Хозяин Зоны - Александр Эсаулов

А сейчас нелепая смерть Зама… Это уже не вписывается ни в какие рамки. Полнейший абсурд! Заместитель министра кожей чувствовал, что экспертиза не найдет никаких технических причин для катастрофы. Самолет был полностью исправен — таково будет заключение экспертов, и все происшедшее объявят, скорее всего, трагической случайностью. Чем-то от этого дела попахивает, нехорошо попахивает! Если говорить честно, то здесь, похоже, присутствует самая настоящая чертовщина! Если бы замминистра не был атеистом со стажем длиною в целую жизнь, он бы сказал, что в этом деле есть нечто мистическое. Иначе такие совпадения объяснить просто невозможно. Может, лучше отвалить? Но ведь на кону четыре миллиона евро!

Сегодня утром ему доложили, что фирму, через которую «Баттерфляй» обналичивала деньги, крышевал начальник одного из районных отделений милиции. Вкупе с владельцем одного из банков, небольшого, но очень быстро набирающего обороты, они закрутили эту аферу и снимали с нее вполне хорошие деньги. При последней операции было обналичено около четырех миллионов евро. А сейчас следователи занимались фирмой «Баттерфляй», допрашивая единственную сотрудницу, оставшуюся на месте — главного бухгалтера.

Заместитель министра ждал результатов с минуты на минуту. Ему просто необходимо было знать, кто и за что платил небольшому предприятию такие огромные деньги. Если перехватить тему, можно хорошо поиметь — и для себя на старость, и для внуков, у которых все впереди. К черту мистику и сомнения! Деньги самые настоящие, и за них стоит побороться. Людей опасаться можно и нужно, а чертей бояться нечего, потому что их нет! Как нет и призраков! Мистика и все прочие глупости существуют только в голливудских триллерах!

Было три часа дня, когда Швиссу снова позвонили из Украины.

— Господин Швисс? Здравствуйте, — поприветствовал его на скверном немецком языке неизвестный собеседник. — Говорите ли вы на английском? Мой немецкий не очень хорош.

Швисс тоже отметил про себя, что звонивший знает немецкий из рук вон плохо. Он понял это с первого слова. Швисс в недоумении пожал плечами, так как помнил, что предыдущий его собеседник из Украины изъяснялся на немецком практически безупречно.

— Что вам угодно? — легко перешел на английский Швисс, который, как всякий европеец, свободно говорил на двух языках. Неизвестный собеседник знал английский чуть-чуть лучше, чем немецкий.

— Господин Швисс, знакома ли вам фамилия Яблочко?

— Простите, с кем я говорю? — скрывая свое удивление, спросил Швисс.

— Сейчас это не имеет значения, господин Швисс.

— Вот как? Но я не буду говорить с человеком, которого не знаю.

— Только, пожалуйста, не кладите трубку, господин Швисс. Не подумайте, ради бога, что я вам угрожаю. Просто вы можете лишиться важной для вас информации.

— У вас есть две минуты, — сухо произнес Швисс, здраво рассудив, что трубку положить он всегда успеет. Никаких секретов выбалтывать по телефону он не собирался, а послушать можно. Кто его знает, о чем хочет сообщить этот неизвестный? А вдруг действительно что-нибудь важное?

— Этого достаточно, — сказал незнакомец и тут же добавил: — Яблочко погиб.

— Мне это известно. В автокатастрофе.

— Нет. Директора атомного института убили. Его положили в машину уже мертвым, а перед смертью пытали, что уже доказано медэкспертизой.

Швисса было трудно удивить, но в этот раз он на самом деле был поражен. Тот, кто назвался Петром Петровичем, ничего не говорил об убийстве, он сказал только, что Яблочко попал в автокатастрофу. Если Яблочко убили, то для этого была причина. Возникал вопрос: является ли причиной убийства то дело, которое продвигал директор для концерна Швисса? А если да, то что удалось выпытать у Яблочко и кто его убил?

— Я надеюсь, — снова раздался голос в трубке, — что в две минуты, которые мне даны, время вашего молчания не входит?

— Кто и за что его убил?

— Это имеет значение?

— Имеет.

— К сожалению, не могу сказать точно, есть только предположения. Надеюсь, вы оцените мою искренность? Яблочко убили те, кто хотел перехватить дело, которым он занимался для вас в Украине. Конкретные личности сейчас устанавливаются, но, я думаю, для вас это не принципиально. Для вас важно другое — насколько они могут навредить вам и вашему делу. Учитывая, какие позиции занимают в Германии «зеленые» и какой политический вес они имеют во всем мире, вы, надеюсь, понимаете, о чем я говорю.

