Ледяной город - Карен Фаулер

Они перешли ручей по деревянному мостику.

— Ты была права: Аддисон убрала ту строчку про Максвелла из «Википедии», — сказала Рима. — Но сегодня утром я увидела ее снова.

— Война правок. — Скорч явно была довольна. — Аддисон так делает уже не в первый раз. Она, видимо, получает уведомления обо всех правках. А тот, кто их вносит, — тоже. Эта строчка будет то и дело появляться и исчезать.

Тропинка вывела их на ярко освещенную поляну. Рима представила, как весной она зазеленеет, как парк покроется птичьими гнездами и дикими цветами. А Аддисон будет по-прежнему горбиться над столом, сцепившись с врагом в вечной схватке, подобно героям «Звездного пути», не замечая зеленеющего мира.

— По крайней мере, пока кто-нибудь не попросит админа запретить правку на этой странице, — продолжила Скорч. — И все, кто ее делал, будут выглядеть идиотами.

Теперь они направлялись обратно к Коди и утесам.

— Я посмотрела историю изменений, — сказала Рима. — Там значится некто Ураган Джейн.

— Да? — Скорч приставила ладонь к глазам и посмотрела на Риму. — Она постит все время что-то на сайте Аддисон. Прямо бесчинствует. Думаю, за просто так Ураганом себя не назовут.

Под ногами Римы в утес была вделана дощечка. Рима остановилась.

«Эта скала посвящена светлой памяти Риты Колье-Микуды, моей жены и лучшего друга. Сколько-то времени она была моей навсегда. 9.01.1962–17.12.2000».

Недолгий срок для «моей навсегда». Впрочем, дольше, чем у Римы с Оливером. Оливер — понравилась бы ему такая скала? Или скамейка? Целый мир мемориальных возможностей, которые Рима никогда не рассматривала.

— А ты не заходила в обсуждения? — спросила Скорч.

— Нет.

— Вообще-то там надо объяснять каждое изменение, которое ты вносишь.

— Дело вот в чем. Я не очень понимаю… Нет никаких указаний на то, что Максвелл Лейн воспитывался в Холи-Сити. А противоположных указаний довольно много.

Прежде чем перейти улицу, они остановились, пропуская две машины. В одной рядом с водителем сидела женщина, которая, похоже, глядела на Риму, — но Риме она была незнакома. У маяка мужчина в синей ветровке кормил чаек картошкой фри. Птицы с воплями слетались к нему.

— Тогда этой строчки не должно быть, — сказала Скорч.

Когда по телевизору впервые показывали сериал «Мысли Максвелла Лейна», Риме было одиннадцать. Она так и не посмотрела его, поскольку по другому каналу в это же время шел «Секретный агент Макгайвер». Теперь «Мысли» показывали сразу по нескольким каналам. За обедом Рима сообщила Аддисон, что хотела бы его посмотреть.

Рука Аддисон, только что поддевшая на вилку порцию салата, застыла в воздухе. Аддисон покачала головой. Она не любила актера, игравшего Максвелла, — по ее словам, он меньше всех остальных напоминал Максвелла: ямочка на подбородке, квадратные брови — слишком южнокалифорнийский типаж. Эмоциональная неустойчивость, излишняя доверчивость. Для циничного сценариста это, может, и годилось, но романист не продвинулся бы с таким персонажем дальше второй главы.

Но если Рима хочет, она, конечно, может посмотреть.

В середине дня пошел дождь, вечером он усилился. Риме всегда нравилось слушать шум дождя, находясь в тепле и сухости. «Гнездо» было тихим и приятным местом. Мелодично позванивали оконные стекла и водосточные трубы. Океан пульсировал, подобно гигантскому сердцу. Рима представила себе вечер в небольшой уютной компании: она, Максвелл и один-два трупа.

Вместо этого к ней присоединились Аддисон и Тильда. Аддисон плеснула в стакан виски — на трезвую голову такое никак, объяснила она. И к первой рекламной паузе уже похрапывала.

Тильда отправилась спать. Максвелл, который меньше всех остальных напоминал Максвелла, попал в ловушку: дверь в сауне оказалась запертой снаружи. У Римы была именно такая фобия, и поэтому она не ходила в сауну.

Актер играл в аффектированно-ироничной манере. Ирония, но неумная. Учительствуя в средних классах, Рима насмотрелась неумной иронии на всю оставшуюся жизнь.

Она ни на минуту не замечталась бы о таком Максвелле. Проснулась Аддисон и стала отпускать колкие замечания о диалогах, костюмах, даже о работе оператора. Кроме этих замечаний, ничего интересного не случалось. Рима выключила телевизор и оставила Аддисон одну — та опять задремала. Максвелла спасла из сауны молодая женщина, прикрытая только полотенцем, но Риму теперь не отпускала легкая клаустрофобия. На чердаке слышались призрачные шаги.

