Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма - Олег Владимирович Ракитянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В очередной раз при чтении воспоминаний активного члена Львовской экспозитуры О. Навроцкого приходится поражаться беспечности польской полиции и контрразведки. На территории Восточной Малопольши в центре Львова собираются члены подпольной, разведывательно-террористической организации правительства ЗУНР, а также представители самого правительства в изгнании для выработки плана вооружённого свержения местной власти при помощи пересылаемого из заграницы оружия, а правоохранительные структуры Речи Посполитой не проявляют к этому никакого интереса? А так ли это было в действительности?
Как оказалось впоследствии, и что в конечном итоге подтвердил лично Е. Петрушевич, возложенные на Краевую экспозитуру задачи Е. Коновалец не выполнил, как выразился диктатор: «…он занимался не тем, чем надо…». Нам же представляется, что полковник занимался именно тем, чем надо, но не в Вене, а в Варшаве и в Берлине. Готовить восстание против поляков, а значит, и против «большого друга» Польши С. Петлюры, полковник не планировал ни при каких обстоятельствах, т. к. «работал» на главного атамана, который был ему гораздо «ближе», нежели земляк-диктатор. И эта «близость» объяснялась не только совместным участием, в конечном итоге, в свержении М. Скоропадского, но и намерением полковника со временем свергнуть и самого С. Петлюру, а пока помогать ему, возглавить интервенцию в Советскую Россию.
К вопросу о польской контрразведке («Дефензива»), под боком у которой собирались «петрушевцы». Необходимо заметить, что сотрудники польской разведки («Офензива») и контрразведки по своему профессиональному уровню не только не уступали, но и в большинстве своём превосходили своих оппонентов из ВО-абвер, таких как Я. Чиж или О. Думин (начальник разведки ВО-абвер с 1922 года). В противном случае Львовская разведывательная резидентура благополучно бы существовала и в последующие годы. Однако почти каждый год своей деятельности в Крае её настигали сокрушительные удары «дефензивы», после которых, чуть оправившись, она опять оказывалась разгромленной, разогнанной, с остро стоящим вопросом о целесообразности своего дальнейшего функционирования. Так было осенью 1921 г. после покушения на Ю. Пилсудского, так было осенью 1922 года после саботажных акций и убийства писателя С. Твердохлеба, так было в феврале 1924 г. после ареста О. Басараб, так было 5 сентября 1924 г. после покушения на Президента Польши С. Войцеховского. Так было всегда! Пока на территории Восточной Малопольши существовала резидентура ЗУНР ВО-абвер!
Всё это, в конце концов, привело к окончательному разгрому Краевой экспозитуры ЗУНР и переходу её остатков к террористической и уголовной деятельности. С 1926 года по день образования ОУН судебные процессы над германскими шпионами украинской национальности в Польше не затихали. Для примера. Только в г. Краков 21 июня 1926 г. было арестовано 128 агентов германской разведки из числа украинских националистов[127].
Громкие шпионские скандалы явились одним из факторов, который отталкивал украинцев от ВО-абвер и нёс опасность существования самой организационной сети. После этого ВО-абвер свернула сбор шпионских сведений, а разведку стали вести исключительно для собственных нужд. Успешные акции польской контрразведки не могли быть объяснены не чем иным, как высококлассной работой её сотрудников и внедрённой в ряды ВО-абвер польской агентуры. О чём лично признавали руководители украинского подполья.
После всех этих шпионских и чисто уголовных (ограбление почт, банков и т. д.) «провалов» ВО-абвер ничего не оставалось, как сменить свою «вывеску» и разработать общедоступную, прежде всего для не искушённой политическим цинизмом доверчивой молодёжи, идеологию своего существования. Так появилась на эмигрантской националистической арене Организация Украинских Националистов (ОУН) с идеологией украинского «интегрального национализма» (О. Донцова). А то, что «интегральный национализм» до неприличия напоминал германский национал-социализм и итальянский фашизм, – так это от того, что писался в спешке, можно сказать «на коленке», надо думать, под диктовку рядом стоявших людей в военной униформе коричневого цвета[128].
О профессионалах из польской «дефензивы».
В 1919 году сотрудники Киевской ЧК вышли на след агентурной сети «ПОВ» (Польская военная организация – разведывательная служба польского Генерального штаба), и ей посчастливилось арестовать резидента разведки Добжинского. После перевербовки, с активным участием земляка, Ф. Э. Дзержинского, он выдал свою агентуру, из числа которой чекисты составили отдельное контрразведывательное подразделение. Вскоре полученными результатами работы указанного отделения сотрудники ЧК отчитывались перед ЦК партии и Лениным. А в середине 20-х годов сотрудники подразделения составили ядро контрразведывательного направления ОГПУ СССР во главе с Сосновским (Добжинский), Ольским, Витковским, Недзвяловским, Гурским, Кияковским, Чиллеком. Участие указанных сотрудников ЧК-ОГПУ в проведении оперативных комбинаций и в контрразведывательных играх с вражескими разведками до сих пор составляет «золотой фонд» госбезопасности страны, являясь учебным пособием для будущих «чекистов» и сценарием для очередных отечественных шпионских детективов[129].
Осуществив необходимые мероприятия по реорганизации разрушенного польской контрразведкой «наследства», Е. Коновалец приступил к восстановлению агентурной сети, налаживанию контактов и отработке каналов передачи разведывательной продукции за границу (хотя в этом он не особо и разбирался). С целью координации дальнейшей работы, определения круга возложенных на его структуру (резидентуру) задач весной 1922 года в Берлине он встретился с руководителем германской разведки полковником Гемпом. Об этом пишут почти все украинские исследователи и публицисты, занимающиеся темой УВО. Часть из них указывают год 1922-й, другая часть – 1923-й. Д. Веденеев, например, утверждает, что встреча произошла весной 1921 г.[130] Мы больше склоняемся к 1922 году, в котором Е. Коновалец являлся «керманычем» Краевой экспозитуры, налаживал отношения с «заказчиками» разведывательной продукции. Весной 1923 г. полковник находился в Европе и связь со Львовской резидентурой, опять же в очередной раз разгромленной и дезорганизованной польской контрразведкой, поддерживал через своего преемника полковника А. Мельника и пытался влиять на её деятельность. Связь с резидентурой ВО-абвер он осуществлял через специально подготовленных и заброшенных во Львов связных, в частности Ольгу Басараб, прибывшую из Вены в 1923 году и поселившуюся во Львове на ул. Виспянского, 34[131]. Тогда же (в 1922 г.) в ходе встречи с руководителем одного из отделов абвера тот подписал с Е. Коновальцем письменное обязательство передавать в распоряжение немецкой разведки всю собранную ВО-абвер на территории Польши информацию. За эту и ей подобные услуги ВО-абвер стала ежемесячно получать от абвера 9 тысяч рейхсмарок[132].
Мы допускаем, что результатом «проведённых консультаций» Е. Коновальца с сотрудниками абвера весной 1922 года в Берлине стало назначение нового референта разведки О. Думина во Львовскую резидентуру ЗУНР, который сменил на этом посту своего предшественника сотника М. Колтуняка. До М. Колтуняка обязанности референта разведки,
