Дневник офисного муравья - Ирина Быстрова

Но вот что заметила. В каждой строке селезневских имейлов сквозила изрядная уверенность в себе. Черт, опять у меня приступ неконтролируемой зависти. Опять хочется стать такой, как она.

18 сентября, пятница. Позвонила на свою старую работу насчет справки о доходах. Не скрою, с трепетом. Чего ждала? Положа руку на сердце-того, что прямо сразу начнут рыдать в трубку: мол, как было хорошо со мной и как плохо без меня. Обломалась. Не рыдали.

– Привет, – сказала я Ленусику. – Как дела?

– Ой, Ирок! – заверещала Ленусик. – Как я рада тебя слышать! Может, заедешь к нам, расскажешь, как ты там зажигаешь?

– Заеду, – пообещала я. – Если вы мне справочку сделаете.

– Сделаем, – сказала Ленусик. – Прямо сейчас и сяду.

– А не главбух этим занимается? – удивилась я. Раньше эти дела были по моей части.

– Не-а, – рассмеялась Ленусик. – Она вообще ничем лишним не занимается.

– Ее нет, что ли? – спросила я. – А то ты уж больно…

– Нету, – подтвердила Ленусик. – Ты рано звонишь.

– Рано? – Я взглянула на часы-одиннадцать без малого.

– Раньше одиннадцати не приходит, – сообщила мне Ленусик. – В пять удаляется.

– Ну, я в общем-то тоже… – пробормотала я. У меня-то вообще был свободный график.

– Нет, ты не путай, – сказала Ленусик. – Ты так с шефом договаривалась. А она подписалась на обычный график, как мы все. И нас всех, если ты помнишь, он крепко жучит за опоздания и все такое. Ей все сходит с рук.

– Главбух, – сказала я.

– То-то и оно. Да и вообще… Уйду я отсюда, – буркнула Ленусик.

– Чего так?

– Не нравится она мне. И я ей.

– Сочувствую, – сказала я.

А в глубине души испытала удовлетворение. Поняла, почем фунт лиха? Ленусик работничек-то тот еще. Как раз тот случай, когда говорят, что хороший человек-это не профессия. За ней глаз да глаз был нужен. И что самое огорчительное-ни черта не запоминала. То есть я исправляю ее ошибки, объясняю, что почем и почему, а она идет и делает все то же самое еще десять раз. «Да у нее просто голова забита другим», – говорил Тим. «Да у нее вообще там, в голове, ничего нет», – утверждала Кэт. А человек хороший. Можно даже сказать-прекрасный. Поэтому я и терпела все ее закидоны. А «немецкая дамочка», видно, не терпит. Ну и ладно. Я вдруг поняла, что все это меня не очень-то и трогает. А ведь думала, что буду долго рефлексировать. А не прошло и двух месяцев, как я остыла. Странно, да?

21 сентября, понедельник. На работе? На работе-настоящая засада. В смысле работы толком так и нет, а вот история с личными делами имела свое продолжение.

Все наши прогнозы оказались… ничем не оказались. Шеф позвал меня сегодня к себе в кабинет и напрямую предложил стучать на несчастных, которые работают рядом со мной. Я вытаращила на него глаза. А он сказал:

– А что?

И взглянул так невинно-невинно.

А потом начал рассказывать мне, что это совершенно нормальная практика там, за бугром. Вообще-то я и сама об этом слышала. Там у них сдать соседа за то, что у него собака подвывает днем, когда он на работе, – на раз-два. И в каких-то странах, говорят, стукачи даже процент имеют от тех штрафов, что берутся с провинившейся публики. Вот, кстати, о проценте. Резонно возникает вопрос: а какая мне-то выгода от этого?

Выяснилось, что на этот очень непростой вопрос у шефа есть очень ясный ответ.

Мне был обещан бонус. Дополнительный к тому, что записан у меня в контракте. Причем каждый квартал. Круто, да? Фискал на жалованье.

