Дюна - Фрэнк Герберт

– Отец!

– Да, я устал, – повторил герцог. – Ты знаешь, что мы используем осадок, получающийся при очистке Пряности, в качестве сырья и уже запустили собственную фабрику по производству фильмолент?

– ?..

– Мы не можем допустить дефицита пленки, – объяснил герцог. – Как иначе мы можем наводнить своей информацией деревню и город? Люди должны знать, сколь хорошо я ими правлю. А как они смогут узнать это, если мы им не расскажем?

– Тебе надо все-таки немного отдохнуть, – сказал Пауль.

Герцог стоял совершенно неподвижно – четкий силуэт на фоне солнца.

– У Арракиса есть еще одно преимущество, о котором я чуть не забыл упомянуть. Пряность тут во всем. Мы вдыхаем ее и съедаем вместе с любой пищей. И я полагаю, это дает определенный иммунитет к некоторым из самых распространенных ядов из «Справочника асассина». И необходимость следить за каждой каплей воды ставит все производство пищи – выращивание дрожжей, гидропонику, производство химовита, – короче, все – под самый строгий надзор. Мы не можем, к примеру, избавиться от большой части нашего населения с помощью яда – поэтому и на нас не могут напасть таким способом. Арракис делает нас моральными и нравственными.

Пауль хотел ответить, но герцог жестом прервал его:

– Мне нужен кто-то, кому я мог бы говорить подобные вещи, сын.

Он вздохнул и опять взглянул на иссушенный ландшафт, откуда теперь исчезли даже цветы – растоптанные сборщиками росы, увядшие под утренним солнцем.

– На Каладане мы правили, используя силу моря и воздуха, – сказал герцог. – Здесь мы должны ухватиться за силу Пустыни. Это твое будущее владение, Пауль. Что с тобой станет, если со мной что-то случится? Наш Дом станет не отступническим, а, так сказать, партизанским Домом – преследуемым, бегущим…

Пауль пытался что-то ответить, но так и не нашел что. Никогда еще он не видел отца таким.

– Чтобы сохранить Арракис, – продолжал герцог, – встаешь перед неизбежностью решений, которые могут стоить тебе самоуважения. – Он указал взглядом на зелено-черное знамя Атрейдесов, безвольно повисшее на флагштоке на краю посадочного поля. – Это благородное знамя может стать символом зла.

Пауль сглотнул пересохшим горлом. Слова отца несли печать обреченности. Мальчик почувствовал пустоту в груди.

Герцог извлек из кармана таблетку стимулятора и проглотил, не запивая.

– Сила и страх, – сказал он. – Вот инструменты государственной власти… Я вынужден еще раз подчеркнуть, как важно, чтобы ты полностью овладел методами партизанской войны. Этот ролик… они называют тебя «Махди», «Лисан аль-Гаибом» – в крайнем случае попробуй поставить на это. Это – твой последний шанс.

Пауль смотрел на отца и видел, как распрямляются его плечи – подействовала таблетка, – но слова страха и сомнения не забывались.

– Почему нет эколога? – пробормотал герцог. – Я же сказал Хавату, чтобы он доставил его сюда пораньше.

15

Однажды мой отец, Падишах-Император, взял меня за руку, и с помощью методов, которым научила меня моя мать, я почувствовала, что он расстроен. Он привел меня в Зал Портретов и подвел к эго-образу герцога Лето Атрейдеса. Я заметила сильное сходство между ними – моим отцом и этим человеком на портрете, – у обоих худощавые, тонкие лица с резкими чертами и холодные яркие глаза. «Принцесса-дочь, – сказал тогда мой отец, – хотел бы я, чтобы ты была постарше, когда этот человек выбирал себе жену…» В то время отцу был семьдесят один год, хотя выглядел он не старше, чем человек на портрете, а мне было всего четырнадцать; однако я помню, как решила тогда, что отец мой втайне желает породниться с герцогом и проклинал политическую неизбежность, сделавшую их врагами.

Первая встреча с людьми, которых ему приказали предать, потрясла Кинеса. Он гордился собой, считая себя ученым, для которого легенды – не более чем занятные ключи к истокам культуры. Но мальчик так точно соответствовал древнему пророчеству! У него были «вопрошающий взор» и аура «сдержанной искренности».

Конечно, пророчество оставляло некоторый простор толкованиям – должна ли Богиня-Мать привезти Мессию с собой или же дать Ему жизнь уже здесь? Но все-таки тут было, было это странное соответствие между предсказанием и реальными людьми.

