История одной практики - С. Лисочка

— Да вот, видите ли, девочка, — сказал Вэнни, указывая на Алису. — Представьте себе: гуляю вчера по рынку, к гороху да картошке прицениваюсь. Вдруг слышу — грабят. Поворачиваюсь — меня! В карман залезла, к кошельку тянется. Я сначала подумал, что она в него положить что хочет, но нет… Я ее за руку, она — бежать. Я за ней, она — от меня. Бегает быстро, еле догнал.

В это время с улицы донесся собачий лай. Алиса вздрогнула, Вэнни насторожился. Я тоже. Но нет, лай собачий, на лисье тявканье совсем не похож. Хозяин кивнул седоватому; тот встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

— Собаки бесятся, — доложил он, возвращаясь на кушетку. — Кошку увидали или еще кого; бегут так, будто им хвосты подожгли.

Хозяин покивал и снова переключил внимание на Вэнни.

— Значит, украсть пыталась? — спросил он. — А ты ее на горячем поймал? Ай-ай-ай-ай… ужас, право слово. А я, как бывший педагогический работник, скажу: это от дурного воспитания! Ты не переживай, я Алису накажу, она этот случай надолго запомнит.

Алиса вздрогнула и сжалась. Судя по всему, когда этот человек угрожал, то его слова не расходились с делом.

— Я поскользнулась, — сказала она. — Поскользнулась я…

Между тем, диспозиция мне решительно не нравилась. Мы стояли возле дверей, за нами двое. Плюс арбалетчик. Легко сказать — «укуси за ухо, он упадет, а ты его прикроешь». В лучшем случае, арбалетный болт получу я. Обидно, я сегодня новое белое платье надела, с Бригиром вместе покупали. Так ведь у лысого еще и кинжал, а гномским топором можно с одного маха голову бычку-трехлетке оттяпать. Будет нелегко. Надеюсь, циркач это понимает и попытается хоть что-то изменить.

— С другой стороны, ведь девочке надо что-то кушать, — продолжил сипеть хозяин. — Так что и ее стоит понять. Ты ведь оставил ее без заработка, а у нее большая семья, и все хотят есть и пить. Так что, извини сердечно, твой поступок я тоже одобрить не могу.

Гладко как говорит. Неужели и правда, педагог?

— Я это прекрасно понимаю, — ответил Вэнни. — Потому пришел поговорить с вами. Видите ли, как я уже сказал, я цирковой импресарио. Мне нужны артисты. А у Алисы прекрасные данные, чтобы стать цирковой акробаткой.

— У Замухрышки? — не поверил седоватый. — Хорош гнать, у нее обе руки левые, не из того места растут, так еще и ленивая.

— Уж вы мне поверьте, — Вэнни сделал шаг вперед и развернулся спиной к окну, обоими руками указывая на Алису, будто представляя. — У меня в таких делах глаз наметан. Посмотрите, она же гибкая, как пружина, а центр тяжести завышен — так это вообще прекрасно. Худовата несколько — откормим, а отмыть и приодеть — такие номера можно будет ставить…

Так. Позиция несколько изменилась. Да, так лучше. Если он сообразит падать на Алису, то я, скорее всего, успею прикрыть его и от болта, и от лысого с гномом.

— Сдается, я понимаю, о каких номерах речь идет, — сально усмехнулся хозяин. — Только ведь все не так просто. Я же говорю, семья у девочки большая, а она чуть ли не единственная кормилица.

Все пятеро бандитов заржали. Кажется, я понимаю, кого тут Алиса должна кормить.

— А я сочувствую, — заверил Вэнни. — Потому готов поддержать семью материально. Скажем десять грифонов, как вам сумма?

Бандиты рассмеялись еще громче. Веселые ребята.

— Том, а ну-ка глянь, что у нашего гостя в карманцах, — сказал хозяин.

— Не дергайся, — предупредил гном с арбалетом. — Шевельнешься — болт в кишки всажу.

Седоватый снова поднялся, и, несколько пританцовывая, подошел к Вэнни.

— Руки! — сказал он и резко поднял руку с открытой ладонью, словно намереваясь ударить его пятерней в лицо. Вэнни, к его чести не дернулся. А вот я молчать не стала. Подалась вперед на плече, и издала что-то среднее между шипением и писком. Честно говоря, вышло у меня это непроизвольно, но зато естественно.

— Ты глянь-ка, — по-детски как-то умилился тот, кого назвали Томом. — Защищает.

— А то, — ответил Вэнни. — Я ее долго дрессировал. Прекрасная защитница. Может и в лицо прыгнуть, а если укусит, то я не позавидую, вцепится — не оторвешь.

С чувством юмора у циркача, может, и неплохо. Это не может не радовать. Но вот что не радовать может, так это то, что ситуация у нас резко ухудшилась. Если этот Том тебя сейчас ножом пырнет в бок, то я-то потом, может, и вцеплюсь, да ты уже не оценишь.

Впрочем, Том ножом в циркача тыкать не стал, просто прошелся длинными чувствительными пальцами по одежде, да выудил из карманов и оба кошелька, и волшебную колоду, и нож, и расческу, и купон из прачечной, и смятый чек из «Магнита», и договор на аренду места под цирк на Летней площади. Все это оказалось перед хозяином на столе, тот же вытащил из ящика что-то вроде подковы на длинной ручке, и провел ею над вещами артиста, после чего колода оказалась откинута в сторону и изучена внимательнее. Затем пришла очередь кошельков. Их содержимое было свалено к серебру в левой кучке на столе, а после дошло дело и до договора аренды.

— Значит, импресарио, говоришь? — хмыкнул хозяин. — Ну, предположим. Только десять грифонов — это не серьезно.

— А сколько? — спросил Вэнни, глядя на содержимое своих кошельков.

— Сто! — ответил Завуч.

— Сколько-сколько? — переспросил Вэнни, подаваясь несколько вперед и сторону.

— Колесо, — ответил хозяин. — Знаешь, монета такая, золотая, а на ней город — ну как на карте.

— Слушайте, да сколько же человек у девочки в семье-то? — поинтересовался Вэнни. — Да я за эти деньги удава жарандийского купить могу. Пятнадцать!

— Удав жарандийский тебе постель не согреет, — хмыкнул Том.

Возмущению Вэнни не было придела. В праведном гневе он подскочил к Алисе, схватил за плечи и принялся крутить ее, демонстрируя присутствующим:

— Какая постель? Вы ее видите? Нет, вы видите? Ни задницы нормальной нет, ни груди, волосы под шапку спрячь — так ведь и за мальчишку принять недолго.

Молодец. Алису от арбалетчика прикрыл, да и лысому с гномом до нее теперь добраться не так просто будет. Вот так и стой, никуда не уходи.

— Да кто ж тебя знает-то, каких ты любишь, — сказал Завуч. — Хрен с тобой, девяносто.

Ну что же, торг обещал быть жарким и долгим.

Сэр Генри Свиклай, премьер-лейтенант Стражи

Мы сидели в полуразрушенном доме, ожидая, когда на нашу наживку попадется рыбка. Жужелица кивком указала Катайцу на нависающую над местом, где он устроился, глыбу — видимо, посчитала ее ненадежной. Катаец поднял голову, посмотрел, покачал головой, но пересаживаться не стал. Он вообще фаталист. Наследственность сказывается, что ли?