Россия в XIX веке (1801-1914) - Сергей Пушкарев

{153} Император был верховным покровителем церкви, светское правительство следило за целостью церковной паствы и за исполнением православными обывателями их религиозных обязанностей. Отпадение от православия было запрещено законом, исполнение религиозных таинств и обрядов было обязательным - традиционной формулой письменных показаний было выражение "...имярек, вероисповедания православного, у исповеди и св. Причастия бываю ежегодно".

Полиции предписывалось следить за соблюдением в церквах, во время богослужений, должного порядка, благочиния и тишины, за нарушение которых полагался штраф или арест (от 3 до 7 дней).

Местное церковное управление в XIX в. было организовано на тех же бюрократических началах, как и светское. Каждая епархия соответствовала губернии. Государь назначал епархиальных архиереев (по представлению Синода), а с конца XVIII в. стал награждать их орденами (наравне со своими министрами, губернаторами и генералами). Архиерей назначал приходских священников и управлял "вверенной ему" епархией посредством "духовной консистории", церковно-бюрократического учреждения, ведавшего всё "духовное сословие", а по некоторым делам (брачным и бракоразводным) и мирян. Высочайше утвержденный (27 марта 1841 г.) устав духовных консисторий подробнейшим образом регулировал их судебно-административную деятельность. Старые традиции общественно-приходской жизни и выбора мирянами приходских священников были в эту эпоху совершенно забыты, и духовенство в синодский период превращается в замкнутое "духовное сословие".

{154} Должно отметить, что в конце XVIII и в начале XIX в. правительство принимает серьезные меры для поднятия образовательного уровня православного духовенства. В конце XVIII в. были открыты четыре духовных академии - в Петербурге, под Москвой (в Троице-Сергиевой лавре), в Киеве и в Казани.

30 авг. 1814 года были изданы уставы духовных школ, организовавшие систему духовных школ, параллельную системе светских учебных заведений: духовные академии соответствовали университетам, духовные семинарии в губернских городах соответствовали гимназиям, в уездных городах были (уездные) духовные училища. - Получение специального духовного образования было сделано обязательным для приходского духовенства.

В 1840 году в России было около 31 тыс. православных церквей и 53 тыс. священников и диаконов (состав всего "духовного сословия" был, конечно, значительно больше). В то же время числилось 547 монастырей с 15 тыс. монашествующих (и послушников) обоего пола (Милюков, Очерки, II, 169).

Тогда как образовательный уровень приходского духовенства, несомненно, поднялся, его материальное положение, в большинстве случаев, было недостаточно обеспечено; это вынуждало священников повышать плату за требы, что возбуждало, конечно, недовольство населения, особенно крестьянского. В помещичьих селениях священники находились в полной зависимости от помещиков, которые, зачастую, обращались с ними пренебрежительно и грубо, и тем подрывали их авторитет в глазах крестьянского населения.

Великая община русской православной церкви, соприкасаясь с другими религиозными организациями, имела в первой половине XIX в. успехи в некоторых областях, испытывала потери в других. Число православных в Сибири и на Дальнем Востоке увеличивалось благодаря деятельности православных миссионеров среди туземного населения.

Далее, среди части старообрядцев обнаружилось стремление к соглашению с "синодальной" церковью, и около 1800 г. возникло т. наз. "единоверие": старообрядцы "единоверцы" признавали иерархию и догматы синодальной церкви, а взамен получали {155} священников, обязанных служить согласно со старыми книгами и обрядами.

-Наибольшим успехом для православной церкви было совершившееся в 1839 году воссоединение с православием западнорусских униатов; собор униатских епископов, во главе с митрополитом Литовским Иосифом Семашко, состоявшийся в Полоцке в 1839 г., постановил просить о присоединении "к прародительской православной всероссийской церкви", и Синод, с дозволения государя, принял униатскую церковь в "полное и совершенное общение" с православною церковью и "в нераздельный состав церкви Всероссийския".

С другой стороны, некоторая часть православного населения отпадает от церкви в старообрядчество или в разные секты (каковыми были хлысты, скопцы, молокане, духоборы, меннониты). Определить, хотя бы с некоторою точностью, количество отпавших от церкви в сектантство не представляется никакой возможности, ибо сотни и тысячи сектантов, опасаясь репрессий, сохраняли свою новую веру в тайне, оставаясь, по внешности, членами господствующей православной церкви.

