Последняя битва - Брайан Джейкс

Жесткий рванулся к ласке, используя ее неуверенность, и уложил мощным ударом в челюсть. Отшвырнув свой плащ, заяц напялил шлем ласки, схватил щит и копье. Держа щит повыше, он жестом предложил Брогу и Руланго изобразить испуганных пленников.

Медленно и неуверенно появился второй патрульный. Приближаясь к Жесткому, он спросил:

— Где ты их взял, Регго? Жесткий качнул копьем в кусты.

— Там! — рявкнул он грубо.

Патрульный подошел ближе и увидел лежащего на земле товарища.

— Ты не Рег… Ых!

Дубовое древко копья уложило и этого. Брог и Руланго оттащили патрульных в кусты.

Брог начал привязывать конец веревки к длинной жилистой ноге цапли:

— Мы останемся здесь, внизу, и будем стравливать веревку. Ты, приятель, взлети к окошку и отдай им конец. Они поймут, что делать дальше.

Жесткий пристально смотрел в небо:

— Опоздали, Брог. Через час-другой начнется рассвет.

Мы шли сюда дольше, чем рассчитывали. Те зайцы, мои друзья-пленники, они все уже старики. Они не успеют спуститься до света.

Брогало пришлось с этим согласиться:

— М-да, Жесткий, твоя правда. Что ж нам теперь делать?

Жесткий решился быстро:

— Вот что, друг. Пусть Руланго поднимет веревку. Они закрепят ее, и я поднимусь вверх, к ним. Вы с птицей переждете день, я им все расскажу и подготовлю. А ночью вы вернетесь. Больше ничего не остается.

Почти все узники спали. Торлип и Ухопарус стояли вахту, глядя в окно на бурное море, пытаясь услышать какие-нибудь звуки из нижнего помещения. Торлип даже свесился через подоконник, потирая покрасневшие глаза.

— Эти двое, Клык да Глаз, не слишком разговорчивы.

Храпят всю ночь, вот и вся информация, во. А это что такое?

Ухопарус повернулась к окну. Стараясь сохранять спокойствие и не повышать голос, она быстро заговорила:

— Не шевелись, Тор, у окна села громадная птица, может клювищем смахнуть тебе башку одним махом. Не шевелись! Я с ней поговорю.

Она попыталась обворожительно улыбнуться и нежно заговорила с цаплей:

— Какой приятный сюрприз! Очень рада вас видеть.

Что привело вас сюда в такую ужасную ночь, друг?

Вместо ответа Руланго задрал свою ножищу. Ухопарус было отпрянула, но тут же сообразила:

— Вот это да! Он принес нам веревку!

Торлип осторожно повернул голову и уперся взглядом в блестящие глаза цапли. Заяц поежился и сказал:

— Ну, он мне все-таки не снес башку, во, значит, это друг и помощник. Так?

Руланго дважды кивнул и тряхнул ногой. Под внимательным взглядом птицы Ухопарус отвязала веревку от ее ноги и тут же начала привязывать ее к железному кольцу, вделанному в стену.

— Мой пернатый друг, — обратилась она к цапле, — если бы я была на два десятка сезонов моложе, и тогда мне не хватило бы всей моей жизни, чтобы благодарить тебя за то, что ты для нас сделал сегодня.

Торлип будил зайцев:

— Подъем, ребята, живо на лапки, нас тут, вишь ли, спасают, во. Только тише, тише, без шума, молчок, молчок…

Руланго снялся и улетел в занимающуюся зарю. Ухо-парус высунулась из окна, оценивая путь вниз, и снова изумилась:

— Чтоб мне лопнуть! Чудеса! Кто-то лезет к нам, вроде заяц. Глянь, Торлип!

Торлип глянул вниз через монокль:

— Точно, заяц! Ребятушки, ну-ка, дружно, взялись!

Втянем чудика сюда, поможем парню, во!

Когда Жесткий ввалился в камеру, его сразу узнали, бросились обнимать, целовать, трясти. Заяц-боксер прижал лапу к губам, призывая к тишине:

— Втащите веревку, спрячьте ее хорошенько, ребятки…

Свирепый Глаз лежал на соломенном тюфяке, сонно хлопая глазами в направлении высокого прямоугольного окна. Вот он протер глаза.

— Клык, братишка, ты спишь? Что-то мне веревка при виделась в окошке, как будто вверх скользнула…

Рвущий Клык уселся и зевнул:

— Должно быть, Гроддил и Фрол удрали. Пытаются поймать подходящее облако, ха-ха-ха!

Свирепый Глаз снова потер глаза:

— А у меня от этой синей краски глаза чешутся, вот и мерещится всякое.

Рвущий Клык встал и потянулся:

— Может, может. Все может… Пошли сходим к зайцам, проверить лишний раз не помешает…

Им помешали. Выходя из своего помещения, они столкнулись с Гранд-Фрагорлью.

