Персидская гробница. Не трогай спящих - Джеймс Мэйо

— У них есть общий бизнес, но другой.

— Рассказывай.

Слушая Зарину, Бенджон все больше убеждался, что сумеет справиться с Дельгадо. Ничего, и не таким рога обламывали!

Зарина как бы случайно коснулась рукой его бедра. Он засопел, пригнулся и одним движением разорвал её бюстгальтер. Швырнув обрывки под кровать, ткнул пальцем в узенькие трусики.

— Долой…

Она послушалась, собралась в комок и отодвинулась подальше, прикрывая руками голую грудь и глядя снизу вверх большими испуганными глазами.

Бенджон только сплюнул и покачал головой.

Эта стерва опять разыгрывала девочку, которая боится изнасилования!

Все его естество встало дыбом, он схватил Зарину, она обвила руками его могучую шею и покорно раздвинула ноги.

Худ сунул в карман карту и выглянул из машины. Дебби вытирала волосы.

— Честное слово, я бы сейчас целую лошадь съела, — улыбнулась она.

— Лошади нет, но как насчет форелей на рашпере?

— Когда ты меня накормишь, мучитель?

— Чем скорее поедем, тем скорее что-нибудь найдем.

Уже вторую ночь они провели в машине. Сейчас «кадиллак» стоял на спуске к стремительной горной речке. Утро выдалось пасмурное, голубоватые дали затянула дымка, размыв силуэт Демавенда на юго-востоке. Они забрались далеко в предгорья, поэтому стало прохладно. Вокруг буйно пылали маки.

Два дня колесили они по горным дорогам, минуя перевалы, за которыми просматривалась синяя даль Каспия, тряслись по разбитым проселкам, черепашьим шагом ползли над пропастями и накручивали мили горного серпантина. Обследовали все строения, попадавшие на глаза, и все безрезультатно. Вилла Дельгадо словно сквозь землю провалилось.

— Пожевать ничего не осталось? — жалобно спросила Дебби.

Вдоволь наплававшись в чистой холодной воде, она обсыхала, привалившись спиной к валуну и в этом непривычном окружении выглядела настоящей наядой. Худ улыбнулся, любуясь золотистым телом на фоне темной поверхности камня.

Она очень фотогенична!

Отыскав пачку с остатками бисквитов, он вышел из машины.

Губы Дебби были нежными и холодными. Она прикрылась полотенцем.

— А что сказано в здешних законах про мужчин, которые целуют голых женщин под открытым небом?

— То же, что и австралийских: если зайти за валун, то все в порядке…

Через некоторое время Дебби вспомнила про бисквиты.

— Куда теперь? — спросила она с полным ртом.

— Придется спуститься к дороге на Мешхед. Поедем на восток.

— Ладно. Но если сегодня опять весь день пройдет впустую, завтра…

— Придется продолжать. Я должен найти логово Дельгадо, пусть даже придется зимовать в горах.

Она кивнула, он ещё раз её поцеловал, и «кадиллак» покатил вниз по склону, шурша колесами по щебню.

Дорога петляла все ниже. В деревне Худ купил персики, сливы и лепешки, которые назывались «нун». Чуть ниже в сторону отходила наезженная тропа, на которую они свернули напрасно: выбраться обратно удалось только к двум часам. По шоссе на Мешхед особого движения тоже не было. Колонна грузовиков, караван кочевников, устало шагавших рядом с тяжело гружеными ишаками. Черноглазые детишки таращились над тюками вслед машине.

Они углубились в скалистое ущелье, и Дебби вдруг воскликнула:

— Здесь!

Справа виднелась густая роща, совершенно закрывавшая обзор.

— Притормози… Видишь дорогу?

Худ сказал бы, что это скорее тропа, чем дорога, и ведет она скорее всего к кучке жалких лачуг. Но, покосившись на напрягшуюся Дебби, повернул руль.

Дорога вилась между деревьями. На ней едва хватало места такой широкой машине, как «кадиллак». Вокруг стояла непроницаемая и неподвижная зеленая стена. Колеса то и дело попадали в рытвины, казалось, тропа вот-вот оборвется.

— Я уверена — это здесь.

Через несколько минут дорога вильнула в сторону и впереди появились железные ворота с пустой будкой охраны. Странно, но ворота стояли настежь, поблизости ни кого не было видно.

Худ хмыкнул и нажал на газ.

— Воспользуемся случаем…

— Возможно, он знает о нас и это сделано нарочно, — шепнула Дебби.

За воротами дорога сузилась, зато тут было твердое покрытие. Из-за бесконечных поворотов нельзя было отвлечься ни на миг. Худ подумал, что именно на это и рассчитывали строители. Потом они выехали на широкую ровную площадку на склоне горы, метрах в сорока над дном ущелья.

