Звонок мертвецу. Убийство по-джентльменски (сборник) - Ле Карре Джон

— Так вот, я их разыскал. В разделе адресов его ежедневника имя Дитера значится черным по белому вместе с телефоном представительства. Чертовски неосторожно или нагло, воспринимай как хочешь.

— Это не просто неосторожно. Чистое безумие с его стороны. Невероятно!

— А на страничке за четвертое января записано: «Смайли С. А. Позвонить в восемь тридцать». На предыдущей странице напоминание: «Запросить звонок на утро в среду». Вот тебе и твой загадочный звонок.

— Все равно здесь не все ясно.

Пауза.

— Джордж, я отправил Феликса Тавернера в министерство, чтобы он провел там необходимую работу. С одной стороны, там все хуже, чем мы опасались, но зато намного лучше — с другой.

— То есть?

— Тавернер добыл регистрационные книги за последние два года. И выписал все дела, которые попадали в распоряжение Феннана. Если досье запрашивал он сам, там еще сохранились подписанные им формы.

— Я весь внимание.

— Феликс заметил, что три или четыре папки с делами обычно выдавались Феннану в пятницу после обеда, а возвращались обратно только в понедельник утром. Похоже, на выходные он брал материалы домой.

— О Боже!

— Да, но вот ведь что действительно странно, Джордж. За последние шесть месяцев — то есть фактически со времени своего повышения и перевода в другой отдел — он уносил домой в основном дела без грифа «секретно», которые едва ли для кого-то могли представлять интерес.

— Но ведь именно в последние месяцы он получил доступ к действительно секретной информации, — сказал Смайли. — И мог выносить из министерства практически все, что угодно.

— Знаю, но он этого не делал. Если взглянуть пристальнее, то может даже показаться, что он так поступал намеренно. Домой он забирал совсем пустяковые досье, почти не связанные с его повседневной работой. Его бывшие коллеги ломают над этим головы и не могут понять. Он иногда брал с собой материалы, вообще не относившиеся к деятельности его отдела.

— И незасекреченные?

— В том-то и дело. Не представлявшие никакого интереса для любой иностранной разведки.

— А как было прежде, до его нового назначения? Что он увозил домой тогда?

— Вполне ожидаемые вещи — документы, необходимые ему для работы, меморандумы и прочее.

— Секретные?

— Одни были засекречены, другие — нет. Все подряд.

— Но ничего необычного? Чего-то, что выходило бы за пределы его компетенции?

— Абсолютно ничего. Можно сказать, у него под рукой были настоящие сокровища, но он словно не замечал их. Вот уж рассеянность так рассеянность!

— Еще какая! Если он открыто записал фамилию своего куратора в ежедневнике.

— И делай из этого какие угодно выводы, но на четвертое января он запросил свое начальство предоставить ему внеурочный выходной. На тот день, накануне которого погиб. Это было нечто действительно необычное. Он жить не мог без работы, как говорят все, кто его знал.

— И что предпринял Мастон, получив эти сведения? — спросил Смайли после паузы.

— Сейчас он просматривает документы и задает мне глупейшие вопросы каждые две минуты. У меня такое чувство, что он совершенно растерялся, оказавшись в мире реальных фактов.

— О, не волнуйся за него, Питер. Этот все утрамбует до уровня своего понимания.

— Он уже пытается утверждать, что все дело Феннана построено на показаниях женщины, страдающей нервным расстройством.

— Спасибо за звонок, Питер.

— До скорого, старина. И будь осторожен.

Смайли положил трубку, гадая, куда запропастился Мендель. На столике в холле лежала вечерняя газета. В глаза бросился заголовок: «Новый погром. Еврейская общественность протестует». В репортаже речь шла об убийстве еврейского торговца в Дюссельдорфе. Он открыл дверь гостиной, но Менделя там не оказалось. И только взглянув в окно, он увидел его: Мендель в рабочей шляпе яростно корчевал киркой пни. Смайли некоторое время наблюдал за ним, а потом отправился в спальню отдохнуть. Однако стоило ему добраться до верха лестницы, как внизу опять зазвонил телефон.

— Прости, что снова приходится беспокоить тебя, Джордж, но речь идет о Мундте.

