БП. Между прошлым и будущим. Книга первая - Александр Половец

Задержка на пару дней в Париже, чтобы встретиться там с Лимоновым – как же иначе… Эд (теперь он предпочитал “Эд” недавнему приятельскому “Эдику” и, тем более, “Эдичке”, принесшем ему первую американскую славу) к этим дням достиг своей тогдашней цели, он теперь писатель интернациональный. Число изданных переводов его книг, как и тех, что находятся в разных стадиях издательского процесса, достойно зависти коллег – это и о тех, кому повезло родиться за пределами его родного Харькова, но и вообще Советского Союза. И еще ты успеваешь встретиться с Димой Савицким – он работает на французские журналы и почти никогда – на русскую прессу. Но об этом – потом.

А сейчас: ты впервые ступаешь ногой на землю Французской Ривьеры…

Горит Монако. Путевые заметки, что в те годы появлялись в эмигрантской прессе, вызывали подозрение – рождение их казалось тесно связанным с бесплатными брошюрками для туристов, разложенными в гостиничных номерах на пути следования авторов этих заметок. И записывать их, и читать – занятие одинаково скучное. Хотя можно, конечно, предположить, что не всем путешественникам везло так, как повезло вам: вы видели горящий Монте-Карло.

Горящий – во всех смыслах. В прямом – потому что горели холмы, составляющие большую часть территории этого экзотического княжества и придающие ему совершенно неповторимое очарование. И в переносном – тоже… Об этом сегодня и стоит рассказать подробнее.

Представьте себе картину: арендованный вами крохотный, по американским понятиям, “Рено” на ста шестидесяти километрах в час (при официально дозволенном здесь пределе сто тридцать) несется по пустому шоссе – это в пятницу, к вечеру! – приближаясь к столице столиц игорного мира. А на встречных полосах бампер к бамперу едва движутся машины: десятки тысяч туристов, да и постоянных жителей Монте-Карло, оставив отели, виллы, рестораны, казино, стремятся покинуть город, окруженный пылающими отрогами холмов и завесой дыма, относимой ветром за много километров в сторону – до самой Ниццы…

Вот уже неделю не удаётся съехавшимся из всех прилегающих районов пожарным и войсковым частям затушить огонь, пожирающий, как пишут европейские газеты, “со скоростью скачущей лошади” гектар за гектаром кустарники и лес, своей фантастической красотой принесшие этим местам славу “жемчужины Франции”. (Деталь: вы не видели ни одного пожарного вертолета – тушили только с земли… Может быть, в том и причина, что так долго?). Сгорело несколько богатых вилл, жители которых спасались от наступающего пламени в бассейнах. Погибла семидесятичетырехлетняя мадам Давид: будучи вывезенной из своего дома, оказавшегося в зоне пожара, она зачем-то вернулась в него. Ее обгоревшее тело находят только на третий день…

Словом, когда вы, воспользовавшись объездом (выезды на Монако со всего шоссе оставались закрыты) и наблуж-давшись по горным дорогам, пробиваетесь, наконец, в Монте-Карло, город почти пуст. Кроме экзотически выряженной королевской стражи, на дворцовой площади никого нет. Если, конечно, не считать вас – Лёвы, его жены Лины и тебя. Все сувенирные лавки и магазинчики безлико таращатся задраенными ставнями и спущенными жалюзи.

Какая-то суета еще наблюдается внизу на площади, образуемой тремя зданиями, главным из которых, конечно, следует считать казино – оно своим по-настоящему величественным фасадом отгораживает вид на море, перламутрово поблескивающее у самого подножия обрыва, сразу за узкой полосой набережной. И вот ещё – о площади: с одной ее стороны приземистое, почти полностью застекленное здание, вмещающее ресторан и залы с игорными автоматами; и напротив него – гостиница, в которой обычно останавливаются (лучше бы сказать, позволяют себе остановиться) гости.

Наверное, они богаты чрезмерно: они промышленники и кинозвезды. И издатели, литераторы, между прочим. Русского языка там слышно не было, – иное в девятнадцатом, ну и в начале 20-го века – тогда было. Ну и, естественно, здесь всегда присутствуют профессиональные, кому не изменила удача, завсегдатаи игральных залов. Так вот: обычно эту площадь даже и в будние дни можно пересечь лишь проталкиваясь плечами между стоящими на ней зеваками и наступая им на ноги. Сегодня площадь пуста, и только одинокие парочки изредка пересекают ее, чтобы поглазеть на хозяев подзываемых к гостинице лимузинов.

– Ой! – не переставает восклицать Лева, хватаясь за голову. – Они же горят!

– Вижу, – отвечал ты ему. – Вон, гляди – справа еще одна полоса огня, только что ее не было.

– Да нет же, – досадливо морщится он. – Это я сам вижу. Я тебе о казино говорю, о ресторанах!..

