Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

Виль, повторяю, писал очень много. Поэтому совершенной неожиданностью явилась его скоропостижная кончина. Он умер 1 мая 1979 года (родился 10 апреля 1927-го).

О Сергее Венедиктовиче Сартакове мне рассказывал критик Александр Алексеевич Михайлов.

Михайлов так же, как и Сартаков, был секретарём Союза писателей СССР, но по критике. А Сартаков был замом председателя бюро секретариата правления СП, курировавшего провинциальные издательства. То есть, был их хозяином: каждое издательство обязано было визировать у него свои позиции по литературе в тематических планах.

Написал Сартаков немало, но из всех книг больше всего запомнилась одна под названием «Козья морда», которая вообще-то входила в трилогию и была её последней третьей частью.

Так вот, в 1987 году по случаю 70-летия Октября секретариат Союза писателей СССР принимает решение послать в длительную командировку на поезде от Москвы до Владивостока с трёх-четырёхдневными остановками в каждом городе для встречи с творческим и идеологическим активом того или иного региона двух секретарей: Михайлова – он выступит с сообщением о литературе (критик же!) и Сартакова – его обязанность информировать обо всём, что делает сейчас секретариат правления Союза писателей СССР.

Ну, что ж. Сели начальники в СВ и поехали. На первой же станции – торжественная встреча, номера «люкс» и прочая.

И вот – замечает Михайлов, что в их купе растёт гора книг.

Оказывается, прознавшие заранее о приезде Сартакова издатели каждого города, где он останавливался, несут ему свежайшую новинку – только что изданную его книгу. Михайлов рассказывал, что, как правило, это была «Козья морда».

Но не только кипа книг растёт в купе. Вот у Сартакова появился ещё один кейс, потом ещё и ещё.

А это что такое?

А это – гонорар, положенный автору.

Узнав об этом, Михайлов предложил Сартакову дать нескольким крупным бамовским участкам приличные суммы на строительство библиотек.

Сартаков сначала не понимал о чём речь.

Когда же понял, напрочь прекратил с Михайловым любое общение. Уже Союз распался, а Сартаков по-прежнему не замечал Михайлова. Так и не сказал ему ни слова после той поездки.

Умер Сартаков 1 мая 2005 года (родился 26 марта 1908-го).

Иоганн Львович Альтман (родился 1 мая 1900 года) в 1926 году окончил Московский государственный университет и в 1932 году литературное отделение Института красной профессуры.

Много рецензировал театральных постановок и печатал литературоведческие работы о творчестве советских и классических драматургов.

30 апреля 1937 стал первым главным редактором журнала «Театр» (до 1941-го). В годы Великой Отечественной был главным редактором фронтовой газеты «Уничтожим врага».

С 1947 года и до закрытия в 1948-м был заместителем художественного руководителя по репертуару Государственного Еврейского театра. В 1949 в кампанию борьбы с космополитизмом был по требованию Фадеева выгнан с работы, исключён из Союза писателей и из партии и арестован.

Освобождён и реабилитирован после смерти Сталина. После этого прожил недолго: умер 26 февраля 1955 года.

На Михаила Трофимовича Каченовского молодой Пушкин написал четыре эпиграммы. Вот – одна из них (1818):

Бессмертною рукой раздавленный зоил,Позорного клейма ты вновь не заслужил!Бесчестью твоему нужна ли перемена?Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?Уймись и прежним ты стихом доволен будь,Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!

В «Вестнике Европы» (1818, № 13) Каченовский позволил себе грубые выпады против Карамзина («наш Тацит» – у Пушкина).

Последний стих пушкинской эпиграммы действительно прежний. Он Пушкину не принадлежит. Пушкин вспоминает «Ответ» Каченовскому поэта И.И. Дмитриева (1806):

Нахальство, Аристарх, таланту не замена:Я буду всё поэт, тебе наперекор!А ты – останешься все тот же крохобор,Плюгавый выползок из гузна Дефонтена.

Причём и Дмитриеву этот последний стих принадлежит только в том значении, что он является буквальным переводом строчки Вольтера из стихотворения «Бедняга». Аббат Дефонтен был злейшим врагом Вольтера.

Пушкин не зря вступился за Карамзина, которого Каченовский терпеть не мог. Каченовский был сторонником учения историка Шлецера, который выступал против изображения прошлого в чертах современности. Как раз этим и отличался Карамзин.

