Мальчик в переулке - С. К. Уокер

остальных ребят какую-то идиотскую причину, чтобы уйти. Мне нужно было посмотреть, как он там. Она опять начала насмехаться надо мной, как тогда, в Майами, и я показала ей средний палец. В этот раз я не могла себе позволить быть вежливой и пить то, чего пить не хочу. Мне необходимо было увидеть его. Убедиться, что он в порядке.

Я забрала машину у парковщика, не дав ему чаевых. Эти драгоценные доллары в сумочке были для моего мальчика. Я легко нашла, куда приткнуть машину. Было довольно рано, и места еще были. Я стукнула мусорный бак, когда парковалась, но в этот раз машина была не из проката, так что некому было впадать в ярость.

Я не сразу поняла, когда зашла в наш переулок. Да, теперь он был наш. Мой и мальчика. Это был наш переулок, но я не заметила, что одна в нем.

Поначалу не заметила.

Как и всегда, он съежился грудой тряпья, но теперь что-то в нем было не так. Он не прятал лица в одежде. Оно было обращено к задней двери здания, той, в которую я входила. Той, которую я обычно оставляла приоткрытой для него. Но не в эту ночь. Я была слишком возбуждена, предвкушая веселье.

Я опустилась перед ним на колени, зашипев, когда голые ноги коснулись льда.

Я смотрела на моего мальчика и, впервые с тех пор, как я увидела его много месяцев назад, я подумала, что он красив. Просто прекрасен, на самом деле. Его сальные волосы теперь были чисты — очищены сильнейшим морозом, накрывшим город. И от него не пахло, совсем. Ледяной воздух был слишком разреженным, чтоб удерживать тяжелую вонь, что витала вокруг него летом и осенью.

Я протянула руку и коснулась его. Кожа была мягкой на ощупь. Такой мягкой, что я села рядом со своим мальчиком, чтобы мне было удобнее прикасаться к нему. Я прислонилась к стене и провела пальцами по его щеке. Она была твердой. Как мрамор. Будто его алебастровое лицо было с любовью высечено из единого куска бесценного камня. Вырезано мастером.

Да, он был прекрасен, но я не могла отвести взгляда от его глаз. Он смотрел вверх, на дверь черного хода, открыто и смело. Будто знал, что сегодня был его последний день, и он встречал конец с гордо поднятой головой. Или, может быть, он просто ждал, что я выйду к нему через эту дверь. А я так и не вышла.

Мой ледяной мальчик был мертв. И не было ни крови, ни сломанных костей. Лицо его не искажала агония.

Морозный воздух замер вокруг нас, храня и оберегая его прекрасный конец. И он был прекрасным. И трагическим. Мне кажется, не бывает красоты без трагедии. Любой истории нужно и то, и другое. И это была наша история, его и моя. Но я не чувствовала грусти. Я всегда чувствовала, что знаю его. Мы были связаны. Всегда.

Я отняла руку от лица моего замерзшего мальчика и положила голову ему на плечо, прижимаясь к окоченевшему телу. И посмотрела на дверь, как и он. Прижиматься к его одежде было не очень удобно. Она была твердой. Хрустящей.

Мы были с ним там, в переулке, только мой замерзший мальчик и я. Его тело все больше коченело, и по моим щекам потекли слезы, я оплакивала этот день, обведенный кружком в небесном календаре. Сожалела, что это произошло именно сегодня. Мой мальчик не смог избежать такого конца. И я тоже не смогла спасти его.

Чем дольше мы сидели, тем тверже становилось его тело, и тем теплее становилось мне. В конце концов, к моему облегчению, я перестала дрожать. Прижалась теснее к нему. А потом я почувствовала приятное тепло, как бывает, когда вас укутали в теплое одеяло, только что с горячей батареи. Это расслабляло.

Однако воздух вокруг нас постепенно становился все горячее. Поначалу это было приятное тепло… а потом жжение. Было так горячо, что я содрала с себя курточку и снова прижалась к моему мальчику. Его тело все еще было твердым.

Когда сквозь рваные серые облака над нами наконец-то начал просачиваться свет, воздух стал обжигающим. Таким жгучим, что мне хотелось снять одежду и почувствовать кожей прохладный ветер. Но я не желала оставлять моего мальчика, ни на секунду, даже для этого. И в любом случае руки и ноги не слушались меня. Так что я не пошевелилась. Я прижалась теснее. Я не оставлю его. Мы связаны. Мой мальчик и я. Навсегда.

Он продолжал смотреть на мою дверь, а я все больше цепенела. Я тоже смотрела на нее, правда, я вдруг забыла, почему мы смотрим на дверь или кто должен из нее выйти. Я не могла вспомнить, почему мне так жарко. Не могла вспомнить, почему мне так холодно. Не могла вспомнить, где я, знала только, что место мне знакомо. Я знала, что мне нужно было сидеть тут, с моим мальчиком. Что мы были тут вместе, он и я. Просто я забыла почему.

В конце концов я вспомнила одну вещь: откуда я его знаю. Этот мальчик — мне всегда казалось, что я знаю его. Он был там, в ту ночь, в Майами. Я улизнула из бара. Потребовала машину у служащего. Я поехала домой уставшая. И пьяная. Я сбила мальчика на пустынной улице и не остановилась. Он был мертв. Я знала, что он мертв, я испугалась. Так что я поехала дальше. Но я видела его. Это был он, мертвый мальчик, что сидел рядом со мной.

Только его тут не было. Никто не сидел со мной рядом. Я была одна в переулке, на морозе.

Всегда была одна.

Паника охватила мой мозг, но даже тогда я не могла вспомнить, что так напугало меня. Из памяти стерлось все, кроме двери. И когда свет далекого и холодного солнца наконец-то достиг темных глубин нашей грязной аллеи… я тоже была ледяной и прекрасной.

Перевод: Artem2s.