Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

Наряду с этим в западной историографии имеет место и тенденция механистического уподобления подходов Гитлера и Сталина к решению «еврейского вопроса». Представляя собой по сути пропагандистский реликт времен холодной войны, такая позиция тем не менее громко заявила о себе главным образом в последнее десятилетие. Логично предположить поэтому, что «второе дыхание» она получила во многом под воздействием произведений в жанре эмоциональной исторической публицистики, которые в массовом порядке стали издаваться в период кануна падения советского коммунистического режима и первых лет после этого исторического события. С энтузиазмом вскрывая «язвы» «проклятого прошлого», некоторые авторы принялись разоблачать тогда последнее преступление Сталина, известное как «дело кремлевских врачей». В частности, они утверждали, что диктатор намеревался использовать его в качестве повода для осуществления уже в марте 1953 года крупномасштабной депортации советских евреев в Сибирь, устройства публичных казней наиболее выдающихся и авторитетных представителей этой национальности на Красной площади в Москве и тому подобных антисемитских зверств[13]. При этом в погоне за исторической сенсацией и давая волю чувствам, никто из них, за редким исключением[14], не утруждал себя соблюдением научно-исторических методов исследования (если, конечно, они имели представление о таковых). И вот опираясь на подобного рода откровения, не подтвержденные ни единым документально зафиксированным фактом, некоторые западные исследователи уже на «научной основе» стали доказывать, что в конце своей жизни Сталин намеревался пойти по проторенному ранее Гитлером пути «окончательного решения еврейского вопроса». В обоснование столь смелого умозаключения они, компенсируя отсутствие конкретных фактов, прибегли к абстрактным рассуждениям в том роде, что поскольку Сталин был таким же тоталитарным диктатором, как и Гитлер, и так же, как и он, считал своих ближайших соратников неспособными реализовать им задуманное, то значит, уходя с политической сцены, должен был действовать опять же как германский фюрер, то есть форсировать расправу над ненавистными ему евреями[15]. Проще говоря, на основании объединяющего тиранов всех времен и народов общего сходства (почти все они подозревали своих ближайших слуг или в предательстве, или в нерадивости) априори предполагается тождественность их конкретных политических действий. При этом ученые, ставящие во главу угла исследования подобный «компаративистский» метод, совершенно «не замечают» той огромной разницы, которая существовала между нацистским режимом в Германии и советским в России, как, впрочем, ими не принимается в расчет и то немаловажное обстоятельство, что в отличие от Гитлера, который еще в 1919 году объявил во всеуслышание о своем основанном на «рациональном антисемитизме»[16] плане «непременно удалить» (т. е. депортировать. — Авт.) из страны «евреев вообще»[17], Сталин — если верить фактам, а не домыслам — никогда ничего подобного не говорил и не собирался предпринимать.

Настаивающие на реальности «депортационного» мифа историки и публицисты дают тем самым в руки своих оппонентов из лагеря патриотов-почвенников сильный козырь, который те, ссылаясь на незабвенную мудрость Козьмы Пруткова — «единожды солгавши, кто тебе поверит», используют для того, чтобы — тоже вопреки очевидным фактам — вообще отрицать как досужую выдумку либералов существование когда-либо в СССР политики государственного антисемитизма. Примерно по такой схеме действовал, скажем, писатель В.В. Кожинов, который, обладая глубокой эрудицией и несомненным талантом блестящего полемиста, весьма убедителен как популяризатор исторических знаний[18].

