Новый век начался с понедельника - Александр Омельянюк

Так немного разнообразно и протекали трудовые будни Платона вначале 2001 года. Стабильное состояние его работы и кошелька, приподнятое настроение от чёткого и понятного ритма жизни, не тягостное общение со многими людьми – обогащали его эмоции, давали новое вдохновение в творчестве, что не замедлило тут же сказаться.

Вскоре, несколько раз подряд возвращаясь из санатория имени Артёма, он написал трилогию об апреле:

«Трилогия об апреле»

Часть 1. «Апреля первая декада»

Солнце ярко топит талые снега,И весну торопит очищать луга.Солнце припекает всё сильней, сильней,И весну торопит всё быстрей, быстрей.

Крепконосый дятел, – слышно вдалеке, –Вешний день отметил дробью на коре.Из проталин вылезла первая трава.Бледно-голубая неба синева.

И стволы деревьев, в луже отразясь,Тихо присмирели, словно затаясь.Воздух сырой, влажный, свежий и хмельной.Солнца луч отважный, яркий, золотой.

И в ложбинках леса, в чаще у дорог,Снег лежит последний, как зимы порог.Наполняя лужи, ручеёк бежит.И от испарений в них туман лежит.

Горизонт в туманной… дымке, вдалеке.По шоссе шагаю с сумкой налегке.Ровная дорога вдаль меня манит.Солнце с ней играет, лужи серебрит.

Первая декада, – то весны разгар.Первый появился солнечный загар.Снега не осталось, стало мало луж.Мы с зимой расстались, нету больше стуж.

Тёмные проталины везде вокруг стволов.Зазвучали трели птичьих голосов.Их переговоры всюду всем слышны.Голоса пернатых веселы, смешны.

Вдоль дороги грязный снег ещё лежит,Рыхлый, безобразный зиму сторожит.Кое-где отхлынула талая вода.На буграх проклюнулась первая трава.

Ели в яркой зелени, кронами шурша,Стройные и сонные стоят, чуть не дыша.Чистые и гордые они, как под ружьём,Первым и весенним омытые дождём.

Через полмесяца Платон вновь побывал в санатории. За это время природа преобразилась, расцвела. Очарованный ею, он вновь взялся за перо:

Часть 2. «Середина весны нового столетия»

Две прошли недели. Вот она… красна.Птицы прилетели, и взялась весна.Вмиг зелёной краской обдала кругом,И перевернула всё кругом вверх дном.

Снега было много, чуть до крыш дошёл,А потом весь стаял, быстро, и сошёл.Половодья не было, хоть ранняя весна,Степенно и уверенно все воды унесла.

Вдоль шоссе в канавах талая вода,И торчат уныло остовы камыша.Пробивается осока на болоте из воды.Одуванчиков головки показались из травы.

Оголился полностью лесной валежник.Где-то, видимо, уже отцвёл подснежник.Безобразник ветер, что тут натворил!?Он неугомонный, без руля – ветрил.

Прошлогодней осени поздние дарыЛежат, зимой нетронуты, до весны поры.Заросли густого, сухого камышаТорчат из болота, словно сторожа.

На асфальт вдруг села, вот так раз!?Бабочка красивая: Павлиний глаз.Лягушата мелкие, мой шаг услышав,Испугались, бедные, в воду попрыгав.

Идёт весна уверенно, не спеша.Поступь её верная, хороша.И пока у весны основные певцы,Прилетевшие с юга красавцы скворцы.

Середина весны – месяц апрель.Не звучит уже больше нигде капель.И опять в апреле летняя жара.Даже ночью жарко, так, что не до сна.

И как в прошлом веке вешняя пора,И как в прошлом веке сильная жара.И как в прошлом веке я пишу стихи,И как в прошлом веке люди к ним глухи.

Поэт остановился. А ведь сейчас идёт первая весна тысячелетия! Апрель заканчивается.

Скоро май – соловьи! Надо продолжить! – решил он:

Часть 3. «Первая весна тысячелетия»

Ещё пройдёт весны декада,Услышу трели соловья.Пока же голосов аркадаЧуть успокоила меня.

Апрель я воспеваю часто.Пожалуй, каждую весну.О нём всегда пишу я страстно,И много строчек, не одну.

Его воспринимаю утром года.С шести часов утра и до восьми,Какая в тот день не была б погода.Готов за это даже лечь костьми.

Апрель всегда вселяет в нас отраду.Как утро раннее – на целый день.А он на год, на месяц, на декаду.И мне об этом говорить не лень.