Но по Каченовскому период истории древней Руси – торжество дикости. Вслед за Шлецером он утверждал, что древнейшая Русь не знала ни письма, ни торговли, ни денежных знаков. По Каченовскому вся русская история баснословна, потому что источники этой истории подделаны летописцем не ранее XIII века. Каченовский читал лекции студентам, и они жадно его слушали. Его школу окрестили «скептической». Она набирала популярность. Но, как писал в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона» известный историк П. Милюков, «популярность эта, однако, скоро прошла, так как по форме лекции К. были довольно сухи и монотонны, а по содержанию далеко не были тождественны с философскими идеями, которыми увлекалась молодежь. Наиболее талантливые из временных последователей К. печатно отметили разницу между «формальной» критикой Шлецера, на которой остановился их учитель, и «реальной» критикой, вытекавшей из современного им мировоззрения. С той и другой точки зрения летопись можно было признать недостоверной; но «формальная» критика К. доказывала это тем, что летопись есть подлог, сделанный в XIII ст., а «реальная» критика лучших последователей К. выводила недостоверность памятника из самых свойств младенческого миросозерцания его автора. Летописные легенды они считали не «выдумкой», которую надо обличить, а «мифом», который требует объяснения. Одновременно с философской несостоятельностью основных принципов К. была обнаружена и научная ошибочность его учёных выводов – Погодиным и Бутковым. Некоторые из противников К. отвергали его выводы не только во имя науки, но и во имя патриотизма. В глазах К. составитель летописи был обманщиком; Погодин приглашал студентов молиться ему, как святому».

Кажется, такая полемика чуть ли не воскрешена в наши дни.

Умер Михаил Трофимович 1 мая 1842 года, так никому ничего не доказавший, но всколыхнувший историческую мысль в России. Родился 12 ноября 1775-го.

2 МАЯ

Виктор Петрович Астафьев (родился 2 мая 1924 года) был, судя по всему, очень честным человеком. Я не могу сказать, что являюсь поклонником многих его вещей. На мой вкус, некоторые его рассказы неинтересны. Роман «До будущей весны» я дочитать не смог. Из повестей, пожалуй, мне нравятся «Кража», «Из тихого света» и «Весёлый солдат». А знаменитая его «Царь-рыба» показалась неровной.

Не понимал я Виктора Петровича, когда он переехал в Вологду и задружился с литературными земляками Василия Белова. Стал для чего-то в Вологде писателем № 2. (Первый номер там прочно остался за Беловым – автором «Привычного дела», «Бухтин вологодских»). Я, кстати, в это время ездил с делегацией Союза писателей в Молдавию. В делегацию входил Астафьев, который, увидев на полу ресторана раздавленный помидор, устроил скандал Бодюлу, первому секретарю республики: дескать, у вас помидорами, кажется, свиней кормят, а у нас, в Вологде, они по 5 рублей за кило. Не разумнее ли их везти в Вологду? Еле умяли скандал.

Не был я на стороне Астафьева в его переписке с Эйдельманом и в его националистической позиции, которую он занял в рассказе «Ловля пескарей в Грузии» (1984).

Но с другой стороны, я Астафьева подспудно уважал всегда. И нисколько не удивился, когда он порвал со многими своими дружками из бывшего Союза писателей, порвал с самим Союзом писателей России, вступив в Союз российских писателей, и написал честнейшую книгу о судьбе наших солдат «Прокляты и убиты» (1995).

Да, Виктор Петрович, отчасти, ксенофоб. Но прежде всего, он – русофоб. Он ругает другие народы. Но больше всего от него достаётся русскому! Как он ненавидит русское чиновничество, русское чинопочитание.

Честный человек, сказал я вначале об Астафьеве. Добавлю, он – смелый человек.

Умер 29 ноября 2001 года.

2 мая 1989 года умер Вениамин Каверин (родился 19 апреля 1902-го) – писатель, может, и не великий, но прекрасный, мужественный гражданин.

Наследие Каверина велико. Здесь и поэзия, и проза, и литературоведение.

Чтобы показать, какова была его нравственная позиция, я выбрал цитату из романа «Открытая книга»:

«Нет, просто надоели эти скоты, которые мешают жить и работать! Надоели карьеристы, доносчики, лицемеры! И знаешь, кто виноват в том, что они командуют нами? Мы! Мы слишком вежливы, мы обходим скользкие места, мы боимся говорить правду. Мы терпим и учим других терпеть, а они тем временем действуют – и решительно, умело!»