Отношение к сектантству со стороны власти, светской и церковной, было совершенно различным при Александре I и при Николае. При Александре правительство проявляло полную религиозную терпимость, и никаких преследований сектанты не испытывали (Глава скопческой секты Кондратий Селиванов в начале XIX в. проживал в Петербурге, виделся с самим царем, принимал у себя знатных вельмож.

Духоборцам и молоканам было велено отвести в северной Таврии из свободных казенных земель по 15 десятин на каждую душу муж. пола и освободить их на 5 лет от всех государственных податей (ПЗС, XVIII, 21556).).

При Николае I отношение правительства к сектантам резко изменилось. Начались жестокие (совсем нехристианские) преследования не только сект, признанных "особенно вредными", но даже и "раскольников" - старообрядцев (Высочайше утвержденным 20-го октября 1830 г. "мнением государственного совета" - "о духоборцах, иконоборцах, молоканах, иудействующих и других признанных особенно вредными ересях" было постановлено сектантов изобличенных "в распространении своей ереси", а также "в буйстве и дерзостях против церкви и православного духовенства", годных - отдавать в солдаты, иных "отсылать для водворения в Закавказские провинции". За заведение раскольнических скитов Уложение о наказаниях (ст. 215) назначало тюремное заключение от 1 года до 2 лет. - Полицейская практика в отношении сектантов и старообрядцев и инквизиторское усердие некоторых "миссионеров" составляют одну из самых темных сторон Николаевского царствования.).

{156} Должно заметить, что не вся церковь и не всё в церкви в XIX веке обюрократилось и обездушело. Среди духовенства и монашества в это время были и праведники и подвижники. В это время жил светлый праведник св. Серафим Саровский (1760-1833), в это время подвизались подвигом духовным старцы Оптиной пустыни. В это время профессора духовных академий издавали ценные труды и занимались переводом на русский язык и изданием творений св. отцов Церкви...

Вопрос об общей роли православия в жизни русского народа и общества в XIX веке не может быть рассмотрен на пространстве двух-трех страниц и мы вынуждены ограничиться лишь несколькими замечаниями на эту тему.

В конце XVIII в. среди офранцуженного русского барства "неверие почиталось непременным условием просвещения" (Вигель). Второе десятилетие XIX в. было временем пробуждения религиозных интересов и религиозности в ее самых разнообразных проявлениях, хотя трудно установить, что в это время было искренними религиозными исканиями и что - модой, шедшей из императорского дворца.

В среде декабристов мы видим борение двух противоположных начал позитивистически-материалистического мировоззрения и горячей религиозности (даже якобинец Пестель надеялся окончить свою жизнь, после успешной революции - схимником в Киево-Печерском монастыре).

Большинство провинциальных "пошехонских" помещиков, конечно, воспринимали православие больше с обрядовой, внешней его стороны: "Религиозный элемент был сведен на степень простой обрядности. Ходили к обедне аккуратно каждое воскресенье... Колени {157} пригибались, лбы стукались об пол, но сердца оставались немы" (Салтыков, Пошехонская старина).

Среди части интеллигенции 40-х гг., особенно в среде "западников", проявляются позитивистические и даже атеистические тенденции, но среди "славянофилов" живо сознание святости православия и религиозное чувство горит ярким пламенем, а вождь славянофилов Хомяков становится выдающимся светским богословом.

А что сказать о народной массе? Константин Аксаков писал, что "история русского народа есть единственная во всем мире история народа христианского", что православная вера есть главное начало и основание всей его жизни, что история русского народа читается как жития святых. А Белинский и Герцен писали, что русский народ есть, по существу, народ атеистический (хотя и не свободный от "суеверий"...)

Где же правда? Несомненно, что большинство русского крестьянства (как и всякого другого) воспринимало религию, главным образом с внешней, обрядовой стороны, ибо религиозное горение всегда и везде (по крайней мере, в "нормальные" времена) было уделом лишь немногих праведников. Но из среды русского народа всегда выходило не мало таких праведников и подвижников, типы которых столь часто встречаются в русской литературе (напр., "Влас" Некрасова, "Живые мощи" Тургенева, "Пахомовна" Щедрина). А сколько было в России странников и богомолок, совершавших пешком далекие и трудные паломничества!