Пурпурные крылья - К. Уилсон

Иона смело встретила его взгляд:

— Это была лучшая ночь в моей жизни.

— Иона, не возвращайся сюда. — Он наблюдал, как она спрыгнула с крыши Таниного дома с присущей для нее текучей грацией.

В последующие недели Алек обдумывал, что ему делать, и пришел к выводу, что у него нет никакого выхода из той неразберихи, которую сам и создал. По этой причине он вымещал свою злобу на окружающих.

Голос Алека громыхал по всему особняку. От его звука сотрясались стены, но ему было все равно. Его дед вел себя также, когда был разгневан или огорчен.

Иона медленно прошла мимо него, неся небольшую дорожную сумку и покачивая пышными бедрами. Она взглянула на него через плечо в стиле Мэй Уэст [48].

Он едва обратил на нее внимание.

— Алек. — Мэтт, правая рука Алека, осмелился войти к нему в кабинет без стука. — Ты должен разрешить ваши разногласия с Таней.

Алек посмотрел в окно на движущиеся в обоих направлениях машины. Наемное такси темно-каштанового цвета почти проскочило на красный свет. Он прислонился к книжному шкафу из красного дерева.

— Алек?

Он обернулся и посмотрел на Мэтта самым пугающим взглядом, который только можно себе представить. Мэтт переступил через порог. Гнев Алека мог обрушиться безудержным, неподвластным его контролю потоком, всецело передаваясь окружающим. Это было необыкновенное воздействие его парапсихологических сил. Единственный способ противостоять этому — держаться от него подальше.

Алек схватился за край стола.

— Не думаю, что теперь Таня захочет меня видеть, — произнес он, заскрежетав зубами.

Мэтт продолжил почтительно:

— Ты страдаешь, и наш народ начинает чувствовать твои терзания. Они признают тебя, как Короля. Ты всем делаешь плохо. Отправляйся на свидание, Алек.

— С кем, Мэтт?

— С кем угодно, лишь бы забыть Таню. Ты сеешь свое горе по всему свету.

— Мы с ней пожизненно связаны.

— Es mas como la obsesion.[49]

— Называй это как хочешь, Мэтт.

— Ее не устроит такое положение вещей, мужик.

— Ведь ты же знаешь, каково врать кому-то. В первое время ты был вынужден врать Фил.

— Так что же… — он замолчал и недоуменно посмотрел на Алека: — Что это?

В голове Алека возникло воспоминание, как он отступает к стене. Нет, он никогда не пятился и не отступал к стене. Но в его воспоминаниях он делал это. Неожиданно он схватился за грудь, в которой возникла тупая боль. Тогда он понял — это не его, а Танины воспоминания. И она не вспоминала, это происходило с нею в данную минуту. Она была прижата к стене. Под ее левым глазом появился синяк. Точно такой же синяк появился и у него.

— Это Таня?

Алек стянул с себя свитер и, повязав его вокруг талии, сказал:

— Пошли со мной.

Он повернулся к окну и вылетел из него.

Следом за ним, на четвереньках, в окно выпрыгнул Мэтт.

Таня почти дошла до дверей приюта, когда ее схватили и прижали к стене. Ее лицо было разбито об облицовочный кирпич.

Ах! Он вновь шарахнул ее о стену, выбивая воздух из легких. Казалось, что ее голова раскололась на две части. Во рту появился сладковато-металлический привкус. Ее окутал мрак. Она пыталась не впасть в забытье, но это было напрасной тратой сил. Затем в полубессознательном состоянии она почувствовала, как он ее отпустил. Она расслышала крик, но ей было не понятно, кто его издал. Возможно, это кричала она, кто знает? Она ничего не понимала кроме того, что ее окутывает темнота. Тьма гостеприимно распахнула перед ней свои объятия, пока Таня соскальзывала со стены, падая на колени. Ее подхватили сильные руки.

— Таня? Ты слышишь меня? Черт побери! Проклятье!

Нежный и колкий холодок коснулся ее щеки. Прохладное дыхание овеяло веки. Холодная рука коснулась лба.

— Таня, с возвращением.

— Где?.. — Она села и вновь упала на спину. Пульсирующая боль давила на глаза. Таня зажмурилась, а затем снова их открыла. Она смутно разглядела нефритово-зеленые взволнованные глаза.

— Алек!

— У тебя дар попадать в отвратительные ситуации.

Она простонала:

— На меня набросился…

— Да, о нем позаботятся.

Она схватилась за голову.

— О чем ты? Что значит «о нем позаботятся»?

— В эту минуту он в полицейском участке.

— Как ты узнал, что я опять попала в беду?

— Мы обсудили это вдоль и поперек в последний раз. Тебя следует доставить в больницу.

— Нет, никаких больниц. Ненавижу больницы.

— Я знаю о твоем отношении к ним. У тебя легкое сотрясение. Ты всю ночь должна оставаться в постели. Позвони своей матери, чтобы она побыла с тобой.

— Нет, не надо ей звонить. Она ненавидит мою работу и будет всю ночь читать мне нотации.

— Материнская забота.

— Хм, Алек, ты не побудешь со мной, пожалуйста?

Он не ответил ей.

— Пожалуйста?

— Тебе нужно отдохнуть.

— Я не буду спрашивать о том… как ты нашел меня.

— Я останусь с тобой, даже если ты это сделаешь. Тебя нужно устроить поудобнее.

Она все еще была в туфлях, чулках, юбке и блузке.

Опустив глаза, Таня посмотрела на свою одежду и начала расстегивать блузку. Однако комната по-прежнему вращалась вокруг нее. Расстегивать блузку и сдерживать тошноту было довольно затруднительно.

Он перехватил ее руку.

— Позволь мне это сделать.

— Алек…

— Я уже видел тебя раздетой, помнишь?

После того, как Алек помог ей снять блузку, лифчик, юбку, рваные чулки и туфли, он слегка приподнял ее повыше, укрыл одеялом и подоткнул его.

— Обычно я не сплю нагишом.

— Я оставил на тебе трусы. — Как только он устроил девушку и почувствовал, что ее тело обмякло на матрасе, он наконец-то смог приступить к оценке ее рефлексов. Он поднял свою руку. — Сколько пальцев?

— Четыре пальца и один большой.

— Хорошо. Как твоя фамилия?

— Уильямс.

— Как меня зовут?

— Алек. Между прочим, это все, что я знаю.

Он смущенно улыбнулся.

— Владимир Синклер — Вульф.

— Тебе подходит это имя. — Таня улыбнулась несмотря на то, что комната угрожающе накренилась. — Тебе следовало стать врачом.

— Я проморгал свое призвание. Как твоя голова?

— Немного болит.

Алек отправился в ванную, чтобы найти в аптечке «Мотрин» [50]. Его взгляд задержался на убранстве ванной. Слева от него находился напольный застекленный шкаф. На нем стояла корзинка, заполненная множеством губок, мылом в пастельной пластиковой упаковке и тампонами. Алек улыбнулся, увидев тампоны. По обе стороны от аптечки располагались бра в форме колокольчиков.