Худ восхищенно охнул и затормозил. Над пропастью к самому краю площадки прилепилось здание в форме лежащего овала, словно расколотого сбоку единственным окном.

Другое озаренное солнцем фантастическое сооружение из камня и бетона прильнуло к могучему боку утеса. Несколько зданий поменьше органично завершали общую картину.

— Ну, разве не потрясающее зрелище? — спросила Дебби.

Газон не был подстрижен, деревья росли в кажущемся беспорядке, однако создавалось общее ощущение естественной гармонии. Также естественно вписывались в пейзаж деревянные скамейки и неприметные каменистые тропинки. Каменная лестница вела к террасе, где сверкала гладь бассейна. Ущелье и горы расплывались в сероватой дымке. Вокруг тишина и безлюдье.

Худ остановил машину у дома-валуна и уже хотел шагнуть в открытую дверь, когда Дебби тронула его за руку.

— Могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

Худ обернулся. Говорил слуга — широкоплечий смуглый парень в белом.

— Добрый день! Мистер Дельгадо дома?

— Нет, сэр. Могу я узнать, кто вы?

— Тебе что-нибудь говорили насчет гостей? — спросил другой парень тоже в белом, подошедший с таким видом, словно вокруг никого не было.

— Ничего. Как вас зовут, сэр?

— Понимаете, мы ехали мимо и решили заглянуть на минутку.

В глубине здания Худ заметил такое, что заставило его крепче сжать руку Дебби и потянуть девушку за собой. В великолепном зале огромное окно освещало картину на стене, и Худ едва удержался от возгласа. Он был уверен, что это подлинный Бонар — портрет обнаженной женщины с зеленой вазой. Еще одно пролотно — явно Никола де Сталь. А там, дальше, Вийяр? Худ медленно шел вдоль стены, не зная, что и думать.

— Простите, сэр, но мистер Дельгадо о вашем визите не предупреждал!

Худ не слушал. Он лихорадочно прикидывал: конечно, это копии. Но какая работа! Художник, способный на такое мастерство, приближается по таланту к самому творцу… Но это вновь подделки! Дельгадо просто не мог раздобыть подлинник полотна Вийяра; тот украшал Пти-Пале в Париже.

И тут он вспомнил: несколько лет назад картина исчезла. Ее на время сняли в связи с выставкой, а потом так и не нашли. Деталей он не помнил, но это не могла быть она: ведь Дельгадо знаменит своей коллекцией подделок!

Он вернулся к полотну Бонара. Даже при самом пристальном изучении трудно было усомниться в его подлинности. Четкий мазок, рука мастера, его особая способность передать настроение… Эта подделка — гениальна!

Дебби дернула Худа за рукав, тот оглянулся. Тревожилась она не зря. В комнату продолжали собираться слуги. Встретивший их парень что-то втолковывал на фарси.

Худ перешел к длинной полке, на которой под стеклом лежал золотой скипетр с типичным для Древнего Египта изгибом на конце.

Неужели скипетр Тутанхамона, украденный из Музея древнего искусства в Каире? На этот раз он помнил точно, что скипетр так и не нашли.

Слуги приближались, и на этот раз уже настоятельно требовали:

— Извольте удалиться!

Худ ещё немного помедлил, потом кивнул.

— Видимо, придется заехать в другой раз.

Они двинулись к выходу, стараясь держаться поближе друг к другу. Слуги шли следом. Машина уже тронулась, а они все смотрели вслед.

Худ вел машину медленно, и за поворотом успел заметить съезд к гаражам и мастерской. Слуг уже скрыл край дома и он решил повернуть и притормозить.

— Я возвращаюсь, Дебби. Странные вещи здесь творятся. Хочу убедиться, что я не ошибся.

— Не надо, Чарльз! Там настоящие головорезы.

— Иначе нельзя, милая. Это слишком важно. Нужно взглянуть, что творится в другом здании.

— Сейчас наверняка звонят охране у ворот!

— Пускай звонят, я успею увидеть все, что нужно.

— Не оставляй меня!

— Тогда пошли со мной!

Дебби поспешно выскочила из машины.

— Не хлопай дверцей.

Они осторожно вышли на дорогу и спустились к дому, держась за деревьями. Никого не было видно. Дорожка, окруженная кустарником, вела к зданию.

Худ скомандовал:

— Пригнись!

Они помчались по дорожке. На полпути под деревом, почти касавшимся земли ветвями, Худ огляделся. В здании кто-то был. За окном мелькали фигуры, слышался мужской голос, но солнечные блики мешали различить детали.

У входа они выждали, прижавшись к шершавой стене, потом скользнули внутрь. Как раз вовремя: один из слуг вышел из здания — валуна и замер, осматриваясь.