— Вы имеете отношение к следствию? — осведомился Швисс, проигнорировав политические пассажи собеседника.

— Опустим этот вопрос. Достаточно, если я скажу, что в курсе? — ушел, в свою очередь, от ответа и собеседник.

— Видите ли, господин…

— Называйте меня… ну, например, Николаем Николаевичем.

— Видите ли, Николай Николаевич, — с легкой насмешкой произнес Швисс, — вы не первый, кто звонит мне после смерти Яблочко. Вашего предшественника звали Петр Петрович.

В трубке установилась тишина.

— Это время я вычту из тех двух минут, которые я вам предоставил, — напомнил Швисс.

— И что вы ему ответили?

— Извините, но вас это не касается.

— Как знать, господин Швисс, как знать… Может, это как раз мое дело, — с ударением на слове «мое» ответил Николай Николаевич.

— Видите ли, Николай Николаевич, этот человек обещал предоставить мне верительные грамоты.

— Только обещал? И когда же?

— Завтра, — ответил Швисс и тут же пожалел о сказанном. Не надо было называть точную дату, ибо опытный профессионал может многое вытянуть из одного-единственного факта.

— Хорошо. Я позвоню вам завтра, во второй половине дня, только, пожалуйста, предупредите секретаршу, чтобы она меня не держала на линии полчаса. Во-первых, я человек занятой и мое рабочее время оплачивают налогоплательщики, а во-вторых, международные разговоры стоят кучу денег. А вы ведь привыкли считать деньги, не правда ли, господин Швисс?

Глава 17

Старлей нетерпеливо вышагивал возле КПП-30, ожидая своего помощника. Ему срочно нужна была машина, но поторопить помощника по рации он не мог: отлучки с КПП не разрешались, а разговор с помощником по рации непременно услышит дежурный по отделу. Мобильного телефона у помощника не было, поэтому единственное, что оставалось делать начальнику смены, это тихо материться и курить сигарету за сигаретой. Наконец он увидел вдали знакомую «девятку» и, не теряя ни секунды, тут же бросился к телефону.

— Дежурный? Разрешите отлучиться с КПП? Да зуб замучил! Поеду к стоматологу… Постараюсь как можно быстрее. Есть!

Вот теперь все было тип-топ. Он отозвал в сторону сержанта.

— Запомни, твоего земляка тут сегодня не было, он не проезжал, ты его в упор не видел и не слышал, даже во сне. Ты все понял? И про водку забудь, а то погон лишишься!

Старлей помчался в поселок, где жили все, кто работал в Зоне, и начал методично объезжать дворы в поисках серебристой «ауди». Жилых дворов было не очень много, и все он знал наперечет. Машина нашлась очень быстро. Не приближаясь, старлей обошел ее кругом — салон пустой. Теперь нужно показаться стоматологу, а затем звонить о находке.

Поход к стоматологу и пломбирование маленькой дырки в зубе заняли еще полчаса, после чего старлей снова примчался в тот самый двор. «Ауди» стояла на месте.

— Ну вот! Теперь можно и позвонить!

Старлей мысленно прикрепил к погону четвертую звездочку. Да уж… В сыскном деле важно не столько поймать, сколько своевременно доложить! Житейская мудрость…

Дежурный только ахнул, когда старлей доложил взволнованным голосом, что в одном из дворов по улице Кирова он обнаружил серебристую «ауди», обозначенную во вчерашней ориентировке.

— Молодец, старлей! — крикнул он по рации. — Жди, высылаю наряд.

«Уазик» с нарядом из четырех человек примчался незамедлительно. Старший наряда, капитан милиции, выскочил из запыленного «уазика», забыв захлопнуть дверь. Он подбежал к «ауди», подергал закрытые двери и багажник и заявил:

— Будем вскрывать.

— Как? — удивился лейтенант из наряда. — Без понятых? Без ордера?

— Здесь Зона, — жестко обрезал капитан. — Чрезвычайная обстановка — чрезвычайные меры! Нужно срочно найти преступника! Как его… этого… Бойченко! А в машине могут быть предметы, которые выведут на след. Так что лучше не выпендривайся! Я сказал, что будем вскрывать, значит будем! Всю ответственность беру на себя! — Капитану явно нравилось быть крутым.

— Как прикажете, господин капитан.

— Вот это другое дело. Инструмент есть?

— Имеется, — отозвался другой лейтенант, молча ожидавший, чем закончится разговор, и достал из планшетки фомку.

— Запасливый, однако! Ты зачем с собой фомку носишь?