Брызги шампанского. Роман о замках - Жюльетта Бенцони

Конечно же, он был абсолютно пленен ими! За чтением он провел всю ночь и на следующий же день, с рукописью под мышкой, отправился в Париж. Поначалу мадам де Сегюр долго упрямилась, утверждая, что совершенно не видит себя на писательском поприще, да и в принципе не имеет для этого подходящего таланта. Однако Вейо убедил ее в том, что скрывать столь тонкие, очаровательные истории от сотен пытливых малышей – это настоящее преступление, и пожилая графиня сдалась. В феврале 1857 года «Новые волшебные сказки» увидели свет и имели столь оглушительный успех, что издательство «Ашетт» решило заключить с Софьей контракт на все ее произведения.

От такого предложения невозможно было отказаться, и графиня целиком и полностью отдалась полюбившемуся делу. Постепенно стали выходить ее новые творения: «Сонины проказы» (книга отчасти автобиографическая), «Примерные девочки», «Каникулы», «Генерал Дуракин», «Записки осла». О последних Луи Вейо так писал своей подруге: «Я буквально зачитываюсь «Записками осла». Иногда мне кажется, что я читаю свою собственную историю. В книге я нахожу немало вещей, о которых не раз задумывался и сам, причем испытываю то же насмешливое настроение к людскому роду».

Графиня действительно стала знаменитой писательницей. Каждый из ее небольших романов содержал в себе размышления об обществе и повседневном мире. Софья любила людей, однако ее перо нередко обличало неприглядные или дурные характеры, свойственные некоторым персонажам.

Для того чтобы отслеживать появление книг и советоваться с издательством, она снова начала зимой приезжать в Париж, где останавливалась в своем особняке на улице Варенн. Но в 1853 году, после смерти любимого (хоть и немного ветреного) супруга, она перебралась в небольшую квартирку на улице Гренель, которую в шутку называла своей «холостяцкой обителью».

За двенадцать лет графиня де Сегюр написала двадцать четыре книги, однако работа сильно подорвала ее здоровье: в 1869 году с ней случился инсульт, который едва не стоил ей жизни. Тем не менее она отважно боролась с болезнью на протяжении долгих пяти лет. Она умерла лишь 9 февраля 1874 года, в Париже, охваченная страшной агонией. Все это время за ней присматривал ее сын-священник, монсеньор де Сегюр. К тому времени он уже практически ослеп, что, впрочем, лишь еще больше приблизило его к Богу.

Графиня Софья была похоронена рядом со своим сыном, но не в Нормандии, а в Бретани, на маленьком кладбище Плюнере в департаменте Морбиан. На ее могиле, представляющей собой простую гранитную плиту, начертаны всего четыре слова: «Бог и мои дети».

Что же до замка Нуэтт, то еще долгое время он принадлежал почтенному семейству де Сегюров. И хотя теперь это уже не частное имение, замок верой и правдой служит той благой цели, которую определила для него графиня де Сегюр: во имя детей. Нуэтт стал закрытой клиникой для малышей, больных туберкулезом.

О (Eu)

От вдовы Меченого до Великой Мадемуазель

Все привлекало внимание Мадемуазель.

Ее интересовали тысячи деталей.

Благородный и меланхоличный дворец О был построен на границе между Нормандией и Пикардией для того, чтобы принимать у себя королевский двор, но сегодня его здание и зеленые парки, зауженные из-за городских потребностей и муниципальных капризов, пригодны лишь для воспоминаний о прошлом.

В древние времена на его месте возвышался замок О, построенный длинноногим викингом по имени Роллон, первым герцогом Нормандии. Его прозвали «Пешеходом», поскольку, согласно легенде, при езде верхом его ноги практически касались земли.

Это местечко ему понравилось, и его любовь к родному краю передавалась из поколения в поколение. В замке, в частности, женился на Матильде Фландрской Вильгельм Завоеватель, еще тогда не получивший это прозвище. А та поначалу отказывалась выходить за незаконнорожденного, но чудесным образом изменила свое мнение, когда получила от Вильгельма самую сказочную взбучку, которую когда-либо производила рука мужчины, став ему верной и нежной супругой. Говорят, празднества тогда вышли пышными и веселыми.

Затем феод переходил к Лузиньянам, Бриеннам, семейству д’Артуа, и, наконец, он оказался во владении Жана Бургундского, герцога Неверского, который так и не воспользовался его гостеприимством из-за Людовика XI. Тот боялся Карла Смелого и Англии, которая могла протянуть герцогу Бургундскому руку помощи, а посему приказал снести замок О до основания.

