Хозяин моей судьбы - Бьюла Астор

К счастью, месье Дюпрэ позвал его, и Клоду пришлось отвернуться.

— Мэр полагает, что ты славно потрудилась, — перевел Клод, когда инспекционный осмотр был закончен.

— Еще бы, — гордо сказала она. — А если у меня в распоряжении будет месяц или два, я приведу в порядок Печной дом не только снаружи, но и внутри.

— Можем мы его осмотреть?

Роми со вздохом повела гостей к Печному дому, на первом этаже которого находилась кухня, где когда‑то, во время оно, целая артель пекарей замешивала на длинном столе тесто. В углу нелепо торчала огромная, запыленная и ржавая тестомешалка, а на двух деревянных крюках висели две большие деревянные лопаты, которыми закладывали и вынимали хлеба из печи. Оба проверяющих сразу же двинулись в этот угол, и Шарль Дюпрэ, что‑то оживленно стал рассказывать Клоду.

— Что он говорит? — настороженно спросила Роми.

— Так, сентиментальные воспоминания… Клод явно не горел желанием вдаваться в объяснения, и Роми пришлось спросить его снова:

— А о чем именно вы вспоминаете?

— Месье Дюпрэ рассказывал мне, как до войны, еще ребенком, приходил сюда с окрестными мальчишками и получал ломоть горячего, прямо из печи, хлеба. — Клод искоса взглянул на ее растерянное лицо. — Ты была хоть раз внутри печи?

Девушка отрицательно покачала головой, и Клод с усилием отодвинул засов массивной железной двери. Внутри обнаружилось подобие комнаты. У Роми мелькнула паническая мысль, что ей придется приложить титанические усилия, чтобы все это демонтировать.

— Со временем здесь будет создан музей. Поэтому вы должны сохранить все в целости, — объявил ей Клод официальным тоном. — Ограничьтесь косметическим ремонтом, пока не получите от нас специального извещения, мисс Стэнфорд!

Шарль Дюпрэ вышел на улицу, и Роми с Клодом остались одни. Температура в комнате, как будто накалилась, словно печь работала на полную мощность. Но печь была здесь ни при чем — жар охватил Роми изнутри. Испугавшись, как бы Клод не обнаружил ее волнения, она, пробормотав извинения, выскочила на улицу и присоединилась к мэру. Тот, не обратив на нее ни малейшего внимания, продолжал наружный осмотр здания, что‑то занося в записную книжку. К концу обхода у него набралось несколько страниц.

— Все, — после своих коротких переговоров с мэром сообщил ей Клод.

— И каков результат? — с волнением в голосе спросила Роми.

— Чуть позже сообщим. Впечатления не самые благоприятные…

Роми сердито прихлопнула комара у себя на щеке. Она не собиралась сдаваться.

— Между прочим, отдыхающие, приехавшие три дня назад, не предъявляли мне никаких претензий по поводу бытовых неудобств. Они просто в восхищении от поселка и его окрестностей. Да я их почти и не вижу. Если бы что‑то было не так, они бы мне давно об этом сообщили. — Клод равнодушно пожал плечами, словно это не имело ни малейшего значения. Набрав побольше воздуха, Роми закричала: — Передайте мэру, что он не может быть настолько жестоким, чтобы закрыть пансион!

Клод перевел. Мэр лишь вежливо улыбнулся, пожал Клоду руку и, совершенно игнорируя хозяйку, вышел за калитку. Роми стояла на обшарпанных ступеньках дома и, нахмурившись, смотрела, как мэр уходит.

— Я не вынесу такой несправедливости, — пробормотала она. — Если он закроет меня лишь оттого, что тоже находится в ссоре с моей матерью, это будет абсолютно нечестно.

— Требования к условиям содержания таких заведений, как твое, с каждым годом возрастают. С твоей стороны будет полной глупостью вкладывать деньги и силы в эти дома, — заметил стоявший сзади нее Клод.

Роми яростно обернулась, сжав руки в кулаки, и он невольно попятился назад.

— Предоставь мэру возможность самому принять решение на основании собственных наблюдений, — со злостью выпалила она. — До тех пор, пока мне удается принимать отдыхающих, у жителей поселка есть хоть какой‑то источник дохода, и нужно совершенно не иметь хозяйственной жилки, чтобы не понимать этого. В конце концов, не ты ли печешься о благополучии местных лавочников?

— Да, пекусь, — невозмутимо ответил Клод. — А твоя мать пеклась?

Роми вздрогнула.

— Удар ниже пояса, дружок! Не приплетай сюда мою мать. Факт остается фактом: приезжающие в поселок туристы едят, как звери, к радости пекаря, мясника и бакалейщика, которые без них уже давно бы прогорели. Пожалуйста, Клод, используй свое влияние на мэра… — попыталась она сдержать свой гнев.

— Не припомню, чтобы в прошлое мое посещение твоих владений в доме были разбитые стекла, — прервал он ее, бросив взгляд поверх ее головы.

— И я не припомню, — растерянно пробормотала Роми и, обернувшись, увидела разбитое окно в доме напротив. Ярость захлестнула ее. Пока они осматривали один коттедж, кто‑то успел выбить стекла в другом. Неужели это происки любовницы Клода? — Боже, как подло! — вырвалось у нее. — Кого ты завербовал для этой работы? Свою подружку? Выходит, когда я…

— Уймись, Роми! Дело в том, что…

— Не желаю слушать твоей лжи! Ты сознательно ставишь мне палки в колеса! У тебя есть мотивы для подобных действий, ты мне уже не раз и не два угрожал. Что ж, стекла я как‑нибудь вставлю, но намотай на ус: я не позволю тебе или еще кому‑то выставить меня отсюда, и чем больше вы будете принуждать меня к этому, тем больше оснований будет у меня для того, чтобы остаться здесь и добиться успеха!

Она в ярости вбежала в дом, захлопнув дверь перед самым его носом. Из окна со звоном выпали остатки разбитого стекла. Война! — угрюмо подумал она. Война во всей ее беспощадности.

Проклятие!.. Роми уселась на деревянную скамью в коридоре и оглядела царящий вокруг беспорядок. Ей вдруг стало страшно от обилия задач, которые надо было, во что бы то ни стало решить. Продажа коттеджа. Ремонт двух других. Борьба с Клодом и всеми жителями поселка вместе взятыми. А затем… Затем переход от вражды к… дружеским отношениям.

Невероятно! Бред!

Какого черта она здесь делает? Это же сизифов труд!

11

Утром Роми в полном унынии вышла из дома и проверила содержимое почтового ящика в надежде, что там наконец‑то лежит письмо от матери. В ящике, как всегда, не оказалось ничего.

— Эх, мама, мама! — со вздохом прошептала она. — Если бы ты знала, как ты необходима мне именно сейчас!..

Настроение, ее упало еще больше, когда в сарае не обнаружилось лестницы и некоторых инструментов. Опять Клод! Или кто‑то из его сообщников?..

Ей захотелось зареветь во весь голос от обиды на весь мир. Но она представила, какое удовлетворение должен был бы испытать при виде ее слез этот современный феодал, и решила поступить иначе.