Сверхбогачи - Эндре Гёмёри

Это были первые деньги, полученные Ибн-Саудом, — нет, не за нефть, а пока еще только за право вести ее поиски. Американцы организовали свою акционерную компанию, в которой СОКАЛ (а через нее империя Рокфеллеров) получала решающую роль. После многократных переименований компаньоны остановились на названии «Арабиэн-америкэн ойл компании (АРАМКО). Эти шесть букв вскоре вошли в историю мировой экономики.

А впрочем, в самые первые годы после создания названной компании ничего особенного не произошло. Американцы заложили первый нефтяной город у подножья горы Джебел Дахран, потому что геологи уверяли: здесь они скорее всего найдут нефть. И до конца 1937 года все еще ничего не произошло. И промысловики уже подумывали: не прекратить ли работы.

Но тут в ход событий вмешалась случайность, а скорее необходимость, которая тоже порой является людям в образе случайности. Американские буровики в подписанном с Ибн-Саудом соглашении взяли на себя обязательство в качестве «дополнительной нагрузки» пробурить в этом бедном питьевой водой крае несколько артезианских колодцев. В декабре 1938 года Ибн-Сауд попросил их пробить также несколько колодцев и вблизи Эр-Рияда. На выбранное для колодцев место прибыли американские инженеры. Двое из них из чистого любопытства пожелали осмотреть один существовавший от века колодец, который бедуины называли Айн хит. Водой из него Ибн-Сауд и его верблюжья кавалерия в последний раз поили своих верблюдов 37 лет назад, перед тем как отправиться на штурм крепостной стены, окружавшей Эр-Рияд.

Колодец Айн хит был природным образованием. Время его появления никому неизвестно, и возник он благодаря тому, что потолок естественной подземной пещеры обрушился, образовался кратер в 30 м глубиной, на дне которого поблескивала вода. В стенке кратера позднее были выбиты ступени, так чтобы верблюдов можно было осторожно сводить по круговой лестнице вниз, к воде, и там поить. Два американских инженера из чистого любопытства тоже спустились вниз по этой круговой лестнице, желая отведать воды, которую уже на протяжении многих столетий пьют паломники, бредущие через пустыню в Мекку. Но, всмотревшись получше в глубину кратера, они тотчас же забыли о воде. Край собственно колодца был выложен точно такими же кусками каменной породы, какие они несколько лет назад видели на Бахрейнских островах, где затем обнаружили нефть.

Геологи сделали простой логический вывод: если в окрестностях Эр-Рияда всего в 30 м от поверхности залегают такие же породы, что и на Бахрейнских островах, значит, и тут нефть должна залегать на такой же глубине.

Начиная с этого часа поиски нефти возобновились с новой силой. Число нефтяных вышек в окрестностях холма Джебел Дахран увеличилось. А в марте 1938 года вверх ударил фонтан нефти, первой нефти Саудовской Аравии. В мае же 1939 года в порту страны пришвартовался первый нефтяной танкер.

Однако четыре месяца спустя началась вторая мировая война. Обстановка на международном нефтяном рынке сильно изменилась: ни один из американских танкеров не решился бы на такой длинный и опасный путь до Персидского залива. Нужно было подождать, пока нефть снова превратится в золотой дождь.

Сундуки Сулеймана опять опустели. Нефть не приносила денег, а паломники во время войны тоже не посещали святые места. Однако властители США уже в то время предугадали, что в послевоенные годы песок пустыни Аравии превратится в золотой, и потому уже в начале войны президент Рузвельт посоветовал своему государственному секретарю: «Запомните: оборона Саудовской Аравии — дело жизненной важности с точки зрения международной безопасности США». (Эта фраза звучит так, словно ее произнесли на 40 лет позднее.)

Интерес американцев в конце войны к Саудовской Аравии проявился в том, что президент Рузвельт пожелал встретиться с Ибн-Саудом, который до сих пор никогда не покидал территорию Аравийского полуострова. Узнав об этом, Черчилль решил, что он не должен отстать от своего американского соперника, и тотчас заявил, что и он хочет повидаться с Ибн-Саудом.

Король Аравии на палубе американского миноносца «Мэрфи» был доставлен к Большому Горькому озеру, посредине Суэцкого канала, где на крейсере его ожидал президент Рузвельт. На палубе «Мэрфи» для властелина Аравии был установлен большой шатер. Туда же доставили 48 живых овец, что вызвало величайшее изумление капитана крейсера, и установили специальную цистерну для воды, потому что Ибн-Сауд пил воду только из родника святой Мекки. Встречу — по крайней мере с точки зрения американской нефтяной политики — можно считать успешной: на прощание парализованный Рузвельт подарил одну из своих запасных колясок быстро старевшему и уже с трудом передвигавшемуся саудовскому королю. (Эта коляска для огромного Сауда оказалась маленькой, и потому он никогда ею не пользовался. Она была установлена на небольшом подиуме в отдельной комнате Ибн-Сауда, где и простояла вплоть до его смерти.)