И вот я задумалась. Нет, не о том, стучать или нет-здесь даже вопроса быть не может. Не стучать, и точка. Бр-р-р, как подумаю, что я могла бы… Как склизкое земноводное в руки взять… Вопрос в другом-как отказать, чтобы не потерять работу. Хотя… а стоит ли ее, такую, сохранять? Короче, экзистенциальный кризис.

Зато субтильному Эдику я отказать сумела.

– Послушай, – сказала я ему без обиняков, – ты ниже меня на полголовы, легче на пять кэгэ и моложе лет на десять.

– А тебе сколько? – удивился он.

– Тридцать три, – ответила я.

– А я думал, двадцать пять, – сказал он.

Чушь собачья, но приятно.

– Нет, извини, – сказала я.

– А мне не двадцать три, – сказал задумчиво он. – Двадцать пять, в декабре. А кэгэ и сэмэ, – продолжал Эдик, – вообще ерунда.

Я молча смотрела на него.

– Я понял, – в нос сказал он. Я не в твоем вкусе. Жаль, – запечалился он. Я на тебя запал.

О-о-о, нет!!!

– Но ничё не поделаешь. – Эдик бочком двинулся к выходу из моего закутка. – Пошел я. А насчет программы…

Сейчас скажет: иди ты знаешь куда…

– Звони, если чё.

Великодушно. Даже щедро. Даже где-то что-то в душе шевельнулось: мол, не такой уж он и… Но через секунду прошло. К счастью.

Все эти разборки меня сегодня изрядно утомили. Понедельник-не мой день.

Зато вроде отстала Селезнева. И на том спасибо. А то я, честно сказать, не знала, что мне дальше с ней делать.

23 сентября, среда. Ездила сегодня за своей справкой. Даже нечего рассказать. Купила им тортик. Они сказали: «Ага, спасибо». И все. Как-то у них там невесело. Сказали, что шефа колбасит, потому что-кризис. А когда шефа колбасит, то всем становится хуже некуда. Вот, кстати, дополнительная причина радоваться тому, что я там, где я есть. И название этой причине-кризис. Опыт прошлых кризисов показывает, что корпорации как-то да выдюжат, а вот мелочь… Ладно, пусть Бен оказался и не самым лучшим шефом на свете, зато у меня теперь есть место, где можно пересидеть всю эту катавасию. Разумно стала рассуждать, почти рационалистически. Рада этому? В чем-то да. А в чем-то это меня беспокоит-не стать бы занудой.

Короче, пришла я на работу к двенадцати. А там…

– Да пошли они! – бормотала Мила, бегая по приемной и бесцельно переставляя с места на место разные канцелярские предметы. – Даже и не подумаю! Вот тоже выдумали!

– Чего это она? – спросила я Олега, листающего какой-то журнал.

Он молча пожал плечами и вышел.

– Ур-р-роды! – прорычала Мила, шмякнулась на свой стул и уставилась в окно.

– Что случилось? – осторожно спросила я.

– Хотят, чтоб мы все были как из инкубатора, – мрачно сказала Мила.

– Это как?

– Униформа, – лаконично ответила она и опять замерла, глядя в окно.

Униформа? Что за новости? Не стала больше мучить несчастную девушку, пошла в бухгалтерию за разъяснениями.

Оказалось, что утром прошло собрание. На котором было объявлено, что меняется корпоративная политика в отношении того, что вы тут все, господа, носите. Конечно, униформа-это некоторое Милино преувеличение, но тем не менее… Был объявлен запрет на вольности в одежде. Сказали, что список будет выслан каждому по электронке. За нарушение… нет, не расстрел, просто станут лишать понемножку ЗП. Ставки тоже пришлют. И добавили, что если по утрам у нас будут возникать сомнения, что надеть, то выбор черный-низ-белый-верх станет самым лучшим нашим решением.