

В чем же состояли права Константинопольского патриарха по отношению к подведомым ему митрополиям, а следовательно и митрополии русской? Мы коснемся здесь этих прав, как имевших более или менее влияния на нашу Церковь в продолжение столетий и отразившихся в ее истории. Все патриархи по каноническим и государственным греческим постановлениям имели следующие главные права, каждый в своем округе: а) поставлять или утверждать митрополитов и давать им от себя настольные грамоты [*348]; б) созывать окружные Соборы из подведомых митрополитов и епископов [*349]; в) обнародовать законы церковные и гражданские, касавшиеся Церкви [*350]; г) иметь верховный надзор за всеми церковными делами в округе, а вместе — за всеми митрополитами и епископами [*351]; д) производить верховный суд над митрополитами и епископами [*352]; е) принимать апелляции после суда епископского, митрополичьего, даже соборного [*353]; ж) подвергать исправительным наказаниям митрополитов и епископов, обличенных в проступках [*354]; з) право ставропигии, т. е. право чрез водружение собственного патриаршего креста (σταυροπήγιον) при основании какой-либо церкви или монастыря во всех пределах округа поставлять эти церкви и монастыри в своем непосредственном ведении и вне зависимости от местных епископов или митрополитов [*355]. Впрочем, патриархи а) были ограничены по власти окружным Собором и самодержавною волею императоров [*356]; б) не имели права самовластно, без областного Собора, избирать и поставлять митрополитов для своего округа [*357]; в) не могли без Собора и отрешать или низлагать митрополитов и даже епископов [*358]. Не упоминаем о некоторых особенных правах патриарха Константинопольского, возвышавших его над всеми прочими патриархами Востока, но не имевших непосредственного отношения к нашей Церкви, каковы: право именоваться Вселенским (οικουμενικтς), усвоенное этому патриарху Константинопольскими Соборами и императорами [*359]; право принимать апелляции даже из округов прочих патриархов [*360]; право быть как бы судиею дел между самими патриархами и право ставропигии не в своем только округе, но и во всех областях Востока [*361].

Из общих патриарших прав патриарха Цареградского по отношению к Церкви Русской в рассматриваемый нами период времени успело проявить себя по всей ясности одно первое, по крайней мере сколько это известно из истории: все наши первые четыре митрополита — Михаил, Леонтий, Иоанн и Феопемпт — даны нам из Цареграда. Можно бы даже подумать, что патриархи Цареградские позволяли себе в этом случае несколько более, нежели сколько следовало: им предоставлено было Соборами только поставлять или утверждать митрополитов для подведомых митрополий, а избирать митрополита по церковным правилам должны были собственно епископы той области, для которой он предназначался [*362], между тем первые наши митрополиты не только были утверждены, но и избраны в Константинополе без участия наших епископов. Но это отчасти объясняется тогдашними обстоятельствами. Первый наш митрополит — Михаил, присланный из Цареграда, и не мог быть избран у нас, потому что некому еще было избирать: не было русских епископов. Второй — Леонтий также не мог быть избран у нас, потому что пришедшие с Михаилом в Россию епископы занимались пока проповеданием слова Божия в разных местах, не имели у себя епархий и не могли сказать, епископы ли они новой Русской Церкви, только что возникавшей, или еще Греческой [*363]. А с другой стороны, известно, что право избрания митрополитов, предоставленное древними канонами областным или местным Соборам епископов, мало-помалу незаметно перешло в Константинопольском патриархате от областных Соборов к Собору патриаршему, который обыкновенно составлялся при патриархе из всех святителей, проживавших или случайно находившихся в Царьграде. Этот-то Собор в X, XI и в последующие века избирал митрополитов для всех митрополий Константинопольского патриархата без участия Поместных Соборов тех областей, в которые митрополиты предназначались; очень естественно, что общее правило прилагаемо было и к Церкви Русской [*364].