На броненосце “Пересвет". 1903-1905 гг. - Василий Черкасов

В Российском государственном архиве военно-морского флота имеется личный фонд В.Н. Черкасова (фонд 1147), содержащий 13 дел: черновики его трудов по тактике ведения боя на море и применению артиллерии, воспоминания, записные книжки (1906-1908 гг.) и личная переписка (1897-1912 гг.).

Прим. ред.

Броненосцы типа “Пересвет".

(Сведения о кораблях, опубликованные в английском справочнике “JANE'S FIGHTING SHIPS". 1900.)

Эскадра стоит по диспозиции № 2, то есть в четыре линии по 4-5 кораблей, внешняя линия — крейсера, а внутренняя — броненосцы, ближе к берегу — мелкие крейсера и лодки, и миноносцы, “Амур” и “Енисей” — в гавани.

В ночь на 27-е

Я лег спать одетым в 9 часов вечера. В 11 часов 45 минут вечера я был разбужен какими-то странными звуками, которые я слышал еще во сне, но, только проснувшись, сообразил, что это стрельба, а зная, что пушки заряжены боевыми снарядами, понял, что дело серьезное, надел сапоги и тужурку и выскочил наверх. Первое время ничего нельзя было разобрать, все корабли светили боевыми фонарями и многие стреляли. Я приказал зарядить все пушки и ожидать, что будет дальше. Огни моментально все были потушены, и остались только боевые фонари, беспокойно скользившие своими лучами по рейду. Мы стояли в задней линии и ничего подозрительного не видели, а потому не стреляли. Вскоре по рейду начали шнырять наши миноносцы, их освещали, но ведь не по ним же стреляли!

В полном недоумении стояли мы наверху и старались заметить хоть что-нибудь, и, действительно, вскоре заметили, что “Ретвизан” лежит на боку носом вперед, а “Цесаревич” стоит без электрического освещения и усиленно стреляет. В это время с Золотой горы разобран сигнал: “Эскадре прекратить стрельбу”, и на “Петропавловске” подняли лучи прожекторов в небо, что в мирное время обозначало, что маневр атаки миноносцев кончен и бить отбой.

Следуя движению адмирала, мы тоже подняли лучи кверху и прекратили боевое освещение, однако первая линия и “Цесаревич”, не обращая на это никакого внимания, продолжали энергично стрелять из мелких и крупных пушек. Но вот, видимо, и на “Петропавловске” поняли, что дело совсем неладное, снова пробили атаку, засветили боевыми фонарями и сделали сигнал: “Послать шлюпки к гибнущим кораблям”.

Мы послали только что освободившуюся угольную баржу к “Ретвизану” и начали спускать баркасы. Полагаю, что если бы “Ретвизану” пришлось худо, он очень поблагодарил бы нас за эту баржу, так как на ней могла бы уместиться вся команда. Когда баркасы были спущены, мы послали их на “Цесаревич” на буксире парового катера. Когда катер вернулся, то он доложил, что “Ретвизан” получил мину в отделение подводных аппаратов и стоит носом в воде почти до носовой башни, а “Цесаревич” получил мину в корму, сел кормой немного, но имеет громадный крен и рискует перевернуться. К “Ретвизану” подошли из гавани буксиры-чернушки и потащили его ко входу, а “Цесаревич” снялся с якоря и, пролавировав между кораблями, сам пошел в гавань, но в воротах они, кажется, оба сели на мель. Потом, по беспроволочному телеграфу, мы узнали, что “Паллада” тоже взорвана миной.

Нас всех так поразило неописуемое нахальство японцев, без объявления войны явиться в Порт- Артур и произвести атаку, а, главное, потеря двух сильнейших броненосцев нашего флота, что мы всю ночь беседовали об этом. Раза три снова били атаку по неизвестным предметам, но, в сущности, все было тихо. Мы решили ночью стоять на вахте двум лейтенантам, но все равно никто не спал.

27 января часов в 7 утра я лег спать, но только что я заснул, как меня разбудили, вызвали всех наверх с якоря сниматься. Оказалось, что на горизонте появилось четыре японских крейсера 2 ранга. Только что мы снялись с якоря и пошли на них, как они повернули и полным ходом пустились удирать, а так как у них 23 узла, а у нас 14, то догонять их не стоило. Послали “Боярина” посмотреть, куда они скроются, а сами стали на якорь. Сигнал с Золотой горы: “Наместник приглашает к себе начальника эскадры”. Адмирал Старк на паровом катере отвалил от “Петропавловска” и пошел в гавань.

В 11 часов утра на горизонте показался “Боярин” с сигналом: “Вижу 8 дымков позади себя”. В 11 часов 10 минут: “Вижу 11 дымков позади себя”. Сигналы с “Петропавловска”: “Сняться с якоря”, “Отменительный - Сняться с якоря”, “Остаться на месте”. Паровой катер с “Петропавловска” вышел из гавани и полным ходом идет к эскадре. “Миноносцам выйти на рейд”.

