Американские боги - Нил Гейман

– Трогай, – сказал он. – Мы едем в отделение «Первого Иллинойского» на Стейт-стрит.

– Повторим спектакль? – спросил Тень. – Не слишком ли ты испытываешь судьбу?

– Совсем не за этим, – ответил Среда. – Положим немного денег в банк.

Пока Тень вел машину, Среда на заднем сиденье пригоршнями вынимал банкноты из депозитных мешков, оставляя чеки и квитанции кредитных карточек, и вынимая наличность, хотя и не всю, из конвертов. Наличность он ссыпал в металлический чемодан. Тень затормозил у банка, остановив машину в пятидесяти ярдах, подальше от видеокамеры. Выйдя из машины, Среда затолкал конверты в прорезь ночного депозита. Потом открыл ночной сейф и бросил туда серые мешки, после чего снова закрыл дверцу.

Вернувшись, он сел вперед.

– Нам надо выехать на I-90, – велел он. – Следи за указателями к западу на Мэдисон.

Тень тронулся с места.

– Ну вот, мой мальчик, – весело сказал Среда, оглянувшись на отделение банка, – это все запутает. Чтобы сорвать по-настоящему крупный куш, надо проделать это в половине пятого утра в воскресенье, когда клубы и бары сдают субботнюю выручку. Выбери верный банк, верного парня, который привез деньги – обычно подбирают честных верзил и иногда посылают для сопровождения пару вышибал, но те, как правило, не семи пядей во лбу, – и можешь отхватить четверть миллиона за утро.

– Если все так просто, – сказал Тень, – то почему никто больше до этого не додумался?

– Занятие не лишено риска, – отозвался Среда, – особенно в половине пятого утра.

– Ты хочешь сказать, в половине пятого утра копы более подозрительны?

– Вовсе нет. А вот вышибалы способны заподозрить что угодно. И дело может принять неприятный оборот.

Он пролистнул, пересчитывая, стопку пятидесятидолларовых банкнот, добавил к ней стопочку поменьше двадцаток и, взвесив все в руке, протянул Тени.

– Вот. Твоя зарплата за первую неделю.

Тень убрал деньги не считая.

– Выходит, ты этим занимаешься? – спросил он. – Для заработка?

– Изредка. Только когда мне нужна большая сумма и быстро. По большей части я беру деньги у людей, которые так и не узнают, что их облапошили, и которые зачастую выстраиваются в очередь, чтобы их облапошили опять, когда я снова оказываюсь в тех местах.

– Тот парень, Суини, говорил, что ты мошенник.

– Он был прав. Но это самое малое из того, что я есть. И самое меньшее, что мне потребуется от тебя, Тень.

Снег кружил в свете фар, бился о лобовое стекло, а они ехали сквозь тьму. Эффект падающего снега был почти гипнотическим.

– Это единственная страна в мире, – сказал в тишине Среда, – которая беспокоится о том, что она собой представляет.

– Извини?

– Остальные знают, кто они такие. Никому никогда не приходилось искать сердце Норвегии. Или разыскивать душу Мозамбика. Они знают, кто они.

– И?..

– Просто мысли вслух.

– Так ты объездил много стран?

Среда промолчал. Тень бросил на него любопытный взгляд.

– Нет, – вздохнул наконец Среда. – Ни в одной не был.

Они остановились заправиться, и Среда ушел в туалет в куртке охранника и с чемоданом, а вернулся в свежем светлом костюме, коричневых ботинках и коричневом пальто до колен, по виду итальянском.

– Когда приедем в Мэдисон, что потом?

– Свернешь на Четырнадцатую трассу на запад на Спринг-грин. Мы встречаемся с остальными в месте под названием «Дом на Скале». Ты там бывал?

– Нет, – ответил Тень. – Но указатели видел.

Указатели «Дом на Скале» встречались в этих краях повсюду – пожалуй, как решил Тень, по всему Иллинойсу и Миннесоте и, вероятно, до самой Айовы. Кричащие или скрытые, они сообщали всем и вся о существовании Дома на Скале. Тень видел указатели и не раз спрашивал себя, что такого в этом аттракционе. Может, дом опасно балансирует на скале? Что такого особенного в этой скале? Или в этом доме? Он думал о них мимоходом, потом забывал. Не в обычае Тени было посещать аттракционы у дороги.

С федеральной трассы они съехали в Мэдисоне, миновали купол Капитолия – еще одна совершенная в своей законченности сценка из «снежного шара», – а потом запетляли по окружным шоссе. Почти через час пути через городки с названиями вроде «Черная земля», они свернули на узкое шоссе, проехав мимо двух громадных присыпанных снегом вазонов для цветов, вокруг которых обвились похожие на ящериц драконы. Окруженная рядами деревьев стоянка была почти пуста.

– Они скоро закрываются, – сказал Среда.

– Что это за место? – спросил Тень, пока они шли к приземистому неказистому зданию.

– Это аттракцион при дороге. Один из лучших. А значит, место силы.

– Повтори-ка.

– Очень просто, – объяснил Среда. – В других странах за прошедшие годы люди распознавали места силы. Иногда это естественный утес или что-то еще, иногда просто место, ну, какое-то особенное. Люди знали, что в них происходит нечто важное, что это как бы фокусная точка или канал, окно в имманентное. И потому они строили там святилища и соборы, или возводили кольца стоячих камней, или… Ну, суть ты понял.

– Церквей по всей Америке полно, – сказал Тень.

– Да, в каждом городе. Иногда в каждом квартале. И в этом контексте они столь же значимы, как приемные дантистов. Нет, в США люди, во всяком случае, некоторые, еще чувствуют зов, ощущают, как что-то зовет их из трансцендентной пустоты, и откликаются тем, что строят из пивных бутылок модель городка, в котором никогда не были, или ставят гигантский приют для летучих мышей в той части страны, которую летучие мыши традиционно отказываются посещать. Аттракционы у дороги. Людей тянет к местам, где, будь они в других частях света, они распознали бы ту сторону своей души, которая поистине трансцендентна – а в результате публика покупает хот-доги и разгуливает, испытывая удовлетворение на уровне, который не в силах описать, а под ним – еще более глубинное недовольство.

– Ну и сумасшедшие же у тебя теории.

– Ничего тут нет теоретического, молодой человек, – возразил Среда. – Уж ты-то должен был это сообразить.

Была еще открыта только одна билетная касса.

– Через полчаса продажа билетов закончится, – сказала девушка в окошке. – Понимаете, нужно как минимум два часа, чтобы все обойти.

За билеты Среда заплатил наличными.

– Где тут скала? – спросил Тень.

– Под домом, – отозвался Среда.

– А где дом?

Вместо ответа Среда приложил палец к губам, и они пошли вперед. Пианола где-то наигрывала мелодию, которой полагалось быть, вероятно, «Болеро» Равеля. Более всего «Дом» походил на холостяцкий особняк, перестроенный по моде шестидесятых в «геометрическом» стиле: обнаженная кладка стен, множество лестниц и переходов, повсюду пушистые ковровые дорожки и роскошно-безобразные настольные лампы с цветными витражными абажурами, напоминающими шляпки мухоморов. За пролетом винтовой лестницы оказался еще один набитый безделушками зальчик.