Он так искренне переживает, что в какой-то момент тебе казаться: не иначе как, получив гонорар за очередную теле-или кинопостановку (братья Шаргородские к этим дням стали популярны уже и в Европе – за их сценариями охотятся известные режиссеры и продюсеры), Лёва вложил его в местный игорный бизнес – о чем ты ему немедленно сообщаешь.

– А что! – подхватывает он, – вот-вот вложим, да, Лина? – Лина, кажется, не возражает.

К чему все это вспоминать сегодня? А вот к чему: по возвращении домой, в Штаты, ты ожидаешь, что, может быть, даже первым вопросом к тебе будет что-нибудь вроде: “Ну как, что там осталось от Монте – Карло? ”. Оказывается же, что событие, вести о котором в течение недели не сходили со страниц европейской прессы, не удостоились и двух строк в американской. Во всяком случае, никто, буквально никто из тех, с кем тебе в эти дни доводится встретиться и кто расспрашивал тебя о поездке – никто из них ничего об этих пожарах не слышал…

Ты подумал – тебя разыгрывают. Разобрав высокую стопку скопившихся в твоё отсутствие газет, после политических вестей из Европы ты обнаруживаешь сообщение о том, что на королевских скачках в Англии лошадь по имени Мюрель сломала ногу и бедняжку пришлось пристрелить. Во Франции в то же самое время еще у четверых молодых людей, подверженных содомскому греху, нашли зловещий СПИД, группа протестующих против апартеида в Южной Африке, наскоро сменив плакаты, переместилась от здания МИДа ближе к Министерству здравоохранения – фото этих демонстрантов занимает четверть газетной полосы. Ну, и все такое…

А о пожарах в Монако – ни полслова. И ты спрашивал себя, что же еще, кроме океанских миль, отделяет Старый Свет от Нового. Что, всё-таки?.. Ответов, наверное, много.

А вообще-то выходит, и впрямь – стоим антиподами ногами друг к другу, головами в разные стороны…

Так вот, знайте: в пятницу, 25 июля 1987 года, горел Монте-Карло! И если кто-то при тебе станет утверждать, что ничего подобного не было, потому что “в газетах об этом ничего не писали” – Не верьте! – скажешь ты: видел ты сам. При свидетелях.

Они. Они – это советские. Не просто рядовые советские граждане, но – “выездные”. Не забудем, о каком годе идет речь, сегодня этот термин не всем и понятен, разве что мы, эмигранты семидесятых, помним его полный смысл… Первый раз в этой поездке ты видишь их в парижском аэропорту имени Шарля де Голля.

В России привыкли говорить – “хорошо там, где нас нет…” Повторяли механически, не очень-то вдумываясь в смысл сказанного. А что, собственно, вдумываться: должно же, в самом деле, быть на свете ну хоть где-то, хоть за тридевять земель такое место, где людям хорошо. В общем – хорош сказ, да не про нас…

А эти – другие. Их философия, их кредо – быть там, где нас нет. Правильнее сегодня сказать – где нас тогда не было. В других компаниях. В других магазинах. В других санаториях… Но и в других больницах…

К тому же, были и тогда (слава Богу, пока еще есть) Санта-Моника, 5-я Авеню и Мэдисон-Сквер. Есть теперь и Брайтон-Бич, наконец, с его вызывающим изобилием и полным довольства населившим его сословием новых американцев. А еще – есть земли с таинственными названиями – Барбадос… Мартиник… Галапагосские острова…

Да, тогда нас здесь не было. А они – они уже были. Ну, не обязательно на Мартинике (хотя, почему – нет: рассказывал же тебе приятель сына Подгорного, как тот регулярно наезжал в Ливию, что ли, а может, Занзибар, охотиться на носорогов)… Но то, что бойкие табунки наших, подгоняемые “руководителем”, бодро галопируя, пересекали лондонскую Оксфорд-стрит или нью-йоркскую Лексингтон, устремляясь в дешевые магазинчики, торгующие сомнительного происхождения “фирменной” радиоаппаратурой, – и то, что кто-то из них тогда уже краешком глаза косил в витрины стокгольмских “секс-шопов” и паскудной ухмылкой провожал взглядом девчонок с бульвара Клиши – это уж точно было.

И сейчас есть – здесь достаточно россиян обосновалось фундаментально. Но это уже другие. Совсем другие. А в тот раз, слоняясь по залам международных рейсов в ожидании своего самолета (спасибо агенту из бюро путешествий, это его заботами ты провел там около шести часов, что косвенно способствовало появлению этой части заметок) – ты лицом к лицу столкнулся с ними. В том, что это “они” – сомнения не возникало: скверно пошитые из дорогой материи костюмы, сбившиеся набок галстуки (составлявшие важнейшую часть туалета еще только у служащих аэропорта и группки японских бизнесменов – одежда остальных транзитных пассажиров состояла из шортов или джинсов и маек-тишорток)…