В 11 часов 25 минут недалеко от нас у борта какого-то миноносца грохнулся в воду первый японский снаряд и разорвался с черным дымом. “Петропавловск” сейчас же ответил, а за ним загрохотала вся эскадра. Адмирал Старк вышел на “Петропавловске”, эскадра снялась с якоря и вступила в бой. Силы были неравные: их было 15 — 6 эскадренных броненосцев (“Микаса”, “Асахи”, “Хацусе”, “Сикисима”, “Фудзи” и “Ясима”), 5 броненосных крейсеров, каждый сильнее “Пересвета” (“Идзумо”, “Ивате”, “Адзума”, “Якумо” и “Токива”; “Асама” был в Чемульпо у “Варяга”) и 4 крейсера 2 класса (“Читосе”, “Касаги”, “Такасаго” и “Иосино”), а у нас были 5 эскадренных броненосцев (“Петропавловск”, “Пересвет”, “Севастополь”, “Полтава” и “Победа”), один броненосный крейсер (“Баян”), 2 крейсера I ранга небронированные (“Аскольд” и “Диана”) и 2 крейсера II ранга (“Боярин” и “Новик”) и пароход (“Ангара”— бывший Добровольного флота “Москва”).

Броненосец “Пересвет" в первые годы службы

Снявшись с якоря, мы вступили в кильватер “Петропавловску” и затем, следуя его движению, пошли на N контргалсом с неприятелем, причем крейсера, опоздавшие съемкой, заслоняли нам обстрел. Сигнал: “Крейсерам не мешать”. “Диана” тотчас же, поджав хвост, спряталась за броненосцы. “Ангара” не могла справиться с якорем, все время мешала нам. “Баян”, “Аскольд” и “Новик” двинулись на неприятеля, а “Боярин” отошел к стороне Дальнего, чтобы в случае нужды не пропустить миноносцев, если они покажутся.

Бой продолжался не больше часа, а может быть и меньше, не знаю. Стреляли, как мы, так и они, довольно хорошо для такого расстояния, как 30-45 кабельтовых. Вскоре мы заметили, что один их броненосец сильно наклонился на бок, и сейчас вслед за этим японцы повернулись к нам кормой и ушли, вот тут-то и был случай разбить их, так как “Баян”, бывший от них в 17 кабельтовых, видел, как, отошедши от нас, они стали брать на буксир поврежденные корабли и затем ушли.

Был поднят сигнал: “Миноносцам атаковать неприятеля”. “Новик” и миноносцы бросились в атаку . Затем сигнал “Ф” (отменительный). Миноносцы вернулись, а “Новик” не видел сигнала и пошел вслед за эскадрой. Когда расстояние уменьшилось до 50 кабельтовых и начались близкие падения снарядов, “Новик”, не видя поддержки, повернул в Артур, и тут, когда он разворачивался, он получил 12-дм снаряд в правый бок с кормы, вследствие чего сел на корму, для равновесия налили воды в нос, и в таком виде едва дошел до Артура, где моментально был введен в док для починки.

“Севастополь” отделался вполне благополучно, в него попал всего один только снаряд в заднюю трубу. Там он разорвался, сделав огромную дыру, и осколки его и трубы полетели во все стороны, попортив много окружающих предметов, шлюпок и палубу, но не задев ни одного человека. На других судах повреждений больше: на “Аскольде” масса пробоин, одна у ватерлинии, 4 человека убито и 10 ранено; на “Баяне” перебиты все трубы, 4 человека убито и 24 ранено; на “Пересвете” ранен в палец один комендор на формарсе. Пострадала также несчастная “Ангара”, там оторвало икру у полковника Зайончковского. Мичман Петров на “Севастополе” (командир 6-дм батареи), глядя в иллюминатор, от сотрясения воздуха ударился губой об иллюминатор и был помечен раненым, и смешно было через три дня читать телеграмму наместника государю, что полковник Зайончковский и мичман Петров поправляются.

Днем “Енисей” послан в Дальний для постановки минного заграждения и еще не вернулся.

В Порт-Артуре

28 января ночью на рейде стояли только броненосцы, а крейсера и лодки бродят в море, образуя три цепи, и сторожат нас; все тихо. В 1 час дня сигнал: “Броненосцы в 2 часа 30 минут дня идти в гавань”. При свежем ветре эскадра в первый раз рискнула вся попытаться войти в гавань в одну полную воду. Несмотря на то что “Ретвизан” заграждает проход, маневр этот почти удался, и только “Пересвет”, шедший последним, не мог пройти, так как вода уже спала, стал на мель в проходе и только на другой день утром вошел в гавань. Началась спешная погрузка угля и боевых припасов, мы выгружали практические заряды и патроны и чугунные снаряды, а вместо них принимали боевые. Порт чрезвычайно любезен, приказано отпускать все по словесному заявлению. Трубу мы починили, поставив временную заплатку из листа кровельного железа, притянутого к трубе стальным тросом.