Обойму монетами не набьешь - Сергей Зверев

– Кстати, насчет головы сеньор Агиларре, может, и погорячился, – сказал Энрике. – Кто знает, что там в джунглях Амазонки творится. Туда, знаете ли, ни полиция, ни даже УНБ особенно не забирается. А вот известный факт – недавно в столице обнаружилась засушенная голова, которую, как показали анализы, засушили всего двадцать два года назад.

– Ничего себе! – присвистнул Тимохин. – А как эта самая сушеная голова в город попала?

– Индеец какой-то принес. Нет, разумеется, не дикий, а вполне цивилизованный, из деревни. Где он сам ее взял – неизвестно, видимо, выменял у кого-то из лесных на что-то полезное в хозяйстве.

– А зачем он ее в город приволок?

– Как зачем? Заработать хотел, разумеется. За такими головами знаете, как иностранцы охотятся! Есть такие любители сувениров. Конечно, законом торговля такими вещами категорически запрещена, но кого и когда останавливал закон, если можно хорошо заработать?

Мангуст мрачно усмехнулся. Да, из России богатые европейцы, японцы и американцы любят вывозить старинные иконы, картины и прочие предметы искусства. А здесь, значит, эту экологическую нишу занимают сушеные человеческие головы. Очень мило.

– Сейчас таких голов уже совсем мало осталось, – продолжал тем временем Энрике. – А когда я был молодой, купить такую было проще простого, чуть ли не на центральном рынке. Не в открытую, конечно, но уж ничуть не сложнее, чем автомат или дозу кокаина. Тогда они и стоили дешевле, а сейчас за такую голову легко можно тысяч десять долларов получить.

– Ого!

– Кстати, головы белых ценятся выше, – заметил Агиларре. – А недавно я разговаривал с одним знакомым полицейским, он рассказал мне, что они боятся новой вспышки.

– В смысле? – не понял Тимохин.

– В том смысле, что индейцы снова начнут резать и засушивать головы – специально на продажу. Ну, сами посудите – денег за такие сувениры с каждым годом все больше дают, а старых запасов уже и не осталось. Могут начать специально на продажу делать, технология-то сохранилась.

Степан, внимательно слушавший разговор, непроизвольно поднял руку и потер шею.

– Да ну, хватит людям совести таким делом не заниматься! – сказал Тимохин. – Это уж как-то совсем мерзко.

– Вот и в полиции надеются, что хватит, – кивнул нотариус.

Тут в кармане Энрике запищал мобильник. Он вытащил его, поднес к уху.

– Да. Что?? Уверен? Где вы сейчас? Да, выезжаем. Продержитесь!

– Что такое? – Тимохин вскочил.

– На моих ребят напали! Обстреляли машину! Они сейчас уходят от погони, им срочно нужна помощь!

– Что за ребята? Кто напал? – эти вопросы Мангуст задавал уже на бегу.

– Те, которые за стариками ездили, – отозвался Энрике. – Кто напал – не знаю, они не представились!

– Куда едем?

– Площадь Солнца! Как раз успеем их перехватить!

У выхода Энрике пришлось на несколько секунд задержаться – он кинулся к рации, что-то пробормотал в микрофон, жестом приказал двум парням, сидевшим на этом посту, следовать за собой и кинулся вниз по лестнице.

В джипе они оказались втроем – Мангуст, Энрике и шофер, кажется, его звали Хуан. Джип рванул с места так, что колеса на месте прокрутились. Следом за ним из ворот вынесся светло-серый «Опель», в нем сидели Степан, кто-то из его парней и двое из подчиненных Энрике. Машины на полной скорости понеслись по улице. А Энрике снова схватился за телефон.

– Карлос! Как вы? Держитесь! Мы будем на площади через несколько минут! Что?! Понял.

Энрике ткнул в спину шофера.

– Не успеваем! Гони по Трем святым! Быстрее! Мы должны их около стадиона перехватить!

Хуан кивнул и пригнулся – словно ехал на мотоцикле, и это могло помочь.

– Что произошло? – спросил Мангуст. – Рассказывайте толком. Куда едем, кого перехватываем?

– Карлос должен был найти Рамона Сикадо – это один из необходимых нам стариков. Нашел, посадил в машину. И тут его обстреляли из какого-то джипа. Сейчас за ними гонятся, а Карлос ранен.

– Что мы должны сделать?

– Мы должны перехватить их и заняться теми, кто за Карлосом гонится.

– Ясно. Ядрена мать, а у меня оружия никакого.

– Хуан, дай сеньору пистолет, – приказал Энрике.

Мангуст взял пистолет. Это была пятнадцатизарядная «беретта» – он бы, конечно, предпочел что-нибудь посолиднее, но лучше такой ствол, чем никакого. В который раз Мангуст мысленно выругался – из-за того, что он был иностранным подданным, официально носить оружия он пока не имел права – Агиларре обещал вскоре это право для него и прочих русских выбить, но пока его не было. А носить незаконный ствол было слишком опасно – глупо давать повод упечь себя за решетку. Тимохин, конечно, вытащит, но время будет потеряно.

