Кольцо княгини Амондиран (СИ) - Анна Стриковская

До сих пор его правая рука, советник Дамиан Оран ле Сиртажель, поддерживал его и помогал сохранить суверенитет..

Сейчас он должен будет сказать верному Дамиану кое‑что такое, что расстроит его друга. Поэтому он мямлил и тянул.

— Понятно, ты застрял в этих, как их, Комариках… Ну и нелепое название! А я ужинал в одиночестве. Азильда не вернулась их храма. Я и не удивился особо: дорога дальняя. Она могла заночевать в храмовой гостинице или проехать еще несколько лиг и устроиться в нашей резиденции при ратуше в Нидоре.

Разумно, Дамиан и сам так же подумал.

— А потом я пошел спать. Лег не сразу. Сначала читал за столом, потом мне кое‑что пришло в голову и я пошел в мастерскую… Взял лютню… В общем, в спальню я вернулся меньше часа назад. Еще ванну принял… Потом лег и чувствую: что‑то шуршит. Бумажка какая‑то. Я ее достал, прочитал… И побежал сразу к тебе. Боялся, что ты спишь, не хотел будить, но когда увидел свет из‑под двери…

Эх, надо было раньше его гасить да спать ложиться! Азильда убежала, с этим теперь ничего не сделаешь, но этот разговор мог подождать до утра. Какая теперь разница! Надо под любым предлогом отвести Ромуальда в спальню и уложить. Пусть поспит и придет в себя. Кстати, предлог есть и преотличный!

Дамиан похлопал друга по плечу, успокаивая:

— Не переживай так сильно! Все образуется. Утро вечера мудренее. Сейчас пойдем, я тебя в спальню провожу. Заодно гляну на записку Азильды. Может, ты что‑то не так понял.

— По — твоему я совсем дурак? — обиделся Ромуальд.

— Причем тут это? Ты просто в расстроенных чувствах, а в таком состоянии все воспринимается не так, как нужно. Все видится в черном свете.

Говоря это, он осторожно увлек друга в коридор и повел в сторону его покоев.

— Поспишь, отдохнешь, а завтра будем думать, что делать. Думаю, несчастье не так велико, как тебе кажется…

Этого говорить не стоило. Князь вдруг вырвался из его рук, повернулся к нему лицом и чуть ли не впервые в жизни заорал, не выбирая выражений:

— Ты что, дурак или издеваешься?! Ты ничего не понял?! Да срать я хотел на Азильду! Сбежала — туда ей и дорога! Эта сучка такое вытворила! Такое! Уперла с собой все женские княжеские регалии! Это конец! Понимаешь? Конец! Мне теперь ни жениться, ни наследника завести!

Дамиан так и сел. Это действительно была катастрофа.

Уговорить князя лечь поспать хоть с трудом, но все же удалось. Дамиан грешным делом подлили тому в вино несколько капель снотворного и затолкал сразу поплывшего Ромуальда под одеяло. Он же забрал с собой послание Азильды. Прочитать его собирался только утром: нечего себе здоровый сон портить.

Проснулся ближе к полудню, выяснил, что князь еще не вставал, и занялся делом. На этот раз отчетам хозяйств, счетам и накладным пришлось подождать. Появилась более насущная задача: как вытащить Ромуальда из той задницы, в которую его отправила жена.

Первым долгом нужно было предотвратить сплетни и слухи. Пока ничего не ясно, лучше, если будет считаться, что Азильда не сбежала, а отправилась в храм на богомолье. Для этого Дамиан отправился в главный рассадник всех сплетен в замке: на кухню. Ему повезло. Кроме главной кухарки Мины и парочки любопытных поварят, там сидел дворецкий, то есть тот, от кого новости узнают все слуги и разнесут по городу.

Посетовав на то, что вчера зачитался до глубокой ночи и поэтому проспал завтрак, Дамиан получил от Мины кучу разных вкусностей и сел за один стол с дворецким. В замке его любили за то, что он не стыдился разделить трапезу с теми, кто стоит на общественной лестнице гораздо ниже него. При этом панибратства Дамиан не допускал, за что его уважали. Ему же это позволяло быть в курсе всех внутренних дел и зачастую предотвращать неприятности, которые иначе бы непременно случились.

Вот и на этот раз он для начала похвалил тыквенную запеканку, а затем почти прямо перешел к делу. Дворецкий ему помог, потому что заинтересовался, вернется ли княгиня к ужину.

— Боюсь, Лагиш, мы не увидим ее теперь целую декаду. Ее Светлость госпожа Азильда решила ее провести в молитвах Доброй Матери.

Мина влезла в разговор, который показался ей интересным.

— О даровании наследника?

— Что? — «не расслышал» ее Дамиан.

Ему было нужно, чтобы женщина сама создала миф и сама в него уверовала. Тогда в эту новость поверят все.

— Ну как же, — растерялась Мина, — Ее Светлость уже пять лет не может забеременеть. Князь же может с ней развестись! Ясное дело, к Доброй Матери она поехала ради наследника! Я бы на ее месте так и поступила. Говорят, кто в этом храме от души молится, тому богиня дает детей. Вот у моей соседки дочка… Четыре года родить не могла, а разок сходила на богомолье и уже третьего с тех пор принесла.

Дворецкий тоже вспомнил подобные истории и они с Миной взахлеб стали обсуждать эффективность паломничества к знаменитому храму. Поварята навострили уши: им не разрешалось вмешиваться в беседу, но никто не запрещал слушать.

Советник доел, поблагодарил и ушел. Дело сделано. Семена брошены, не надо мешать им прорастать.

Затем Дамиан вернулся к себе и ознакомился с запиской Азильды. Бывшая княгиня была на удивление лаконична.

«Вы испортили мне жизнь, я больше не могу быть вашей женой, прощайте навсегда. Не надо меня искать, я не вернусь. Азильда Гермина Регианор Амондиран.»

Дамиана удивило, что она поставила впереди свою девичью фамилию безо всяких добавлений. Во — первых, после брака с князем дамочка не должна была им пользоваться. Но даже если бы они с Ромуальдом развелись и она утратила бы права на имя мужа, все равно название графства ее отца не могло служить ей фамилией. Азильде полагалась ставить перед ним частицу «ле», которая показывала, что никаких прав на домен Регианор у нее нет.

У самого Дамиана такая частица была. Младший сын графа Сиртажеля от второй жены не мог ни на что претендовать. После смерти отца, который неплохо относился к младшему, а потому бесправному сыну, Дамиан получил в наследство только драгоценности матери, и то не все, а те, что принадлежали ей в девицах. Потому и подался в чужие края, нанялся работать советником у князя: дома ему ничего не светило. Разве что миску супа налили бы из милости. Хорошо еще, что отец, пока был жив, успел дать сыну хорошее образование, а он положил все силы, чтобы его получить.

Зато теперь он ни с кем и ничем не связан. Если завтра по какой‑либо причине он лишится места в Амондиране, есть желающие заполучить себе такого ценного советника: знающего, опытного и честного.