Они встретились утром возле административной башни арракинского космодрома. Неподалеку стоял наготове и тихо жужжал, словно большое сонное насекомое, орнитоптер без опознавательных знаков. Рядом дежурил охранник Атрейдесов с обнаженным мечом и включенным щитом – это было заметно по слабому дрожанию воздуха.

Увидев это дрожание, Кинес позволил себе саркастически улыбнуться: тут Арракис преподнесет им сюрприз!

Планетолог поднял руку, отсылая свою фрименскую охрану. Потом направился ко входу в здание – темной дыре в облицованном пластиком камне. Это громоздкое сооружение показалось ему таким незащищенным, таким ненадежным в сравнении с пещерой…

Внутри проема возникло какое-то движение. Тогда он остановился, поправляя плащ и дистикомб.

Двери широко распахнулись, открыв путь тяжеловооруженным охранникам – у всех были станнеры с «медленными» стрелками, мечи и силовые щиты. Вслед за ними появился высокий смуглый черноволосый человек, чьи черты напоминали хищную птицу. На нем был плащ-джубба с гербом Атрейдесов на груди, и то, как он носил плащ, выдавало его незнакомство с этой одеждой – джубба обвивалась вокруг его ног, словно липла к дистикомбу, а не развевалась свободно в ритме шагов, как должно.

Рядом с человеком в плаще шел мальчик – такой же темноволосый, но с более круглым овалом лица. Он выглядел моложе своих лет: как вспомнил Кинес, ему было пятнадцать. Однако, несмотря на юный вид, от него веяло повелительной, спокойной уверенностью, словно он видел и знал в окружающем мире нечто такое, чего не могли увидеть другие. И одет он был в плащ того же фасона, что и его отец, но носил его с небрежной легкостью, заставлявшей думать, будто этот мальчик всегда носил такую одежду.

«Махди будет замечать вещи, которые не могут увидеть другие», – гласило пророчество.

Кинес потряс головой, сказав себе: «Эти двое – лишь люди».

Вместе с герцогом и его сыном появился одетый, подобно им, для пустыни, человек, которого Кинес узнал, – Гурни Халлек. Кинес глубоко вздохнул, стараясь унять свое раздражение против Халлека, осмелившегося поучать его, как надо вести себя с герцогом и герцогским наследником.

«Можете обращаться к герцогу “милорд” или “сир”. Слово “высокородный” тоже допустимо, хотя это – обращение для более официальных случаев. Сына его можете называть “молодым господином” или “милордом”. Герцог – очень снисходительный человек, но не выносит фамильярности».

И, глядя на приближающуюся группу, Кинес подумал: «Они достаточно скоро узнают, кто на Арракисе господин и хозяин. Надо же, приказали этому ментату расспрашивать меня среди ночи! Ждут, чтобы я помог им в проверке разработок Пряности!»

Смысл вопросов Хавата не ускользнул от Кинеса. Им нужны имперские базы. И ясно, что о базах они узнали от Айдахо.

Я велю Стилгару послать этому герцогу голову Айдахо.

Отряд герцога был теперь всего лишь в нескольких шагах от него, и песок скрипел под их пустынными сапогами.

Кинес поклонился:

– Милорд герцог, приветствую вас.

Пока Лето шел к орнитоптеру, он хорошо рассмотрел стоявшего рядом с машиной человека: Кинес был высок, худощав, одет для пустыни – в свободную накидку, дистикомб и низкие сапоги. Капюшон был небрежно отброшен, лицевой клапан отстегнут и висел сбоку, открывая взору песочного цвета волосы и редкую бороду. Глаза под густыми бровями были бездонно синими, их обвели круги въевшейся пыли.

– Вы эколог, – утвердительно сказал герцог.

– Мы здесь предпочитаем старый титул, милорд, – уточнил Кинес. – Планетолог.

– Что же, как вам угодно, – пожал плечами герцог и повернулся к Паулю: – Сын, это Арбитр Смены, судья в спорах, человек, назначенный проследить, чтобы в нашем вступлении во владение этим леном были соблюдены необходимые формальности… – Герцог взглянул на Кинеса. – А это мой сын.

– Приветствую вас, – поклонился Кинес Паулю.

– Вы фримен? – спросил Пауль. Кинес улыбнулся:

– Меня принимают и в сиетче, и в деревне, молодой господин, но я состою на службе Его Величества, я – Имперский Планетолог.

Пауль кивнул, удивленный аурой силы, исходящей от этого человека. Халлек показал Кинеса Паулю из верхнего окна административной башни: «Вон тот человек, окруженный фрименским эскортом, – тот, что сейчас направляется к орнитоптеру».

Пауль быстро осмотрел Кинеса в бинокль, отметив горделиво сжатые тонкие губы, высокий лоб. Халлек шепнул Паулю: