Если бы Берию не убили... Вечная память! - Сергей Кремлёв

С конца 50-х годов начал развиваться Днепропетровский ракетный центр с КБ «Южное» Янгеля и мощным ракетным заводом «Южмаш». Янгель вёл разработку стратегических ракет на топливной паре «НДМГ + АК27И», обеспечивающей быстрый старт и долговременное нахождение МБР на стартовой позиции.

Первый пуск двухступенчатой янгелевской МБР Р-16 (8К64, код НАТО «SS-7, Skean») 24 октября 1960 года окончился катастрофой — тогда чуть не погиб Янгель и погиб главком РВСН маршал Неделин. Но уже 2 февраля 1961 года состоялся успешный старт Р-16, а в 1961–1963 годах комплекс был поставлен на боевое дежурство. Дальность стрельбы с «лёгкой» головной частью — 13 000 км.

Наши успехи в области создания МБР были мощными и зримыми (пуски-то совершались в акваторию Мирового океана), причём и этими успехами Россия не в последнюю очередь была обязана усилиям Лаврентия Павловича Берии. Если бы Берия остался жив, если бы его не убили, эти успехи к началу 60-х годов могли быть ещё более мощными, потому что деловой стиль Берии всегда обеспечивал быстрый успех.

Поэтому Берия, безусловно, поддержал бы Кастро. Поддержал бы в своей энергичной манере и не мелочась. Ситуация-то была перспективной, взаимно выгодной для обеих сторон.

Но до ненужного обострения ситуации Берия наверняка не довёл бы. Он шахматами не увлекался, однако умел считать варианты и просчитывать возможные последствия тех или иных действий.

К 1962 году Америка хотя и очень хотела бы сжечь Советский Союз в огне атомной войны, уже отдавала себе отчёт в том, что это невозможно — в СССР были созданы такие силы ответного удара, которые обязательно ударили бы по Америке бумерангом.

Так было в реальном СССР Хрущёва. Но тем более так было бы в виртуальном СССР Берии. Ведь Хрущёв лишь дилетантски увлекался ракетами, а Берия компетентно участвовал в создании ракетной отрасли и разработке ракетной техники. В том числе благодаря и Берии к началу реальных 60-х годов в СССР были созданы силы ответного ракетно-ядерного удара, достающие Америку с нашей национальной территории.

Советские ракеты на Кубе не смогли усилить нашу безопасность и не подняли наш престиж. Напротив — Советскому Союзу пришлось согласиться на унизительные односторонние инспекции хода вывоза наших БРСД с Кубы. И то, что американцы вели лишь воздушные проверки с вертолётов, низко зависающих над советскими морскими транспортами, не ступая на их палубы, особого утешения принести не могло.

Мы неумно инициировали Карибский кризис, а затем, без особой для себя славы и выгоды, его свернули.

Хрущёв вёл советскую внешнюю политику бездарно, чуть ли не в троцкистской манере. Фактически внешняя политика СССР при Хрущёве не укрепляла, а ослабляла СССР, вынуждала его при нерешённых внутренних проблемах играть роль великой державы в таких регионах мира, где мы не могли закрепиться прочно, потому что экономически там превалировал Запад.

Ярким образцом хрущёвской глупости можно считать присвоение звания Героя Советского Союза алжирскому лидеру Ахмеду бен Белле и лидеру Египта Гамаль Абдель Насеру…

Да и Золотая Звезда для Фиделя Кастро была политическим перебором. Орден Ленина был бы уместнее.

Брежневская «команда» особо мудрой и рациональной внешней политикой тоже не отличалась.

«Пиком» неосмотрительности здесь стал для СССР Афганистан.

А вот внешняя политика Берии работала бы однозначно на укрепление мощи СССР. При этом мощный, внутренне прочный Советский Союз обеспечивал бы устойчивое развитие мирового социалистического лагеря и прочные антиимпериалистические позиции всем свободолюбивым народам мира.

Глава 12

Берия для науки, культуры и образования

Реальный Берия за два десятка лет своей крупной государственной деятельности сделал для развития науки и образования в СССР много.

А для того, чтобы понять, что Берия мог бы ещё в этом направлении сделать, надо, пожалуй, начать несколько издалека.

Понятие «русская наука» возникло лишь в поздние петровские времена, но если иметь в виду не освоение русскими людьми достижений европейской науки, а собственные научные исследования, то в Петровскую эпоху мы могли похвалиться лишь географическими исследованиями внутри России, а также — на северо-западе североамериканского континента и в зоне Дальнего Востока.

Уже петровские геодезисты Иван Евреинов и Фёдор Лужин отправлялись в дальние земли по личному приказу Петра и в 1721 году достигли центральной группы Курильских островов до Симушира включительно, нанеся четырнадцать островов на карту. А в год смерти Петра началась первая научная русская экспедиция под руководством Витуса Беринга.

Увы, зажжённый Петровскими реформами слабый ещё огонёк научного знания в царской России так и не разгорелся ровным мощным пламенем, и яркие фигуры типа химиков Бутлерова и Менделеева, математика Лобачевского, физиков Столетова и Лебедева не привлекали ни царских сановников, ни самих царей. Можно смело утверждать, что поддержка и развитие отечественной науки не входили тогда не то что в число важнейших государственных приоритетов, но вообще выпадали из поля зрения правящих кругов императорской России.

Положение резко изменила лишь Великая Октябрьская социалистическая революция, но в первые годы Советской власти ни о каком серьёзном развитии науки говорить не приходилось — не всегда удавалось хотя бы спасти то немногое, что уже имелось.

Однако к концу 20-х годов положение стало улучшаться на глазах, а к началу войны весьма развитая и достаточно мощная советская наука стала фактом. При этом уровень советских учёных и инженеров в большинстве областей научного знания вполне выдерживал сравнение с передовым мировым уровнем.

Если в сфере непосредственно экономики нам приходилось то и дело пользоваться иностранными разработками, — так, большая часть советских индустриальных первенцев была построена по западным проектам, то в сфере научной работы советские учёные в задних рядах интеллектуалов мира чаще всего не отирались, а порой занимали лидерские позиции даже в 30-е годы. «Отец кибернетики» Норберт Винер открыто признавал, что лишь один математик мира то наступал ему на пятки, то показывал ему спину, и это был советский математик Колмогоров.

Всё это образовалось не на пустом месте, но и не неким чудесным образом — сфера науки в СССР Сталина была объектом самого заинтересованного и деятельного внимания прежде всего лично Сталина, но главное — вся общественная атмосфера в СССР Сталина была проникнута духом пытливости и стремления к познанию и осмыслению окружающего мира.

А это и есть суть научного подхода к бытию.

«Кто хочет — тот добьётся! Кто ищет — тот всегда найдёт!» — это были не только слова популярной советской песни, но и принцип жизни в СССР Сталина. Причём эти слова мог бы взять в качестве девиза любой истинный учёный.

Но эти же слова были и девизом всей жизни Берии.

В нынешней ельциноидной «Россиянин» научное знание не только не поддерживается, но активно подавляется. Это видно даже из антинаучности названия коллективной академической монографии «Наука и учёные России в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Очерки. Воспоминания. Документы» (М., Наука, 1996). Составители этого сборника писали: «Самоотверженный труд российских учёных в период Великой Отечественной войны…» и т. д.

Да не «российских», господа учёные обыватели, а СОВЕТСКИХ учёных… Однако слова «советский» нынешняя сволочь, в том числе и академическая, боится так же, как мракобес боится света истины. Вот и для Берии в этом сборнике у его авторов нашлось лишь несколько пренебрежительных слов — мол, был такой невежда, не способный оценить результаты научной работы и стоявший за спиной учёных с плёткой.

А ведь реальный Берия всегда был чуток к научному знанию, начиная с того, что, будучи одним из руководителей Грузинской ЧК, просился отпустить его вновь на учёбу. Как метко заметил публицист и историк Юрий Мухин: просился «из генералов — в студенты».

До назначения в Азербайджанскую ЧК Берия окончил Бакинское политехническое училище и начинал учиться в Бакинском политехническом институте, откуда ЦК КП(б) Азербайджана и «выдернул» его на чекистскую работу.

Не став дипломированным инженером сам, Лаврентий Павлович прекрасно понимал, что новой России требуется масса своих специалистов высшей квалификации. И как только волей Сталина кадровый чекист Берия оказался во главе Закавказья и социалистической Грузии, первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) и одновременно первый секретарь ЦК КП(б) Грузии начал предпринимать активнейшие усилия по развитию грузинской науки и культуры. Именно при Берии начался их расцвет.

В 1913 году в Грузии был один вуз, а к 1941 году — двадцать один. И среди них: индустриальный, инженеров железнодорожного транспорта имени В. И. Ленина, сельскохозяйственный институт имени Л. П. Берия, зооветеринарный, медицинский, стоматологический, фармацевтический, театральный, художественный (Академия художеств) — в Тбилиси; педагогические институты в Гори, Кутаиси, Сталинири и Сухуми…