Поэтому когда О стал владением Екатерины Клевской в результате ее брака с князем де Порсьеном, домену нечего было ей предоставить в качестве жилища. Юная дама совершенно об этом не задумывалась, пока однажды, уже будучи вдовой, не вышла замуж за юного герцога де Гиза, того самого Генриха Меченого, любовника королевы Марго, любимца парижан, основателя Католической Лиги, вдохновителя Варфоломеевской ночи и вообще знаменитого смутьяна.

Де Гиз не стал пренебрегать О и даже решил построить там дворец – согласно тогдашней моде. Этот дворец практически в том же виде сохранился до наших дней, за время его существования к нему только пристроили одно крыло, согласно планам братьев Леруа.

Меченый не смог воспользоваться новым дворцом. Только он отпраздновал новоселье, как 23 декабря 1588 года король Генрих III казнил его в замке Блуа при содействии своих помощников, получивших название «Сорок пять»[37], и сделано это было для того, чтобы спасти королевство от угрозы испанского нашествия. Впрочем, этим он сам подписал себе смертный приговор, сознавая, что братья по оружию де Гиза сделают все, чтобы отомстить. Так, собственно, и произошло.

Эта смерть обескуражила вдову убитого. Екатерина Клевская обожала мужа, который ей постоянно изменял. Свою последнюю ночь он провел с красивой маркизой де Нуармутье, Шарлоттой де Сов. Эта ночь, полная любви, не поспособствовала быстроте его реакции. Знала ли Екатерина об этом? Возможно, что и нет. И жаль, ведь тогда бы она не так убивалась по супругу. Она обосновалась в О и безвылазно прожила там сорок пять лет – вплоть до самой своей смерти. Это время было посвящено воспоминаниям об умершем и благотворительности. Среди прочего – содержание коллежа, основанного ее мужем, в стенах которого он покоился. Затем для них обоих Екатерина построила великолепный склеп, где она с ним и воссоединилась в 1633 году.

В 1660 году замок О был выставлен на продажу. Его купила Мадемуазель. Точнее – Великая Мадемуазель, которая во времена Фронды осмелилась вести огонь из пушек Бастилии по войскам своего кузена, юного короля Людовика XIV. За эту ошибку ей пришлось расплачиваться еще долгое время, и это она, в сущности, не позволила ей стать королевой Франции: Людовик так и не простил ей ту канонаду.

В 1660 году Мадемуазель (она же Анна-Мария Орлеанская, герцогиня де Монпансье и княгиня де Домб) скучала и пребывала в меланхолии. Людовик XIV женился на инфанте Марии-Терезии, а его сестра, не знавшая, куда девать время и деньги, купила О и осмотрела его летом 1661 года. После этого было принято решение о переделке внутреннего убранства дворца и его садов. Теперь О стал по-настоящему роскошен и достоин Короля-Солнце, славе которого двоюродная сестра и посвятила внутреннее оформление. Хоть тридцатишестилетняя Мадемуазель не выглядела ни красивой, ни хорошо сложенной, чувства вкуса у нее было не отнять.

Она доказала это через несколько лет, потеряв голову от самого соблазнительного мужчины королевского двора: любезного, остроумного, дерзкого и невыносимого Антонена Номпара де Комона, маркиза де Пюигилема и графа де Лозена.

Это произошло 29 июля 1669 года, когда весь двор, и Мадемуазель в том числе, присутствовал на вручении жезла командующего Первой роты телохранителей этому невысокому резвому и отважному мужчине, от которого сходили с ума все женщины. С того дня Мадемуазель трясла любовная лихорадка, от которой она так и не нашла лекарства.

Де Лозен, конечно, был очень хитер и сразу догадался о ее чувствах. И он разработал план: если бы удалось жениться на двоюродной сестре короля и самой богатой женщине Франции, то он, будучи человеком амбициозным, достиг бы головокружительных высот. Кстати, у него это едва не получилось: король после долгих речей все-таки дал разрешение на этот брак, и де Лозен чуть было не стал герцогом де Монпансье. Но мадам де Монтеспан и Лувуа подтолкнули короля отозвать свое разрешение, и де Лозен так и остался де Лозеном.

Его, безусловно, охватила ярость, и, не решившись связываться с королем, он принялся за его фаворитку. Однажды Людовик XIV узнал, что де Лозен перемещается по двору и по городу в компании своей любовницы, обращаясь с ней, как с «чертовой публичной девкой». Он рассердился, приказал арестовать непокорного и отправить того в крепость Пиньроль, что в Пьемонте, где вот уже долгие годы томился суперинтендант Фуке. Де Лозен провел там десять лет. Десять долгих лет страха и отчаяния для бедной Мадемуазель, которая орошала слезами полы О, где ей так хотелось провести свой медовый месяц.