После этого Черчилль тоже встретился с арабским королем, хотя они не переносили друг друга. Одна из причин этой неприязни крылась в том, что Черчилль беспрестанно курил сигары в присутствии короля и потреблял огромное количество коньяка, хотя знал, что священные религиозные правила ваххабитов строго запрещают и вино, и табак. (Рузвельт же, хоть и был страстным курильщиком, во время переговоров не выкурил ни одной сигареты.)

Во время визита Ибн-Сауда к Черчиллю англичане ему тоже сделали подарок. Британский премьер подарил королю шкатулку для духов ценой в каких-то там 100 фунтов. Ибн-Сауд был щедрее хозяина и преподнес в дар сабли и кинжалы, украшенные драгоценными камнями, алмазами и жемчугами, которым не было цены. Оказавшийся в неудобном положении Черчилль залепетал, что, мол, его подарок — это только «аванс», что после возвращения он с первым же английским военным кораблем отправит Иб.н-Сауду в подарок великолепный «роллс-ройс».

С этой более красочной по форме, нежели по ее действительному политическому значению встречи Ибн-Сауд возвратился в свою нищенскую, бедную страну. Но год спустя, когда уже начались поставки нефти, в Саудовскую Аравию тоже прибыли первые 10 млн. долл. (как и прежде, в золотых монетах) и деревянные сундуки Сулеймана снова наполнились золотом. Пять лет спустя после окончания войны, в 1950 году, Ибн-Сауд получал в год уже 250 млн. долл., в 1953 году, перед самой его кончиной, — почти 300 млн. Эти деньги навсегда оседали в сундуках Сулеймана, потому что Ибн-Сауд был хозяином страны и выплаченные компанией АРАМКО деньги были его личной собственностью. У Саудовской Аравии по-прежнему не было банковской системы, полученное королем золото не служило никаким экономическим целям. Единственное, что делал Сулейман, — это велел столярам при королевском дворе изготовить как можно больше новых деревянных сундуков, которые предстояло наполнить новыми золотыми монетами.

Собственно говоря, на этом история открытия в Саудовской Аравии нефти и кончается. Королевская династия Саудов поднялась в число сверхбогачей. С полученным за нефть золотом и сегодня ничего не происходит: подавляющая масса денег поступает в личную казну саудовских королей и многочисленных принцев. Но история самой саудовской династии сегодня уже настолько переплелась с нефтяной политикой и маневрами великих держав, что этот эпизод нельзя закончить набитыми золотом деревянными сундуками Сулеймана.

Прежде всего нам нужно выяснить отношения внутри самой династии.

У Ибн-Сауда было 300 женщин, 17 из которых считались официальными женами. Из этих 17 пятеро жен носили ранг «первой жены», и от этих пятерых жен родилось 12 мальчиков. (От остальных — еще 23.) В настоящее время, принимая во внимание все ветви династического дерева, королевская семья насчитывает 4 тыс. мужчин. Число женщин никому неизвестно, потому что их никто никогда не считал.

Эти-то 4 тыс. принцев практически и держат в своих руках всю политическую и экономическую жизнь страны. Один французский дипломат писал: «Саудовская королевская семья подобна совету директоров гигантского треста». Когда Ибн-Сауд умер, его сын от первой жены — тоже Сауд — без борьбы и видимых трудностей наследовал ему. Следующим официальным наследником престола был назван первый сын от второй жены — Фейсал. Эти два государственных мужа сильно отличались друг от друга как талантом, так и поведением. Сауду пришлось долго ждать отцовского трона. Ему было уже более 50, когда он наконец стал королем. Практически за время своего правления он не сделал ничего иного, кроме того, что безрассудно швырялся деньгами: содержал огромный гарем, имел 5 тыс. слуг, строил фантастические, вызывающе безвкусные дворцы. За десять лет он промотал 1,5 млрд. долл.

Эта безудержная трата денег, несмотря на поступление огромных количеств золота за добытую в стране нефть, привела Саудовскую Аравию почти на грань банкротства. Фейсал же, который рано понял значение нефтяного богатства страны и своих сыновей отправил учиться в английские и американские университеты, в какой-то мере разбирался в международных банковских системах. Политически он тоже был более опытен. В конце концов он организовал заговор группы принцев. Заговорщики посоветовали Сауду отречься от престола, но потом, решив все же номинально сохранить за ним королевский титул, фактическое управление государством передали Фейсалу. (Одновременно это означало и управление внутрисемейными делами.) Позднее, номинально сидя по-прежнему на королевском троне, Сауд тоже организовал свой заговор для возвращения реальной власти, но большинство семьи было настроено против него, и по указанию Фейсала высший духовный орган страны «совет улемов» лишил его и королевской короны. Теперь и официально правителем страны стал Фейсал. Сауд же отправился в Египет, где и умер в изгнании в 1969 году.