Золотой камертон Чайковского - Юлия Владимировна Алейникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет. Больше жертв не имеется, а потому у нас есть основание полагать, что ваш муж был умышленно отравлен. Причем, судя по содержимому его желудка, отравлен именно на банкете. Который состоялся, по вашему свидетельству, в ресторане «Метрополь», – заглянув в свой планшет, сообщил сотрудник УГРО.
– Умышленно отравлен? Вы, должно быть, шутите, – выпрямив спину и чинно сложив на коленях руки, строго проговорила Лариса Валентиновна. – Мой муж известный всей стране композитор, вчера был его юбилейный концерт. Кто и зачем мог его отравить?
– Вот это я и хочу выяснить, – сухо ответил капитан Рюмин. – Составьте мне полный список гостей, присутствовавших на банкете. Желательно указать их адреса и место работы.
– Ну, знаете ли! – возмущенно выдохнула Лариса Валентиновна, но сестра мягко сжала ее ладонь, удерживая от опрометчивых слов.
– Лариса обязательно составит такой список, но позвольте не сегодня, у нее был очень тяжелый день. Смерть Модеста и все такое, – вмешалась в разговор Людмила Валентиновна. – Если вы позволите, она составит его завтра, вы можете кого-нибудь за ним прислать. Скажем, после обеда, – взглянув вопросительно на сестру, предложила Людмила Валентиновна. – Кстати, я там тоже была вместе с мужем. Вы можете сразу же нас записать.
– Модеста отравили! Люся, ты можешь в это поверить? Каким-то сложным химическим веществом! Дикость какая-то, – всплеснула руками Лариса Валентиновна, поднимаясь с дивана. – Этого не может быть, они наверняка там что-то напутали. Он же просто музыкант, композитор, он просто сочинял музыку. Никому не мешал, никого не обижал, никому не угрожал. За что же?
– Ох Лариса, ну что ты говоришь? Никому не мешал! – с едва заметным раздражением усмехнулась Людмила Валентиновна. – Модест мешал очень многим. Ему завидовали, его ненавидели. За успех, за блага, которые он имел. Да и вообще, убить могут кого угодно, хоть колхозного тракториста за то, что он себе новую гармошку купил, хоть американского миллиардера за то, что он у кого-то десять центов в карты выиграл. Дело не в убитом, все дело в убийце, в его личности, в его мотивах. И вообще, вспомни Моцарта и Сальери.
– Люда, тебе что-то известно? Откуда у тебя такие мысли? – уставилась на сестру Лариса Валентиновна.
– Да так, – улыбнулась Людмила Валентиновна. – Недавно переводила роман Агаты Кристи для издательства, вот там и набралась. А вообще, отравление дело не шуточное. И если Модеста отравили каким-то сложным веществом, значит, заранее готовились. Так что ты хорошенько подумай, кому он насолить мог.
– Мама, а разве папу убили? – раздался справа робкий, тихий голос.
– Илья, ты что здесь делаешь, ты почему не в своей комнате? – обернулась к сыну Лариса Валентиновна.
– Я есть захотел, шел к Луше на кухню и увидел того человека. Он из уголовного розыска, да? – напряженным тихим голосом продолжал расспрашивать Илья.
– Илья, ты же знаешь, что подслушивать нехорошо, – не пожелала отвечать на его вопросы Лариса Валентиновна, еще не решив, как правильно вести себя в сложившейся ситуации, слишком быстро все произошло.
– Мама, я знаю, кто папу убил, – глядя на мать серьезным, даже строгим взглядом, сообщил Илья.
– Боже мой, сынок! Ты что такое говоришь? – всплеснула руками Лариса Валентиновна.
– Правду, – твердо проговорил Илья. – Я сам слышал, и Лиза может подтвердить, как один человек на банкете говорил другому, что ненавидит папу. Обзывал его бездарным интриганом, холуем, партийным подпевалой и говорил, что с удовольствием подсыпал бы ему мышьяку, чтобы избавить мир от такой плесени. Я едва сдержался, чтобы не ответить ему. Я даже папе про него рассказал. Но папа сказал, что этот дядя просто шутит и чтобы я не подслушивал взрослые разговоры. И отправил нас с Лизой на первый этаж, в фойе, под фикусы.