— Что с ним такое?

— Улетел вчера вечером в Берлин рейсом компании «Би-и-эй». Воспользовался паспортом на другое имя, но стюардессы легко опознали его. Боюсь, мы его упустили. Жаль.

Смайли лишь на секунду положил трубку, а потом набрал номер «Уоллистон 2944». Долго раздавались гудки, прежде чем он услышал голос Эльзы Феннан:

— Алло!.. Алло!.. Слушаю вас.

Он плавно дал отбой. Она была жива.

Почему же, черт возьми, именно сейчас? Почему Мундт сбежал домой сейчас, через пять недель после убийства Феннана, через три после смерти Скарра, и почему он устранил такую несущественную угрозу, как Скарр, но оставил в живых Эльзу Феннан — издерганную, озлобленную, готовую в любой момент сорваться, пренебречь собственными интересами и выложить все властям? Какое воздействие оказала на эту женщину та жуткая ночь? Как мог Дитер продолжать доверять Эльзе, которую с ним больше практически ничто не связывало? Теперь, когда уже даже доброе имя ее мужа невозможно стало защитить, она в любой момент могла поддаться импульсивному желанию отомстить и явиться с повинной. Ясно, что между «самоубийством» Феннана и гибелью его жены должно было пройти какое-то время. Но какая же новая информация, какая угроза заставила Мундта бежать из страны вчера вечером? Безжалостный и продуманный план уничтожения свидетелей и сохранения в тайне предательства Феннана остался незавершенным. Так что же произошло вчера, о чем стало известно Мундту? Или время его бегства выбрано случайно и не имеет отношения к делу? Смайли отказывался в это верить. Если Мундт не побоялся задержаться в Англии после двух убийств и покушения на Смайли, то сделал он это не по своей воле и должен был дождаться какого-то события или просто возможности свободно сбежать. Он не задержался бы здесь ни на день дольше, чем был вынужден. И тем не менее что он делал после убийства Скарра? Прятался в потайной комнате, полностью изолированный от внешнего мира? Так почему же улетел на родину так внезапно?

А Феннан? Что это за шпион, который снабжает своих хозяев бессмысленными данными, имея доступ к подлинным жемчужинам секретной информации? Быть может, он передумал? Потерял мотивацию? Тогда почему ничего не сказал жене, для которой его предательство было источником бесконечных терзаний? Она была бы несказанно рада такой перемене. Впрочем, создавалось впечатление, что Феннан и прежде не отбирал особо секретных материалов, а приносил домой все подряд, что лежало в данный момент на его рабочем столе. Хотя смена приоритетов, ослабление мотивации легко объясняли попытку назначить свидание Смайли, как и подозрения Дитера, что Феннан переметнулся. И кто же все-таки написал злополучное анонимное письмо?

Пока концы с концами не сходились. Все казалось лишенным смысла. Начиная с личности самого Феннана — умницы, краснобая, обаятельного человека, которому обман дался так легко и профессионально, что он сумел внушить Смайли подлинную симпатию. Тогда как же мог столь искушенный агент совершить детскую ошибку, записав данные Дитера в свой ежедневник? И продемонстрировал полнейшую неопытность в отборе материалов для иностранной разведки?

Смайли поднялся наверх, чтобы упаковать те немногие личные вещи, которые Мендель привез ему с Байуотер-стрит. Все было кончено.

Глава 14

Дрезденская группа

Смайли остановился на верхней ступени перед дверью и поставил чемодан рядом с собой, выуживая из кармана ключ от американского замка. Открыв дверь, он вспомнил, как на пороге выросла фигура Мундта, смотревшего на него бледно-голубыми глазами, хладнокровными и оценивающими. Было странно думать, что Мундт — ученик Дитера. Мундт действовал с прямолинейностью тренированного наемника — умелый, целеустремленный, но узколобый. В его тактике не присутствовало ничего своего: во всем он оставался лишь жалкой тенью своего наставника. Создавалось впечатление, что все блестящие трюки и приемы Дитера включили в некий учебник, который Мундт не поленился выучить наизусть, но от себя добавил лишь грубой соли жестокости.