Экспедиция в Россию. От Невы до Алтая - Александр фон Гумбольдт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На едином протяжении более чем в 700 немецких миль мы видели все казачьи колонии Иртыша, Тобола, Яика, башкир, Оренбурга и Астрахани (в обильных верблюдами степях между Доном и Волгой) и были приятно впечатлены их нравами и порядком. Для военного такая двухмесячная поездка вдоль линии многое бы дала. В качестве ярких моментов и приятных воспоминаний я бы также назвал скачки и музыкальный (!) киргизский праздник в степи под Оренбургом; поездку с кн. Голицыным (саратовским губернатором) по замечательно благоденствующим немецким колониям на Волге; нашу экскурсию на соленое озеро Эльтон из Царицына; пребывание в небольшой общине гернгутеров в Сарепте. Наше пребывание здесь украшено великолепными плодами и азиатскими впечатлениями (ты знаком со здешними обычаями гостеприимства); сегодня в моем салоне выстраивались шеренгами одновременно и офицеры астраханского гарнизона, и депутации армянских, бухарских, узбекских, персидских, индийских, татарско-туркоманских и калмыцких купцов, в своих пестрых национальных одеждах. Сегодня утром на казенном пароходе мы выходим в дельту Волги и будем заниматься определением высот на Каспийском море и сбором морских обитателей восемь дней до 9 октября ст. стиля, затем через Воронеж и Тулу поедем в Москву, так что надеемся между 28 и 30 октября ст. стиля быть в Петербурге. С большой радостью и искренней благодарностью принимаю твое дружеское приглашение остановиться у тебя и на обратном пути. Возможность быть в непосредственной близости от тебя представляется мне удовольствием и большим облегчением в жизни, одна лишь просьба: могу ли я разместиться вместе с обоими моими спутниками в маленьком примыкающем здании? Там достаточно места, и в этом случае я, мой дорогой генерал, тебя менее бы стеснил.
Ал. Гумбольдт
[…] Несмотря на то, что я настолько продлил свое путешествие, до Колыванских гор (Алтая) и Каспийского моря, и должен был угощать множество людей, которые сопровождали нас из вежливости от одного губернатора к другому, я все же надеюсь из данных мне 20 тысяч рублей выплатить обратно почти половину.
Вильгельму
Астрахань, 2 (14) октября 1829 г
Моему брату
Еще раз посылаю эти строки нашему замечательному Гедеману, хотя мне представляется более чем вероятным, что, подкрепленный ваннами, ты снова пребываешь в Тегельском одиночестве. О, это одиночество! Не могу насладиться им ни на один день, мою жизнь я провожу «представительно». Только сегодня утром в великолепном помещении я принимал весь офицерский корпус Астрахани, делегации от армянских купцов, бухарцев из Бухары, узбеков из Хивы, калмыков, индусов из Бомбея (почти все огнепоклонники), персов, татар, туркмен, выстроившихся в разнообразнейших костюмах. Я не жалуюсь на это представительство, поскольку оно обогащает мир моих представлений многими новыми идеями. Ты должен был узнать из моего оренбургского письма, драгоценный друг, что хороший сезон и близость Каспийского моря (1800 верст) манили нас посетить Астрахань. Увидеть своими глазами это внутреннее море и собрать из него образцы стало одним из лучших моментов в моей жизни. Это настолько же значимо, как и выехать 80 в.[ерст] за сибирскую границу в китайскую Джунгарию. Первоначально я хотел спуститься по Яику, ныне называемому Уралом, до Гурьева на Каспийском море, а оттуда на корабле до дельты Волги. Однако плавание на корабле было невозможно, поскольку мы путешествуем на трех повозках, и потому, что ветры в это время дуют с юго-западных возвышенностей Персии. Поэтому нам пришлось делать большой крюк, ибо если путешествовать через резиденцию хана Внутренней киргизской орды (очень оригинальный хан, или князь, который живет летом в юрте, а зимой в прекрасном доме; у которого есть при себе инженер, г‐н Карели[н], князь успешно учится у него математике; женат на дочери верховного муфтия казанских татар; говорит по-французски и к большому негодованию своих подданных играет в юрте на пианино), так вот, если путешествовать через резиденцию хана Внутренней орды, то необходимо проехать 500 верст вне деревень и населенных мест. Так что мы предпочли путешествовать через Уральск, столицу уральских казаков, где восхищались ночной ловлей рыб (казаки, ныряя, достают из воды осетров, рыбин по 5,5 футов длиной). Из Уральска, где атаман Бородин живет на прекрасной вилле в парижском стиле, мы пересекли Киргизскую степь до Вольска, оттуда в Саратов (чрезвычайно плодородная земля), немецкие поволжские колонии, где на дистанции в 180 верст кучера говорят только по-немецки («Боже милостивый, у меня голова кругом от этих калмыцких лошадей!»). Прекрасная колония гернгутеров Сарепта, где есть тибетские рукописи, купленные калмыцкими буддийскими ламами; оттуда через Калмыцкую степь в Астрахань, где сказочные фрукты, где мемельскую зиму сменяет неаполитанское лето. Мы уже приняли участие в шумном буддийском богослужении, священные тибетские книги лежали на алтаре, украшенном индийскими божками. Сегодня утром отплываем на пароходе к устью Волги и совершим поездку по Каспийскому морю. Мы останемся в этой восхитительной местности на восемь дней. 9 октября ([старого] стиля) уезжаем отсюда и думаем через Тулу и Москву быть 28–30‐го в Санкт-Петербурге, где нас снова примет у себя Шёлер, а 2 (14) декабря (?) – в Берлине. Состояние моего здоровья улучшилось, вероятно, благодаря толчкам в экипаже. От Петербурга мы уже проделали двенадцать тысяч верст. Из 20 тысяч рублей, предоставленных в мое распоряжение правительством при приезде в Петербург, я смогу, вероятно, вернуть больше половины. Я только устрою так, чтобы не нести расходов на обратную поездку в Берлин. Поступать так необходимо, чтобы делать честь имени, которое мы носим. Прощай, дорогой друг, какое счастье, что через восемь недель я снова тебя увижу! Я завершаю замечательное путешествие, которое опишу в небольшом сочинении, при этом опубликую исключительно касающееся неорганической природы. «Путешествие иждивением Е. И. В. императора Р. в Уральские и Колыванские горы, на границу китайской Джунгарии и побережье Каспийского моря; с изложением геологических, магнитных и астрономических наблюдений». Я опубликую ее на французском языке, Розе позднее напишет толстый немецкий том. Должен выразить самую высокую похвалу двум своим спутникам. Розе эрудированный и добродушный; Эренб.[ерг] умнее, чем полагают, но всё меряет аршином египтян и арабов. Тысяча нежных приветов дорогому Гедеману и прочим своим, особенно Каролинхен.
А. Гумбольдт.
Астрахань, 2 (14) октября, при 18° R. 1829 г.
Его Превосходительству г-ну барону фон Гумбольдту,
государственному министру, в Берлин.
