Будда, боги, люди и демоны - Н. Краснодембская

Помню свой первый поход в буддийский монастырь в Шри Ланке. Это был не самый знаменитый, но старинный монастырь неподалеку от городка Панадура, в прибрежной зоне, так что доносился если не шум волн, то, по крайней мере, запах океана. Солнце уже двигалось к закату, из монастыря шли люди, видимо, совершившие вечерние обряды. Две пожилые женщины–мирянки, незнакомые даже моим местным спутникам, с приветливыми улыбками подошли ко мне, протянули плетеную тарелку, наполненную белыми и желтыми лепестками цветов, и предложили поднести ее к изображению Будды от моего имени. Такой вот сугубо ланкийский жест гостеприимства проявили они, чтобы чужой себя не почувствовала иностранка да получила моральную заслугу от приветствия Будде — а доля той заслуги придется и тем, кто все это обеспечил. Нравственные законы чтут здесь неукоснительно, и на большой высоте находится культура общения. В значительной степени она выработана именно буддизмом.

В первую поездку мне удалось даже собрать небольшую коллекцию (около 200 предметов) для своего музея. Часть вещей я приобрела у ремесленников, в лавочках мелких торговцев, в государственном магазине традиционных промыслов, а часть — получила в подарок от друзей, знакомых и даже незнакомых. Некоторые предметы из ритуальной утвари мне отдали прямо в монастыре, взяв их с алтаря.

Вторая поездка во многом отличалась от первой, главное, она была дольше — целых три месяца. В этот раз я существовала более независимо, обитала главным образом в гостинице, хотя все равно очень часто наведывалась в гости к старым и новым друзьям и знакомым, меня приглашали на интересные мероприятия.

Теперь я могла позволить себе подолгу работать в библиотеках и музеях, читать газеты, подробнее и внимательнее обследовать книжные магазины, познакомиться с достопримечательностями самого Коломбо. Впервые я побывала в кварталах, где в основном проживают ланкийские мусульмане, уделила внимание христианским храмам. Опять состоялись путешествия: удалось посетить некоторые новые для меня места (например, так называемую «страну веддов» за горами на востоке; храмово–монастырский комплекс Алутнувары), повторить часть прежних маршрутов, с особым удовольствием — в полюбившийся мне монастырь Алувихарая, построенный там, где, по преданию, был записан буддийский канон, необычайно живописное место. Побывала я на некоторых летних праздниках, на свадьбах с разными традициями, собрала еще некоторые коллекции для МАЭ.

Так состоялось мое приближение к тому миру, в котором живет изучаемый мною народ, и были накоплены те знания, которыми теперь я намерена поделиться с российским читателем. Все это вряд ли осуществилось бы без активного и широкого участия моих друзей–ланкийцев, и потому, думаю, с полным основанием, я считаю их подлинными соавторами данной книги.

ЛЮДИ ЛЬВИНОГО РОДА

Сингалы являются выходцами из Северной Индии (точнее сказать, их далекие предки являлись таковыми). По своему антропологическому типу они принадлежат к южным (темноволосым) европеоидам. Сингальский язык относится к новоиндийской ветви индоевропейских языков, и его ближайшими родственниками являются такие современные индийские языки, как маратхи, гуджарати, бенгали. Факт древней миграции некоей волны индоариев с территории Индии на Ланку облечен в легендарную форму: сингалы своим прародителем считают Виджаю, царевича северного индийского царства, изгнанного из родных пределов за «шалости». После долгих морских скитаний, говорит легенда, Виджая вместе со своими спутниками достиг берегов Ланки и нашел там пристанище. Произошло это примерно в середине 1–го тысячелетия до нашей эры.

