Ловец призраков - Максим Фарбер

…И продолжалась бы уютная, размеренная жизнь Кырмызы – но стряслось вдруг несчастье. Пришёл на кухню парень, по имени Петря. Человек вежливый, общительный; увидев дивчину, тут же попробовал с нею заговорить. А Кырмыза-то весь век просидела на пятой точке, гулять не ходила… и, само собой, по-молдавски ни бум-бум. Да и вообще ни по-каковски ни бум-бум. Раскрывает рот, а сказать НИХРАЙНА не может. Обозлился Петря, пошёл в райисполком телегу катать. И решило начальство – надо дивчину из тёплой кухни срочно переводить туда, где суровый климат. Например, в тундру или в тайгу. Но это, разумеется, уже другая история.

Про Ивриану

А Ивриана была воровкой. Жила в трущобах, на задворках большого города, питалась на мусорке отбросами. И однажды украла у Имррира – он в этой стране работал министром культуры – жёлтый рог. То есть, вообще-то у Имррира было целых два рога – жена бывшая наставила – а пожелтели они от времени. Ну, вот она один и украла. Ох, как он тогда разозлился… Пошёл в воинскую часть, велел всем носорогов седлать: «Я, – кричит, – не хочу с таким государством, где все всё у вся воруют, в дружеских отношениях быть!»

Ну, Ивриана-то на помойке пересидела, пока носороги маршем через весь город шли… а потом смотрит – стоят себе митингующие у Белого Дома, и с места ни шагу. Носороги уже есть хотят, а Имррир всё равно никого домой не пускает, говорит – «до ночи будем стоять». Тогда Ивриана тихо прокралась на зады ихнего лагеря и украла из палатки Имррира шахтёрскую каску, которой он об асфальт стучал.

Утром просыпается Имррир – а каски-то нету, стучать уже больше нечем и, главное, не на кого, потому как и армии нету – до ночи все достояли, как он велел, а потом ушли. Лагерь брошен, палатки ветром снесло… С горя наш генерал и сам не заметил, как весь спирт, что у него в НЗ оставался, до дна допил. Чем ему дальше заняться, он не знал, а потому женился на… ком бы вы думали? Ивриане, конечно – и жили бы они долго и счастливо, если б не вырос у Имррира новый рог… но это уж совсем другая история.

Про товарища Зеленцова

Начальник райисполкома, товарищ Зеленцов, очень любил галушки с маком. Да только – вот беда – мака в хозяйстве не было. Потому что надо же чем-то откупаться от нариков, чтоб не лезли… Нарики – дело такое; это более чем серьезно… Короче, выбора не было. А то, что у товарища Зеленцова от недостачи мака голова болит, в животе свербит и вообще кабздец – это никого не волнует. Хоть ты тресни!

От такой беды товарищ Зеленцов умом тронулся, и стал народ уверять, что у него прямая телефонная связь с XXIII веком. " Захочу", – говорит, – "позвоню Шварценатору, он придет и всех вас за ужином скушает!" Народ говорит: "Ой, не надо, товарищ, никакому Шварценатору звонить… Без того у нас, сирот горьких, бед по уши". А он все долдонит одно и то же. Тогда его кухарка сообразила: надо Зеленцову чуток масла в галушки влить. Авось не заметит, что там проблемы с маком! Так и сделала; но Зеленцов, как назло, заметил. Расердился, а уж потом… Впрочем, это совсем другая история.

Джентльмен в синем

Джентльмен в синем – Томас Брэдли – пришел в гости к своей возлюбленной леди, чтобы в тихой, мирной и приятной обстановке выпить чаю. Но эффект согревающего напитка и уютного дома временами творит чудеса, поэтому наш джентльмен стал позволять себе лишние намёки. И закончился этот вечер для него путешествием на один этаж вниз. Если точнее – на перила нижнего балкона.

Прошла ночь. Взошло солнце. Его тёплые розовые лучи впитались в синий сюртук, и джентльмен Брэдли понял, что, когда (или – если!) он наконец попадёт домой, ткань будет вся в разводах. А это о-очень неприятно…

«Что же я могу сделать?» – решил про себя джентльмен. – «Пожалуй, ничего. Не слезать с перил; не возвращаться домой… Просто, как настоящий рыцарь, висеть здесь, на солнце, стоически принимая свою судьбу».

Так и висит.

Волки Тху

Гавань – последний из свободных городов, падших под натиском Владыки Волков – лежал в развалинах. Немногие уцелевшие корабли плыли сквозь ночь (теперь уже – вечную), и никто не знал, доберутся ли они до другого берега. Даже – есть ли этот берег вообще.

По земле, укрытой густым слоем пепла, медленно брели существа в чёрном. Они пели – грустно, немелодично. "Холодей, рука, сердце, цепеней…"

Земля погружалась в сон.

И снилось ей вот что.

Лиловые сумерки, тени на лесной опушке… Из окон дома исходил желтоватый свет; казалось, это не дом, а большая крынка с простоквашей, и "дышит" всеми боками, источая уютный тёплый запах.

–– Значит, мы все умерли, – вздохнул хальфлинг.

–– Умерли, – подтвердила светлокудрая женщина в простом зеленом платье до колен. – Война проиграна, друг мой. Тху и его Волки пируют на останках городов Запада; Край поглотила тьма. Ничего не остаётся, кроме как смириться с этим.

Старый Лис, свернувшийся калачиком у босых ног женщины, на секунду приоткрыл глаз, проворчал что-то вроде "Н-н-не надо роптать, дорогой Дерри…", и снова погрузился в сон.

–– Не надо, – кивнул струннобородый старик в синей шляпе; жеребец, шедший с ним рядом в поводу – благородное, изящное создание – лишь молча склонил голову. – Воистину…

–– Но кто же ты? – удивился Дерри, глядя на женщину. – Постой, постой. Неужели та самая, о которой старина Том когда-то пел? "Ярче дня была лицом, а теперь забыта". Это твою брошку он подарил Златарине! В Доме Альвов… я помню, я читал… в Северных анналах! Был день – воистину, проклятый день: Волки и Кот-Чудовище сожрали всю вашу семью.

Однако незнакомка не отвечала, лишь, как прежде, сосредоточенно глядела на дверь дома. "Ох, что это я, в самом деле", – подумал хальфлинг. – "А если, например, она – сама Тиндомерель? Или кто-нибудь из родственников Галадримы? Вернее… вернее, родственниц, конечно. Смотри, Тэбинс, не сядь в лужу. Старайся не загадывать наперед, коль толком не знаешь…"

–– О, открывают, кажется, – вдруг промолвил маг.

–– Слава Модсогниру! – приземистый темнолицый мужичонка в красном колпаке нервно подпрыгивал на месте…

Широкая дверь отъехала в сторону;