Мимо с бешеной скоростью мелькали дома, металлические ограды, невысокие уличные фонари, деревья. «Опель» не отставал, это радовало.

– А полиция? – спросил Мангуст.

– Ничего не знаю, – резко отозвался Энрике. – Карлос туда не звонил, я тоже. Нам сейчас полицейские ни к чему. Нападающим – тоже. Но могли сообщить случайные свидетели. В общем, не знаю.

Жилых домов по сторонам стало меньше. Все больше деревья и какие-то длинные серые стены, такими в России заводы огораживают. Впрочем, здесь тоже. Правда, как помнил Мангуст, в этой части города заводов нет.

– Что там? – он кивнул на стену.

– Ипподром, – отозвался Энрике, напряженно глядя вперед. – Вот они!

Белая «Ланча» вывернула из-за поворота, тоже понеслась вдоль стены. А за ней, отставая всего метров на сорок, вывернул белый джип «Субару».

– Хуан, догони его! – рявкнул Энрике. В руках у него уже был ствол. Да не какой-нибудь, а «магнум».

Машина, и так мчавшаяся очень быстро, прибавила скорости. Белый зад «Субару» стал стремительно расти.

– Бьем насмерть, или пугаем? – спросил Мангуст, открывая со своей стороны окно.

Энрике не успел ответить – за него это сделали преследуемые. Из окна «Субару» показалась сначала голова, потом плечи, потом руки. В руках был автомат – «узи», кажется. По военным меркам – игрушка. Но при пальбе метров на пятьдесят – штука более чем серьезная.

– Держи меня! – рявкнул Мангуст и высунулся в окно чуть ли не по пояс. К счастью, Энрике его понял – Андрей почти сразу же почувствовал, что его крепко держат за ремень.

Счет времени шел на десятые доли секунды. Как на Диком Западе – кто первым выстрелит. Но ведь нужно было не просто выстрелить, а еще и попасть! Стрелять из пистолета на дистанции в пятьдесят метров – это вообще занятие для неисправимых оптимистов, а если уж при этом еще и находишься в машине, мчащейся по далеко не идеальной дороге, то предприятие это и вовсе почти безнадежное.

Но думать о том, как все плохо и неудачно, было просто некогда. Мангуст просто вскинул руку и трижды нажал на спуск – интервал между выстрелами составлял по четверти секунды, вряд ли больше. И буквально в то же мгновение ствол «узи» расцвел огненным венчиком, и очередь хлестнула по джипу.

Результаты этого обмена любезностями оказались весьма впечатляющими. Мангуст полностью оправдал свою репутацию, его инструктор по стрельбе мог бы им гордиться. В таких условиях из непристрелянного пистолета он попал три из трех. Одна пуля попала автоматчику в лоб, прямо в середину, вторая угодила в щеку, а третья вдребезги разнесла подбородок. В общем, от головы у него после этого остались одни ошметки, серо-красная мешанина с белыми проблесками осколков костей.

Но и очередь из «узи» достигла цели. Автоматчик не был профессионалом класса Мангуста, но перед ним и не стояла цель попасть точно в голову. Он целился во всю машину. И попал – стеганул длинной очередью наискось по ветровому стеклу. Мангусту и Энрике повезло – их не зацепило. А вот шоферу нет. Одна из пуль пробила ему грудь, вторая раздробила ключицу. Хуан сдавленно охнул и ткнулся лицом в руль. Оставшийся без управления джип тут же рыскнул и стал заваливаться в кювет.

На то, чтобы что-то сделать, у Мангуста было меньше секунды. Впрочем, это не так уж мало. Как и всегда в критические моменты, время словно растянулось, десятые доли секунды поползли медленно, словно улитки. Мангуст четко понимал, что машина сейчас перевернется, а учитывая, на какой скорости они ехали, не просто перевернется, а покатится. И его, торчащего из окна по пояс, просто раздавит. Выхода было два – или лезть обратно в салон, или выпрыгивать. Мангуст почувствовал, что машина заваливается на бок, противоположный тому, из которого он высунулся. Значит, наружу.

Андрей что было сил рванулся вперед. У страховавшего его Энрике реакция была хуже, он не успел расцепить руки, но Мангуст оказался намного сильнее – он вырвался, чуть не вывихнув ему кисти, и вылетел из машины, как пробка из бутылки. Катапультировался, так сказать.

Время снова потекло с обычной скоростью. Джип, кувыркаясь, катился вправо, а Мангуст летел влево, прямо на стену ипподрома. К счастью, в полете он успел извернуться и врезался в нее не лицом, а спиной, плашмя – именно так наиболее безопасно падать с небольшой высоты, Мангуст рассудил, что и врезаться в стену тоже.