Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв - Георгий Фруменков

Прибывший отряд сразу почувствовал себя хозяином положения на острове: ключи от всех крепостных ворот оказались в руках военного командования, на постах стояли солдаты, многие братские кельи и монастырские службы превращались в казармы, на монастырском дворе была устроена главная гауптвахта. Начались характерные для павловского времени ежедневные экзерциции, военные учения, разводы по караулам с музыкой и барабанным боем.[306] Солдаты потешали офицеров и развлекались сами песнями, создали своеобразные шумовые оркестры — били в ложки и тарелки. Все это происходило на глазах аскетов-монахов и многочисленных богомольцев в самый разгар паломнического сезона. В дополнение ко всему в обители появились жены офицеров и упорно распространялись слухи о предстоящем разрешении продажи вина, без которого воинству якобы «быть не можно».

Архимандрит Иона, косо посматривавший на забавы защитников монастыря, настрочил жалобу в синод.[307] Дохтурову угрожали большие неприятности. Военная коллегия запросила объяснение у генерала и заверила синод, что она устроит надлежащее рассмотрение и «подобным неблагопристойностям твердые преграды положить не оставит».

Генерал начисто отрицал предъявленные команде и лично ему обвинения и в доказательство своей правоты переслал в военную коллегию квитанцию, выданную ему Ионой в день отъезда с острова, в которой говорилось, что за время жизни в монастыре, с 19 мая по 15 июля 1801 года, от офицеров и солдат «обид и беспорядков чинимо не было и претензии ни на кого ни малейшей нет». Такой документ выдан был по чисто утилитарным соображениям: перед отбытием отряда монастырь сумел сбыть солдатам и офицерам по выгодной для себя цене залежавшиеся съестные припасы. В благодарность за это архимандрит решил замять им же затеянное кляузное дело, но было уже поздно. Синод дал ход жалобе Ионы, вовсю велось следствие, и получился конфуз. Подобно унтер-офицерской вдове, архимандрит сам себя высек. Дохтуров был оправдан, а Иона получил выговор от синода и, кроме того, с него взыскали 117 р. 46 к., затраченных на доставку нарочным указа генералу из военной коллегии по жалобе архимандрита.

Летом 1801 года русско-английский конфликт был улажен. Повод для присутствия войск на Соловках исчез, и 15 июля 1801 года отряд Дохтурова на монастырских судах отплыл на большую землю; орудия же были оставлены в Соловецком кремле в ведении находившегося там артиллерийского поручика Кормщикова. Под его начальство поступили привезенные в монастырь в августе 1801 года из Колы старинные чугунные разнокалиберные пушки и запасы к ним. В это же время приехавший из Петербурга артиллерийский капитан Скворцов осмотрел монастырский артиллерийский парк и проинструктировал канониров.[308]

В послетильзитский период Россия на короткое время попала в фарватер наполеоновской политики. Став союзником Франции, Россия порывает сношения с Англией — главным капиталистическим соперником французской буржуазии. В этот момент угроза нападения на Соловки британского флота становится столь реальной, что Архангельский генерал-губернатор адмирал фон Дезин вошел с представлением в министерство внутренних дел о способе сохранения монастырских драгоценностей. Он предложил вывезти их в Архангельск или в другое безопасное место. После длительных консультаций с обер-прокурором синода князем Голицыным и самим царем решили спрятать сокровища в укромном месте на самом острове и лишь в случае крайней опасности переправить их на твердую землю.[309] Впрочем и на этот раз туча прошла мимо Соловков.

Англия оказала морально-политическую и военную поддержку Швеции, которая, как уже упоминалось, последний раз воевала с Россией. Не ограничиваясь этим, в 1808 году британская эскадра вторглась в арктические воды России, совершила разбойничье нападение на Кильдин остров, где сожгла становище Рыбачье, принадлежавшее Соловецкому монастырю.[310] В следующем году интервенты захватили разоруженную к этому времени и совершенно беззащитную Колу.[311] Разграблению подвергся весь Мурманский берег.