Широко известен факт, что остров и царство Ланка фигурируют в событиях легендарной истории, запечатленной в древнеиндийской эпической поэме «Рамаяна» (время ее создания относят к IV–III вв. до н. э.). Коллизии борьбы эпического царя древней Индии Рамы с царем демонов Раваной, который похитил супругу Рамы Ситу и заточил ее в садах своего дворца на острове Ланка, воспринимаются как одно из свидетельств древнейших связей индоариев Северной Индии с неким аборигенным населением Ланки, которое в «Рамаяне» представлено в обличье «демонов» — подданных Раваны, составляющих население его сказочно богатого и процветающего государства. Сам Равана в легендах описывается как правитель просвещенный и многомудрый, хотя коварный и злой. Так что Ланка древности предстает в «Рамаяне» как страна вполне обжитая и с развитой культурой. Однако справедливости ради следует заметить, что окончательно не установлено, действительно ли Ланка «Рамаяны» может отождествляться с островом, где расположено современное государство Шри Ланка. Некоторые ученые оспаривают этот факт и выдвигают гипотезы, согласно которым древняя Ланка находилась в более северных широтах и позже была затоплена океаном. В частности, они в своих выводах основываются на том, что в некоторых санскритских и палийских текстах, и даже в отдельных эпизодах самой «Рамаяны» названия Ланка, Синхала–двипа и Тамбапанни употреблялись не как синонимы, а как наименования разных стран.

В современной Шри Ланке «Рамаяна» достаточно хорошо известна, и даже некоторые места на острове (пещера, долина, водопад, сады) связывают с ее сюжетом и именами отдельных персонажей, хотя достоверность этих «топографических» легенд ничем, собственно, не может быть доказана. Существуют у ланкийцев и некоторые оригинальные фольклорные версии истории о Раме, Сите и Раване (в частности, Равана выступает в них скорее как положительный, нежели отрицательный герой). В некоторых сравнительно поздних местных сочинениях легендарное сражение Рамы с Раваной получает свою датировку — его относят к 1301 г. до н. э. Характерно, однако, что в сингальской литературе произведений на тему «Рамаяны» — не существовало практически до начала XIX в. И все же представление о том, что современный остров Ланка был некогда подлинным местом обитания подданных Раваны, ныне прочно укоренилось в сознании обычных людей; основываются на нем и ученые, восстанавливая многие события древней истории в регионе Южной Азии.

Сделать вполне определенные выводы относительно первоначальной родины сингалов историческая наука пока не может. Дискутируется вопрос, пришли ли они сюда с западного или восточного побережья Индии. Анализ упоминаемых в хрониках североиндийских топонимов не дает убедительного решения, так как наряду с известными названиями древних индийских царств (Ванга, Калинга, Магадха) присутствует много и таких имен и топонимов, которые невозможно сопоставить с какими–то конкретными географическими пунктами или районами или дать им историческую привязку. К тому же следует учитывать специфический характер ланкийских хроник, на которые в основном и опираются историки. Написанные монахами на языке местной буддийской учености — пали, они заметно тенденциозны: в них наибольшее внимание уделяется событиям, так или иначе связанным именно с историей самого буддийского вероучения на острове, и этот угол зрения, естественно, лишает описания абсолютной исторической полноты. Не исключается и некоторая умышленность. К примеру, если сравнить тексты «Дипавансы» и «Махавансы», то можно заметить, что последняя (более поздняя по времени создания) в изложении истории Виджаи и некоторых последующих событий приводит гораздо больше североиндийских названий. Видимо, автор «Махавансы» стремился как можно больше увязать генеалогию сингальских царей с буддийскими династиями в Индии и потому старался привязать известные ему индийские топонимы к сингальским легендам. К тому же, вполне возможно, что в периоды ранней истории волны новопоселенцев приходили на Ланку и с той, и с другой стороны, и все–таки очевидно, что на определенный момент (хроники относят его именно к середине 1–го тысячелетия до н. э.) пришлась миграция особо многочисленной этнической группы, составившей основной массив предков современных сингалов.

Пытались решить вопрос об индийской прародине сингалов и лингвисты, стремясь определить, к какой именно группе новоиндийских языков (западной, восточной или центральной) сингальский язык ближе всего, но сделать этого практически не удавалось, в том числе и из–за малой его изученности.

Автор настоящей книги, в течение нескольких лет занималась изучением современного сингальского языка (его литературной и разговорной форм), а также изучала вопрос о «пункте исхода» сингалов из Индии. Эти исследования подтвердили, что сингальский язык явно выделяется среди ближайших родственных языков и не может быть соотнесен с какой–то их конкретной группой, демонстрируя особую судьбу и пути развития. Можно отметить также, что сингальский язык до нашего времени имеет весьма неустоявшийся характер и его особенностью является наличие множества стилей, что связано, возможно, именно с чужеродным языковым окружением.