Рима вернулась к себе, села в кресло и открыла коробку с письмами Максвелла — не обнаружатся ли еще листки папиросной бумаги с посланиями Констанс Веллингтон? Теперь, зная, что та мертва, Рима испытывала к ней больше расположения, но не могла отделаться от ощущения потери. Не то чтобы она рассчитывала застать Констанс в живых — но все же надеялась. Расположение к этой женщине усилилось настолько, что Рима напомнила себе о расизме сектантов из Холи-Сити — Констанс должна была верить в превосходство белой расы. Коди не забыл бы об этом даже на мгновение.

Сверху лежала открытка с уотсонвилльскими ковбоями. Рима перечитала ее.

Возвращаясь к моему письму от 2 июля: Вы знаете, как кошки порой героически сражаются с воображаемыми врагами? Кажется, я сделала то же самое. Впрочем, не обращайте внимания.

«Тебе нужно найти, — подсказал Максвелл, — письмо от 2 июля».

Рима порылась в коробке, перебирая бумаги. На одном из желтых конвертов она увидела слово «Холи-Сити». Внутри лежала открытка. Под маленькой птичкой было подписано: «Маленькая птичка шепнула мне». Если раскрыть открытку, можно было увидеть широко распахнутый клюв птички. «У кого-то особенного сегодня особенный день, — гласило послание. — С днем рождения!» Подпись: «Констанс Веллингтон».

Рима нашла в одном из конвертов еще одно письмо на папиросной бумаге, достала его и принялась читать.

21200 Олд-Санта-Крус-хайвей

Холи-Сити, Калифорния, 95026

2 апреля 1978 г.

Уважаемый Максвелл Лейн!

Вы меня совсем забыли, да? Столько времени прошло! А у нас в горах столько народилось кошек! Вот прямо сейчас сиамский котенок взбирается по занавеске. Двое — черный и рыжий — возятся под настольной лампой. Еще один черный спит на «Убийстве Роджера Акройда». Два трехцветных присосались к маме. Может, Вы хотите какого-нибудь? Например, того, книголюбивого? Настроение сразу поднимется.

Закончила «Среднюю величину», и с тех пор все мысли только о ней. Прекрасная, прекрасная работа. Мои поздравления! Мало кто из мужчин разбирается так, как Вы, в консервировании овощей. Мы тут закатываем банки время от времени. Что-то из безвозвратно ушедшего прошлого. «Было, да сплыло», как говаривал наш друг Бим.

На прошлой неделе снова заявились полицейские и выгнали хиппи, но те всегда приползают обратно, как муравьи. Может, и хорошо, что столько домов под конец сгорело, — будет меньше самовольных захватов. Что бы сделал старый отец Райкер, увидев всех этих неопрятных длинноволосых юнцов с голыми ногами? Он бы предпочел котят! (Ха-ха.)

Но вернемся к книге. Очень грамотно обратили Вы внимание на загадочные перемещения зонтика. Отлично разобрались с засохшим фикусом. Очень здорово с этими квитанциями из химчистки — Вам умело их подсунули, но Вы не дали себя провести. Ни в чем не могу упрекнуть Вас. Браво, мистер Лейн, браво!

Искренне Ваша,

Нужно действовать методически, подумала Рима. Купить завтра папок или пластиковых конвертов, разложить все по порядку.

А для этого требуются деньги. Она вспомнила про исчезнувший кошелек, положила письма и открытки обратно и стала искать в комнате, на дне встроенного шкафчика, в ящиках стола, в постельном белье. Потом спустилась вниз, чтобы посмотреть в комнате с телевизором, хотя явно не могла потерять кошелек там. Час был поздний, и Рима старалась ступать по лестнице как можно тише. Дождь усилился. «Гнездо» скрипело и трещало сверху донизу. Рима толкнула дверь. Аквариум мерцал синим светом.

Тильда сидела в кресле Аддисон, держа в руке пустой стакан, в который Аддисон наливала виски. Трудно сказать, кто из двоих был изумлен больше.

— Что ты здесь делаешь? — резким тоном спросила Тильда.

— Я потеряла свой кошелек. Ищу его везде, где была.

Тильда встала и свободной рукой взяла свою чайную чашку.

— А ты не смотрела в брюках, которые надевала вчера?

Дом содрогнулся от порыва дождя. По аквариуму пошли пузырьки, погибший ныряльщик проделал танцевальное па. Тильда так и стояла с грязной чашкой в одной руке и стаканом — в другой, пока Рима не вышла и не стала подниматься к себе. Тильда, совершенно очевидно, не хотела, чтобы она обшаривала комнату.