Вот первая весна тысячелетья.Десятилетья – первая весна.Минули ль годы века лихолетья?Я Вас спросить хочу, мои друзья.

Хотя апрель и утро года.Уже не раннее, поверь.Его прекрасная погодаНас умиляет каждый день.

Как производную, меняя с минуса на плюс,Апрель вокруг себя природу изменяет.В апреле слышится всегда весенний блюз.Он много оптимизма порождает.

Мы снова в предвкушенье лета.Красивой, солнечной поры.В апреле тоже много света,Но он не дарит нам дары.

Апрель – чудесная погода.Давно, уж много, много лет.Апрель – златое время года.В апреле ничего плохого нет.

Когда дома Платон завершил стихотворение, то задумался:

Первый апрель тысячелетия, столетия и десятилетия! И что в эти годы будет? Минула ли нас всех пора лихолетья? Если говорить в масштабах страны, то наверно, в основном, да! А если подумать отдельно о каждом человеке, о его близких?

Совершенно ясно, что впереди смерти старшего поколения родных. Но только бы это было не скоро! Фу, даже не хочу об этом и думать! Сейчас весна! За нею – лето! Пора браться за дела!

Весна первого года столетия несла в сердца членов семьи Платона надежду на лучшее будущее, на успех и блага, на победы Иннокентия.

Он продолжал заниматься хоккеем и самбо. Выступая на нескольких соревнованиях в Москве и области в начале этого года, он одержал всего одну победу, остальные схватки проиграл. Не лучше обстояли дела и у его товарищей. Видимо их тренер где-то и что-то недоработал – решил Платон.

Чуть лучше были дела в хоккее. Иннокентия пробовали центровым уже и в третьей и даже во второй пятёрках. И везде он находил полное взаимопонимание со всеми игроками, становясь надёжным запасным. Но в одной, правда товарищеской, игре Иннокентия подвела его неаккуратность. Выйдя на эту игру центром нападения четвёртой пятёрки основного состава, он иногда по заданию тренера играл то на разных краях нападения, то в защите. И в один из ответственных моментов, при контратаке противника, сынок Платона на глазах всех присутствующих наехал коньком на свой же развязавшийся шнурок и упал, позволив противнику забросить единственную и победную шайбу. Это случай привёл потом к негативной реакции тренера, терпение которого всё же лопнуло.

Сколько раз Иннокентий проявлял на льду чудеса мастерства и отваги, демонстрируя свои нестандартные действия, забивая часто, а иногда даже забрасывая просто немыслимые шайбы.

Но примерно столько же раз он ошибался в самых простых и элементарных ситуациях, сводя на нет все предыдущие усилия свои и товарищей, подводя при том ещё и своего авторитетного отца.

Но уже в следующих двух тренировочных играх, Иннокентий, как всегда, с лихвой реабилитировал себя, привычно забивая единственные и победные шайбы своей пятёрки, причём оба раза при игре в меньшинстве. А во второй игре даже втроём против пятерых. Он всегда, как ни странно, считал, что чем меньше своих игроков на поле, тем легче играть. Ведь при этом резко уменьшается вероятность ошибок партнёров из-за взаимного непонимания, и резко повышается ответственность и самоотдача игрока. Да и надеется приходиться только на себя, на свои силы.

В феврале игра Иннокентия стабилизировалась. Пятёрки, в которых он играл, стали чаще выигрывать свои микро матчи, а её центровой забивать львиную долю голов. Однако в марте у Иннокентия вновь наступил некоторый спад, что тут же отразилось и на игре его партнёров. Но, как ни странно, в любых условиях и в любых ситуациях, независимо от игры и силы соперника, независимо от своей формы, Иннокентий продолжал с завидным постоянством забивать, в среднем, свои заколдованные около 40 % от общего числа голов пятёрки, причём независимо от того, кто были его партнёры.

В итоге, на конец сезона, в его активе в 15 проведённых официальных играх, не считая 19 товарищеских, оказалось 16 шайб из 41 заброшенной всей его пятёркой, и 7 результативных передач. Причём в одной игре, играя сразу в двух пятёрках, Иннокентий установил рекорд. Ему удалось забросить 7 шайб, включая 1 с буллита, и сделать 1 результативную передачу, при выигрыше его команды со счётом 9:2. А всего его пятёрки выиграли 7 игр, при 4 ничьих и 4 поражениях, с соотношением шайб 41:36.

Так, с одной стороны обыденно, а с другой стороны интересно проходила первая половина 2001 года.

Особых событий вроде бы и не намечалось. Платон опять окунулся в текущую повседневность.