– Ну вот, – многозначительно приподняв брови, проговорила Людмила Валентиновна, глядя на сестру.
– Илюша, а как звали этого дядю, ты не помнишь?
– Нет. Но я могу его узнать. Он такой высокий, как полярник, с волосами назад, и нос у него толстый, и губы.
– Умница, Илья. Ты пойди пока покушай, а мы с мамой посоветуемся, как лучше поступить, – распорядилась Людмила Валентиновна. – Ну, Лара, что ты думаешь, кто это мог быть?
– С толстым носом? Понятия не имею.
– А ты подумай. Представителей горкома, Ивана Кондратьевича с семьей, Григория Дмитриевича и так далее, можно сразу исключить. Это мог быть только кто-то из музыкальной среды. Какой-нибудь завистливый неудачник. Вспоминай, кто был в «Метрополе»?
– Да много кто. Высокий… Как полярник… Даже не знаю, – терла виски Лариса Валентиновна. – У Зубровского рост большой, и нос, пожалуй, крупный.
– Точно, Зубровский подходит. Но он бас, а не композитор, вряд ли у него были серьезные причины ненавидеть Модеста.
– Тогда еще, пожалуй, Коченов, композитор.
– Кто такой? Почему я его не знаю?
– Ну он в основном симфоническую музыку пишет. Всякие оратории и прочее, – неопределенно повертела рукой Лариса Валентиновна.
– И что, он завидовал Модесту?
– Пожалуй. Модест всегда над ним посмеивался. Коченов вечно сочинял что-то помпезное, обожал всякие там даты и так далее и за счет этого продвигал свои сочинения. Но дважды ни одно из его сочинений, кажется, ни разу не исполняли.
– Ну вот. Чем не кандидат? Еще кто-то подходит?
– Не знаю. Может, еще профессор Мешков из консерватории? Он в свое время тоже писал, но как-то неудачно. Я его плохо знаю, Модест всего только год как начал преподавать, но знакомы они, кажется, давно. Мешков, по-моему, откуда-то из Сибири приехал, он, кажется, на народной музыке специализируется или инструментах?
– Ты обязательно должна все это рассказать следователю.
– Как-то неловко, а вдруг эти люди не виноваты, а я на них напраслину возведу? Да и мало ли что мы болтаем? Я, когда рассержусь, чего только не наговорю. Вон, Илюша новое пальтишко порвал, когда с ребятами из соседней школы подрался. Я пальтишко увидела, сразу сказала, придет домой – убью. Ну и что? Поругала, конечно, и то не сильно, потому что все объяснил, а Луша пальто зашила. Мало ли что в сердцах человек сказать может.
– Конечно. Только вот Модеста и впрямь убили. Причем отравили! – не сдавалась Людмила Валентиновна.
– Ну, не знаю, – все еще сомневалась Лариса Валентиновна. – А может, они там все же ошиблись? Может, вещество это случайно в еду попало? Или Модест таблетку какую-то по ошибке принял? У него после концерта от переутомления голова болела, я ему порошок дала, может, он его перепутал с чем-то в грим-уборной?
– Не хочешь следователю говорить, я сама расскажу, – решительно проговорила Людмила Валентиновна, поднимаясь.
Глава 2
18 сентября 1957 года. Ленинград
– Лариса Валентиновна, – непривычно топчась на пороге комнаты, проговорила Луша. – Непорядок у нас.
– В каком смысле непорядок? – вяло поинтересовалась Лариса Валентиновна. После смерти мужа она впала в тоскливую апатию, почти ничем не интересовалась, а сидела целыми днями на диване, закутанная в пуховый платок, с поджатыми ногами и остановившимся взглядом. Почти не ела, не подходила к телефону, даже делами детей не интересовалась. Теперь все заботы по дому и семейные дела
