Научный вклад психологии и авиационной медицины в профессионализм авиаторов - Владимир Александрович Пономаренко

Наша справка

По статистике, 75 % авиакатастроф происходит по вине экипажа, 18 – по вине технического состава, 5 – из-за КПН (конструктивно производственные неполадки), 2 – из-за природной аномалии.

– Готовы ли мы к новому прорыву в авиационной области, позволяет ли нынешний уровень культуры, образования и профессиональной подготовки летчиков садиться им за штурвал машины нового поколения?

– Сегодня разработки технических систем защиты и жизнеобеспечения невозможны без физиологической обоснованности с позиции безопасности. В нынешнем веке здоровье летного состава на самолетах нового поколения будет подвергаться таким воздействиям, к которым человек не приспособлен.

Внедрение перспективной техники обостряет задачу поиска экзорезервов организма. Под экзорезервами я понимаю формирование внутри биологических систем новых свойств, позволяющих этим системам на фоне воздействия экстремальных факторов функционировать как в нормальной среде. Надо вернуться к исследованию феномена оперативного обеспечения целевых функций организма в интересах сохранения рабочей деятельности. Речь идет об изменении в требуемом направлении процессов ассимиляции и диссимиляции, укреплении иммунитета, повышении динамичности обмена веществ. Работать не только в направлении создания биоблокаторов, но и механизмов невосприимчивости к экстремальным воздействиям.

Всем нам требуется осознать, что разрабатываемые средства защиты не столько сохраняют здоровье, сколько обеспечивают оперативную работоспособность в расширенных условиях профессиональной вредности труда. Убежден, что на нынешнем этапе основополагающей задачей всей медицины станет переориентация с главенствования принципа лечения больного на принципы сбережения здоровья человека и формирования здоровой нации, а в военном деле – здорового, боеспособного военнослужащего.

Авиационная медицина способна этого достичь при условии целевого проведения фундаментальных научных исследований. Необходимый задел имеется. Главное – понять: уровень внедрения технических достижений в авиации уже превысил экономическую целесообразность и объективность снижает показатель военных систем по критерию: «стоимость – эффективность». На нынешнем этапе развития авиации возможности летчика становятся определяющими.

8. Кто защитит человека с ружьем[27]

Военная медицина и психология не должны оказаться на птичьих правах, считает академик Владимир Пономаренко. Чтобы лучше понять «человека летающего», военный врач Владимир Пономаренко еще в лейтенантские годы добился исключительного права подниматься в небо один на один с летчиками-истребителями.

Шаги по перевооружению российской армии, а также перемены в ее структуре и методах управления заостряют вопрос о морально-психологическом состоянии и профессиональном здоровье тех, кто военную службу избрал делом жизни и кому государство вверяет новейшие образцы боевой техники.

О том, насколько это связано с боеготовностью отдельных видов войск и как учитывается в Концепции национальной безопасности, мы беседуем с заслуженным деятелем науки, генерал-майором медицинской службы и действительным членом Российской академии образования Владимиром Пономаренко, который долгое время возглавлял НИИ авиационной и космической медицины и сейчас продолжает работать в том же институте в должности главного научного сотрудника.

Досье «Российской газеты». Государственный НИИ военной медицины, находящийся на Петровско-Разумовской аллее в Москве, ведет свою историю от Авиационного научно-исследовательского санитарного института РККА, который был создан в 1935 г. для обеспечения первых в СССР стратосферных полетов. В 1947-м в связи с появлением скоростных, в том числе реактивных, самолетов преобразован в НИИ авиационной медицины ВВС. Здесь разрабатывались требования к первым катапультам и высотному снаряжению для военных летчиков. Специальным постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 5 января 1959 г. наряду с авиационным предписано развивать космическое направление, а сам институт стал называться ГНИИИ авиационной и космической медицины Минобороны СССР. Здесь проводили медицинский отбор и обследование кандидатов в первый отряд космонавтов, а еще раньше готовили к полету в космос первых четвероногих. В апреле 2008 г. в память о тех исторических событиях на территории института открыт символический монумент собаке Лайке. Два последних десятилетия здесь проводились исследования главным образом в интересах ВВС – с ориентацией на сверхзвуковые высокоманевренные самолеты. Выполнен большой объем работ по инженерной психологии и эргономике.

Российская газета (РГ): В обыденном сознании, когда речь заходит о военной медицине, первым делом всплывают госпитали и медсанбаты времен Отечественной войны. А еще – пусть это Вас не обидит – санатории и военные дома отдыха в Крыму и Сочи, где уже в мирное время поправляли здоровье главным образом генералы да их жены…

В. Пономаренко: В том и беда – скользим по поверхности, а в суть не вникаем. Между тем объемы задач и поле деятельности у военной медицины и военно-медицинской науки год от года расширяются. Более того, сейчас назрела необходимость ее стратегической переориентации. До сих пор в центре внимания был больной. А теперь мы должны переключиться на сбережение здоровья здорового военнослужащего. Скажу больше: здоровье как биосоциальный фактор долголетия профессиональной армии – это не столько «тыловая функция», сколько функция боеготовности войск, а значит и национальной безопасности. Плюс ко всему это тесным образом связано с экономикой, со структурой и эффективностью затрат военного бюджета.

РГ: Как это проявляется, например, в авиации?

В. Пономаренко: Боевые самолеты 5-го поколения обойдутся примерно в 50–70 миллионов долларов каждый. А подготовка высококлассного летчика для использования таких машин со всем боевым оснащением – в 10–15 миллионов. Если допустить, что научный уровень авиационной медицины при этом не возрастет, а ослабеет, мы не получим того скачка боевой эффективности, которого ждут от новых самолетов. Он будет заведомо ниже расчетного, так как появится опасный разрыв между тактико-техническими возможностями новых Су или МиГов и уровнем специальной подготовки и профессионального здоровья летчиков.

РГ: Они не смогут использовать новые самолеты на все сто процентов?

В. Пономаренко: Именно. И соотношение «затраты – результат» окажется, мягко говоря, неутешительным. Ведь что такое сегодня авиационная медицина? Это разработка медико-технических требований к летательным аппаратам и системам вооружения, к средствам жизнеобеспечения и выживания, а также к профессиональному отбору для летной службы. В широком смысле, авиационно-космическая медицина, как и морская, призвана обеспечивать безопасность человека во внеземных условиях. А вместе с этим – выявлять, формировать и поддерживать его особые профессиональные навыки, добиваться сохранения профессионального долголетия и военного потенциала в течение 20–25 лет.

РГ: И с чем приходится сталкиваться? Какие факторы настораживают больше всего?

В. Пономаренко: Недооценка того, что я назвал бы психологической составляющей. Применительно к здоровью и умонастроениям отдельного военнослужащего. И применительно к военной безопасности всего государства. Социально-психологические исследования, проводившиеся в последние годы, выявили ряд несвойственных для армейской среды симптомов. Воинская служба перестала восприниматься многими офицерами как способ самореализации личности, укрепления своего общественного статуса и обеспечения достатка своей семье. Напротив, в какой-то момент она стала казаться обузой и отягощать сознание…

РГ: Вы считаете это следствием политических процессов середины и конца 90-х?

В. Пономаренко: Одно могу сказать твердо: психологические причины снижения боеготовности и боеспособности войск, приведшие