— Его могущество вызывает вас. Следуйте за мной.

Сразу было видно, что дикий кот провел бессонную ночь. Завернувшись в шелковое одеяло, он сидел перед жаровней, испускающей сизый дымок. Клык и Глаз навытяжку замерли перед ним, опасаясь, что стало известно о судьбе бывшего капитана Кошмарины. Транн скосил на обоих покрасневший глаз.

— Вы оба — морские крысы. Вы много где бывали и многое повидали, так?

— Так точно, ваше могущество. А что? — ответил более красноречивый Рвущий Клык. И тут же обругал себя за болтливость, встретив убийственный взгляд хозяина.

— Лучший способ дожить до следующего рассвета — не отвечать вопросом на вопрос Унгатт-Транна. А не повстречался ли вам в ваших странствиях здоровенный барсук с двуручным мечом за спиной?

— Никак нет, ваше могущество, такого зверя мы не встречали.

Слегка шевельнув хвостом, дикий кот отпустил их:

— Свободны. Займитесь службой.

Шагая в столовую, Свирепый Глаз с облегчением выдохнул:

— Фу ты, я уж боялся, он узнал о Кошмарине.

— Заткнись, дубина! Скоро узнает, если будешь так орать на каждом углу. С чего это он о барсуке, а?

— Да, интересно. Я вообще барсука в жизни не видел. А ты?

— Живого не видел, а вот во сне… видал страшного, здорового, но не такого, без меча.

— То есть как? Я о твоих снах не знал. А откуда ты знаешь, что это барсук, если ты никогда его живьем не видел?

— Ну и что, что не видел. Зато слышал! Я их терпеть не могу, а они мне снятся… И ты еще о них болтаешь! Давай лучше займемся завтраком, а то я сдохну с голодухи!

Но завтрак их разочаровал. Свирепый Глаз зло ткнул кинжалом в крошечный кусочек скумбрии на листе лопуха и с подозрением его обнюхал.

— Этот огрызок рыбы — все, что мы получим на завтрак? Я ожидал лучшей кормежки. Эй ты, иди сюда!

Подбежал синий повар.

— Все, что осталось, капитан. Хоть бы его могущество заставил своего лиса-колдуна наколдовать нам продуктов, что ли… А то двое уже удрали, и еще удерут, если такая кормежка будет.

Клыку ответ не понравился, и он без церемоний отвесил повару подзатыльник.

— Мы их изловим и посадим на крючок, чтобы побольше рыбы поймать. А сейчас хватит сплетничать, при неси нам порции этих сбежавших — это приказ! — Он ткнул брата в бок. — Маленькие радости капитанства.

Погода начала улучшаться. Ветер утих, облака рассеивались. Начиналось лето, самый замечательный сезон. Наиболее замечательный из всех сезонов.

Дотти сидела на берегу, завтракая с друзьями. На завтрак был фруктовый салат. Зайчиху вовсю готовили к встрече за право обладать короной короля Бахвала Большие Кости.

Гренн читала правила, доставленные секундантами короля:

— …Через два дня после того, как закончится этот день, начнутся состязания, числом три: Хвастовство, Обжорство, Единоборство. Хвастовство начнется на заре первого дня. Победитель определяется всеобщим решением публики. Заря второго дня знаменует начало Обжорства.

Победителем признается тот, кто на закате все еще будет в состоянии сидеть и есть, или тот, кому сдастся его противник. В полдень третьего дня начинается Единоборство. Никакого оружия и оснащения вносить на ринг не разрешается. Все болельщики и секунданты должны покинуть ринг к моменту, когда будет брошена корона. Король имеет право решить, будет бой вестись у черты или в свободном движении. В тот момент, когда один из противников не сможет подняться и продолжать бой, второй будет объявлен победителем. Примечание: независимо от победы, поражения или ничьей в Хвастовстве и Обжорстве, победитель Единоборства будет объявлен королем. Таковы утвержденные правила. Резвый едко усмехнулся:

— Правила Бахвала, сочиненные им самим. Ему достаточно победить в единоборстве — и он на месте, в целости и сохранности.

— Как водится, приятель. Король устанавливает правила для своего двора. Чтобы их изменить, надо его заменить.

— Это как раз ваша задача.

Все обернулись и увидели двух очень недурных собою молодых зайцев, внимательно следящих за завтракающими.

— Ну-ка, исчезните, попрошайки, не то у вас будет над чем поразмыслить, — проворчал Броктри.

Зайцы зашевелили ушами, но не удалились, как от них ожидали, а приблизились. Они явно были двойняшками, похожими друг на друга, как две горошины в стручке. Говорили они по очереди, один начинал, второй заканчивал фразу, как будто они знали, о чем каждый думает. Резвый внимательно наблюдал за ними, когда они обратились в барсуку:

— Не сердитесь, сэр, мы на стороне вашей и этой милой особы.

— На стороне этой милой особы — в особенности…