Летом 1810 года английские военные корабли продолжали крейсировать в Ледовитом океане. 19 августа заморские пираты задержали у берегов Лапландии русское торговое судно, шедшее с мукой в Норвегию, и на буксире повели его в Англию. На судне, кроме 9 человек команды, появилось 7 английских матросов и 1 офицер. Но в пути произошло событие, о котором стоит рассказать.[312] В море начался шторм. Англичане вынуждены были отвязать канат, прикрепленный к плавучему хлебному магазину, и вскоре конвой потерял добычу из виду. Тогда русский кормщик Матвей Андреевич Герасимов приступил к решительным действиям. Ночью 30 августа вместе со своими товарищами он накрепко запер в каюте спящего офицера с 6 матросами, а находившегося на палубе часового сбросил в воду. После этого корабль изменил курс. Под управлением Герасимова он достиг норвежского порта Варде, где пленные англичане были сданы местному коменданту. Там же британский офицер вручил свою шпагу, кортик, карманный кинжал, а также английский военный флаг и план города Лондона.

Мужественный поступок помора, Кольского мещанина М.А. Герасимова стал известен всей стране. Его подвиг писатель-декабрист А. Бестужев-Марлинский избрал для своей повести «Мореход Никитин». Жители Севера гордились своим отважным сыном. Только правительство не оценило «столь отличной храбрости» Матвея Герасимова. Наградив помора «знаком отличия военного ордена», оно сделало оскорбительное для героя разъяснение: «Кольскому мещанину Матвею Герасимову не следует именоваться кавалером».

В 1809–1810 гг. большего вреда, кроме названных пиратских действий, Англия не успела принести Северу нашей страны. Агрессия Наполеона вскоре вызвала новое сближение Англии с Россией, закончившееся в начале Отечественной войны подписанием формального союза.

§ 6. Разоружение Соловецкого монастыря

После краха наполеоновской Франции в Европе, по мнению царского правительства, наступил длительный и прочный всеобщий мир. Вследствие этого Соловецкая крепость разоружается. 19 ноября 1813 гада офицер Кормщиков, в ведении которого находилась артиллерия острова, поставил в известность монастырские власти, что он получил предписание артиллерийского департамента военного министерства отправить весной в Новодвинскую крепость все пушки вместе с прислугой, а также горох и свинец.

Распоряжение военных властей породило большую и затейливую переписку монастыря с синодом. Уже 27 марта 1814 года архимандрит Паисий сообщил своему начальству в Петербург, что он не знает, как ему вести себя. С одной стороны, старец не мог удержать вывоз артиллерии с острова, с другой стороны, не осмеливался отпустить орудия. Архимандрит просил предписания синода.

Не дождавшись ответа, 6 мая Паисий направил второе письмо в синод. На этот раз он решительно возражал против того, что у монастыря отнимали, кроме государственного артиллерийского имущества, «собственно монастырские разные орудия, порох и свинец, жалованные на случай неприятельского нападения прежними всероссийскими царями». Не желая расставаться с артиллерией, архимандрит просил Голицына «хотя жалованные монастырю от царей орудия, порох и прочее, что состоит по описи, возвратить, яко собственно монастырское, в его ведомство по-прежнему». Ссылаясь на «смятение», которое было в монастыре в 1809 году «от нашествия в город Колу неприятеля», Паисий пытался убедить Голицына, что без пушек жить на Соловках невозможно.[313]

11 мая 1814 года обер-прокурор синода просил военного министра А. Горчакова отменить свое распоряжение и оставить на островах Соловецкого архипелага артиллерию, необходимую для нужд самообороны. В тот же день монастырской артиллерией занимался синод. Вот что выяснилось. По справке, наведенной в канцелярии синода, оказалось, что еще в 1807 году Архангельское губернское правление по требованию военного министерства предложило предшественнику Паисия Илариону передать орудия и снаряды к ним Кормщикову. И когда Иларион запросил мнение синода, тот 2 апреля 1807 года дал знать архимандриту «дабы он требуемые артиллерийские орудия и припасы отдал кому следует без всякого сомнения». Голицын запамятовал это распоряжение синода, а Паисий, рассчитывая на провалы в памяти своего патрона, слукавил.

Синод разоблачил примитивную хитрость архимандрита и приказал: «Поелику находящиеся в сем монастыре разные артиллерийские орудия и припасы все без изъятия давно сданы со стороны монастырского начальства в ведение артиллерийского чиновника и на отпуск из монастыря некоторых из них, даже жалованных, было уже св. синода предписание предместнику вашему, то за сим и не надлежало ныне делать остановки… касательно отправки из монастыря артиллерийских орудий со всеми принадлежностями в назначенное место». 15 мая 1814 года Голицын сообщил решение синода военному министру и просил его считать не имеющим силы свое письмо от 11 мая.