Dragon Age: Плохая Концовка - Сергей Александрович Малышонок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня давило и корёжило — смяло, как травинку под ураганным ветром. Не было возможности уклониться, среагировать, закрыться… только принять. Принять свою судьбу и свой конец так, как принимал его сейчас Уртемиэль — Бог Красоты. Униженный и оскорблённый, ненавидящий своих поработителей, мечтающий о свободе, о смерти, которая стала единственной туда дверью. О конце, что смоет с него позор мерзкого извращения, в которое его обратили. Он… он извинялся передо мной, перед всеми, кому навредил в этом ужасном состоянии, и благодарил за свою смерть. Он был счастлив, что моих сил хватило для его убийства, и грустил лишь о том, что не сможет отомстить… и что я буду вынужден разделить его участь.
Мы оба пришли сюда умирать… и оба сделали это по одной причине. Мы не хотели быть марионетками, орудиями исполнения чужих желаний. Мы решили сломать игру кукловодам хотя бы так — уйдя и унеся свои силы и знания за грань, оставив «господ» самих решать свои проблемы, без полюбившихся инструментов в руках.
На какой-то момент я даже испытал к древнему дракону какое-то признательное уважение. Умирать одному в компании кровожадного монстра было бы… наверное, противно, а так я ощутил что-то вроде удовлетворения. Но, увы, лишь на краткий миг. Миг, вслед за которым пришла боль…
Я чувствовал, как мою душу разрывает. Ощущал себя одержимым, в тело которого норовит пролезть огромный и колоссально могучий демон, но никак не может натянуть жалкую оболочку, разрывая в ошмётки слабое тело и истерзанный дух. Я сопротивлялся, да. Не мог не сопротивляться — слишком привык к этому, слишком часто в последнее время бывал в Фэйде и имел дело с демонами. Концентрировал волю, формировал концепции своей целостности и удержания сознания, вливал ману в образы защиты и выживания — делал всё, чему научился за столь короткую, но столь насыщенную жизнь. И, разумеется, это никак не помогало. Меня рвало, рвало саму мою сущность, и правила работы с Тенью никак не могли меня спасти.
Однако самое странное, что то же самое происходило и с Уртемиэлем. Сейчас его разум был для меня открытой книгой, я видел образы, проносящиеся в его сознании, его мысли и тревоги так же, как если бы они были моими. Его душа тоже мучительно разрушалась, распадалась от контакта с какой-то… каким-то… ядом? Ядом, что был скрыт в моей сущности, в моей Скверне. Этот яд как-то воздействовал на его собственное заражение, дестабилизировал энергию, разлагал магические каналы, наживую обращая целые пласты души в труху магической гнили. Мы оба горели и бились в агонии. Но если все мои инстинкты, вопреки желанию разума, боролись за жизнь, то дракон отчаянно жаждал смерти и будто сам помогал гниению разойтись по собственной душе.
Как же это было больно… и неожиданно страшно. Теперь, в момент, когда конец уже случился, спокойная решимость и апатия осознания бездарно прожитой жизни внезапно оставили меня. Безумно… глупо захотелось жить. Сделать вдох. Попытаться ещё раз. Найти ту, кого смогу любить, и тех, кто будет верен мне, а не своим целям. Но… тело не выдерживало силы, а душа — вливающейся сущности древнего дракона. Я был беспомощен. Придавлен и недвижим. Не хватало контроля. Не хватало внимания… сосредоточения… воли… сознание гасло. И, как вспышка пожара, в затухающий разум пришла идея. Безумная, вот только что мне терять? Фэйд! Власть и сила любого мага в этом измерении куда как выше, чем в тварном мире. Но чтобы войти туда, требуется лириум… или кровь и один специфический ритуал, что я подсмотрел ещё у Йована… Крови же вокруг было предостаточно. Как моей собственной, так и ценнейшей драконьей.
Сотворить заклинание не было сил, не говоря уже о проведении ритуала — время для меня застыло, и я сам застыл для мира, как мошка в янтаре, но Покров Тени всё ещё действовал, смещая моё тело на самую границу Фэйда, и вспыхнувшая в голове формула прогнулась под напором силы, приводя в движение свою функцию. Мир подёрнулся привычной пеленой Нереальности, ощущения тела ослабли, зато чувства магии, наоборот, обострились многократно, и я смог двигаться. Снова. Хоть и во сне… Вокруг стояло белое марево сущности Уртемиэля, коя словно отрицала концепцию материального образа и размывала сама себя, одновременно вгрызаясь в моё духовное тело белыми молниями, от которых кровь вскипала и рвалась чёрными гроздьями сквозь поры, тут же впитываясь в туман, оставляя за собой зелёные прожилки разрывов.
Агония от этой пытки глушила сознание, почти отправляя его в блаженную темноту, но со мной такое было не в первый раз, а потому рефлексы сами включились в противостояние. Магическая энергия Бога-Дракона втекала в меня огромной рекой, океаном, переполняла резерв и жгла душу, и, вопреки плану, вопреки разуму, но повинуясь глупому животному желанию жить, я принялся стравливать её…
Тень задрожала от шквалов огненных и ледяных бурь, иллюзорный воздух искажали потоки энтропии, разряды молний заполнили небеса, но… этого было мало. Затраты на самые мощные и прожорливые чары смотрелись ничтожными каплями по сравнению с вливающейся в меня Силой. Я просто не успевал. Всё, на что меня хватило, это жалкая пара дополнительных минут мучительной предсмертной пытки, только распаливших ужас от предстоящего и сломавших последние стены самоконтроля. Последнее, что я запомнил, — это вид на моё собственное тело в реальности, осыпающееся невесомым прахом поверх туши мёртвого осквернённого дракона. А потом сознание наконец погасло…
Сознание существа, что ещё совсем недавно было эльфийским магом, действительно погасло, но борьба его была не напрасна. Насытив Тень своей силой, своими эмоциями, чувствами, он создал заготовку. Слабую, шаткую и бесполезную… в обычной ситуации, но его ситуация не была обычной. Не каждый день в душу смертного пытается втиснуться сущность полноценного Бога. Души впечатывались друг в друга, горели и… сплавлялись. Лёгкая и безумно вкусная добыча для любого обитателя царства снов, но выплеснутая вокруг мощь послужила защитой от примитивных падальщиков-виспов и отпугнула тварей разумнее, к тому же выступила своеобразным флюсом и инертной средой одновременно, сдавливая и сковывая образовавшуюся из двух душ спайку. Спайку смертного и Бога. В подобных условиях у той части, что принадлежала смертному, будь он хоть трижды магом, сохранить своё «я» не получилось бы, но… ему вновь повезло. Смертный отчаянно желал жить,