Дистанцируясь от обозначенных выше диаметрально противоположных точек зрения (либеральной и консервативной), автор, объективно и тщательно исследовав немалый объем доступных ему по теме фактов, полагает, что, во-первых, антисемитизм несомненно присутствовал в официальной внутренней политике руководства страны как при Сталине, так и при его преемниках; во-вторых, этот феномен имел свои особые исторические корни и специфические черты и потому не поддается упрощенческому уподоблению аналогичным социально-политическим явлениям в других странах. В определенном смысле эта концепция созвучна достижениям отечественной исторической науки последних лет. В частности, она соответствует методологической основе таких недавно вышедших в свет трудов, как детально документированная монография Р.Г. Пихои «Советский Союз: история власти, 1945–1991» (М.: изд-во РАГС, 1998) и выпущенный под редакцией А.К. Соколова «Курс советской истории. 1941–1991» (М.: Высшая школа, 1999). Интересно, что автор первой работы, возглавлявший в недавнем прошлом государственную архивную службу страны и потому имевший широкий доступ к самым засекреченным архивам коммунистического режима, еще в 1993 году отрицал существование документов, подтверждающих намерение Сталина «окончательно» решить «еврейский вопрос» путем депортации[19]. Во второй же книге прямо утверждается, что при Сталине «…в государственную политику был внесен элемент антисемитизма»[20].

Под напором документальной правды, недавно еще томившейся за семью печатями, но в последние годы все больше и больше становящейся достоянием общества[21], постепенно разрушаются сотворенные на песке домыслов, эмоций, непрофессионализма и политических спекуляций апокрифы истории сталинизма. И такая тенденция внушает определенный оптимизм автору, чье методологическое кредо выражается формулой: политически неангажированное, независимое и объективное исследование, основанное на научно-критическом анализе исторических источников, плюс следование традициям классиков мировой и русской исторической науки, основу творчества которых составляли стремление к глубокому проникновению в суть событий и явлений прошлого, а также императив всестороннего осмысления и исчерпывающего объяснения сопряженных с ними причин и следствий[22]. С точки зрения автора, профессионализм исследователя состоит в том, чтобы, образно выражаясь, с помощью острого скальпеля фактов вскрыть историческую полость общества и затем по представшей глазам социально-анатомической картине попытаться мысленно реконструировать процессы, протекавшие когда-то в общественном организме. Такой метод Исторической «вивисекции» предполагает осуществление сначала объективного анализа (очищение фактов прошлого от различных наслоений и аберраций), а потом — научного синтеза (формулирование выводов на основе исторической правды).

Исповедуя такого рода профессионально-творческие принципы, автор считал первоочередной задачей данного исследования формирование его полноценной источниковой базы. В результате ее основу составили документы фонда ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС и некоторых других фондов, хранящихся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Особую важность именно этих материалов для подготовки монографии предопределило то обстоятельство, что центральный аппарат партии являлся ключевым звеном в формировании политики государственного антисемитизма в стране. Поскольку одну из ведущих ролей в этом процессе играли также органы государственной безопасности, в ходе Исследования широко использовалась и фактография, полученная из Центрального архива ФСБ РФ (главным образом материалы следственных дел жертв политических репрессий). Наряду с этим автору помогли и сведения, почерпнутые им из Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) и Российского государственного архива экономики (РГАЭ). Правда, материалы из этих архивохранилищ представлены в работе в значительно меньшем объеме, чем, скажем, фактографические данные из РГАСПИ, так как основной массив сосредоточенных в них документов либо в значительной мере выходит за хронологические и тематические рамки данного исследования, либо в той или иной мере продублирован информацией из фондов все того же РГАСПИ, либо остается засекреченным: в РГАНИ полностью закрыты основные фонды — 3-й (президиум ЦК), 4-й (секретариат ЦК), а 5-й (аппарат ЦК) — приоткрыт лишь самую малость. К сожалению, до сих пор остается недоступной и потому мертвой для науки основная масса материалов Архива Президента Российской Федерации. Правда, находящиеся там наиболее важные документы по данной теме все же время от времени рассекречиваются, а также тем или иным способом (публикации, выставки и т. п.) вводятся в научный оборот и потому были задействованы в работе. Значительно обогатили данное исследование и совсем недавно опубликованные материалы советской и израильской дипломатических служб[23].