О сексе даже не заикайся - Марина Семенова

Ответ из вуза пришел. А вместе с ним пришло беспокойство. Карусель из вопросов: «Правильный ли выбор я делаю?», «Где я буду жить?», «Есть ли при универе общежитие?», «Смогу ли я найти общий язык с соседками по комнате?», «Может быть лучше снять квартиру?», «А кто ее будет оплачивать?», «Можно ли будет совмещать учебу с работой?» и, конечно, главный вопрос: «Как сказать родителям, что я решила ехать учиться в другой город?!» закружилась в моей голове со страшной силой.

Утром мама зашла ко мне в комнату и, присев на край кровати, тронула за одеяло:

– Динюш, я вот тут подумала… Может быть папа прав, и ты сама должна принять это решение? Ведь это твоя жизнь. Не хочешь на юридический, не надо. Если душа не лежит, то не учеба будет, а сплошное мучение. А я ведь не хочу, чтобы моя девочка мучилась.

– Правда? – радостно встрепенулась я и села на кровати.

– Ну конечно правда, милая, – улыбнулась мама и уже собралась уходить, но я остановила ее неожиданным признанием.

– Тогда я тебе признаюсь, мама. Я подала документы в Университет туризма, экономики и права и буду учиться в Нанограде. Мне уже и ответ пришел.

– Что?! – мама взвивается, словно укушенная и с воплем: «Тимур, ты знаешь, что учудила твоя дочь?!» – мчится в спальню будить отца.

Она его не только будит, но и тащит ко мне сонного за рукав пижамы.

– И что учудила моя дочь? – спрашивает невозмутимый, как всегда, папа сонно-спокойным голосом.

– Она собирается нас бросить!

– Куда бросить? – не понимает отец и, похоже, окончательно просыпается.

– Не куда, а откуда, – поправляет мама не очень уверенно.

– И откуда она собирается нас бросить?

– Ни «куда» и ни «откуда»! Не путай меня! Ты пришел сюда, чтобы надо мной издеваться?! – мама вскипает быстрее электрического чайника.

– И в мыслях не было, дорогая! Я сюда вообще не приходил, меня сюда притащили, – улыбается папа как можно примирительней. Но мама примиряться не хочет.

– Потому что пока тебя не притащишь и не ткнешь носом, ты ничего предпринимать не станешь! Тебе всегда и на все наплевать! – мама театрально заламывает руки, и ее глаза наливаются слезами.

– Хорошо, я сейчас сделаю все, что нужно, только скажи – чего именно ты от меня ждешь! – вздыхает отец обреченно.

– А сам ты не догадываешься?! – всхлипывает мама и одаривает его полным презрения взглядом.

– А сам я не догадываюсь. Да, Лара! Вот такой я у тебя недогадливый! – приходит время вспылить папе. – Просто скажи – что я должен сделать! Просто скажи и все!

– Ты должен ее отговорить!

– Хорошо. Я ее отговорю. Если буду знать от чего, – соглашается отец.

И они снова надолго забывают обо мне, пытаясь что-то друг дружке доказать, выяснить и в чем-то переубедить, не зная, что это совершенно бесполезно, потому что – если женщина согласна с мужчиной, значит – он прав, а если не согласна, значит – он ее муж.

Я вскакиваю с кровати, долго топчусь на месте, тщетно ожидая окончания ссоры и таки не выдерживаю.

– Мама! Папа! – ору я. – Может быть вы перестанете, наконец?!

И они перестают, одновременно впадая в ступор и уставившись на меня двумя парами самых родных на свете глаз.

Все когда-то случается впервые. За последнее время со мной таких «впервые» случилось целых два – я впервые приняла самостоятельное решение и отправила свои документы туда, куда хотела, и впервые позволила себе повысить голос. Не на родителей, а вообще. Еще никогда в жизни я ни на кого не кричала. И сейчас стою, виноватая и перепуганная, втянув голову в плечи, очень сожалея о том, что не родилась на этот свет улиткой и не имею возможности спрятаться в домике. Вся без остатка. Вместе с рожками, которые я вдруг решилась показать и угрызениями совести, вцепившимися в меня в тот самый миг, как только стих мой голос.

Я стою перед родителями, поникшая и раскаявшаяся, ожидая наказания, но то, что происходит дальше, окончательно повергает меня в шок. Вместо того чтобы возмутиться, папа с мамой кидаются ко мне с радостными криками и поцелуями.

– Ура! У ребенка прорезался голос! – кричит папа, а мама тискает меня что есть силы и восклицает:

– Вот видишь, видишь! Мои гены-таки пробили себе дорогу!

– Все! Теперь можно отпускать ее учиться туда, куда она хочет, хоть в Наноград, хоть в Африку! – облегченно вздыхает папа, но мама тут же возражает:

– Куда захочет – можно. Хоть в Африку, но только не в Наноград.

– Я так и знал! – хлопает себя по бедрам отец. – Лара, сколько времени прошло, а ты все не успокоишься.

– А при чем-тут время?! Причем тут время! Это разбитое сердце время лечит, а твою безумную мать не вылечит никто, даже самые лучшие врачи!

– Лариса, заканчивай! – молнии блещут в глазах отца.

– Хорошо, я закончу! Не вопрос. Но учти – Дина поедет жить к твоей матери только через мой труп.

Теперь я попробую вам кое-что прояснить. Дело в том, что в Нанограде живет папина мама и моя бабушка – Софья Аркадьевна Суходольская, от которой меня отлучили еще в младенчестве по причине не схожести характеров невестки и свекрови. Поженившись, папа с мамой прожили в профессорской квартире бабушкиного первого мужа, папиного отца, и моего именитого, и теперь уже покойного, дедушки менее полугода и разругались насмерть. Что именно между ними произошло, я вам сказать не смогу, ибо не посвящена в подробности внутрисемейного конфликта. Из обрывков фраз, маминых обвинений и упорного папиного молчания мною был создан жуткий образ невозможной старухи – взбалмошной, выжившей из ума и чуть не лишившей меня отца. Именно этот факт придавал сложившемуся в моем сознании образу фатальные черты нещадного монстра. В детстве мне снились кошмары, в которых то одна, грязная и черная, старуха с клюкой и бородавкой на носу, то другая – пыталась отобрать у меня папу. Старухи снились разные – одна чудовищнее другой, неизменной оставалась лишь бородавка и состояние дичайшего ужаса. Я просыпалась мокрая от слёз и желания побежать в спальню родителей и проверить присутствие отца, которого я очень сильно любила. Поначалу я так и делала – срывалась и бежала к постели отца и падала плашмя ему на грудь, обнимая что есть силы, вцеплялась в него крепко-накрепко, не отодрать. И папа не отдирал. Он брал меня на руки и относил обратно в мою комнату, повторяя всегда одни и те же слова:

– Не бойся, моя девочка. Никто и никогда меня у тебя не отберет. Ты мне веришь?

И я верила. До следующего кошмарного сна.

«Теперь вы меня понимаете? Теперь вы понимаете, почему я не люблю стариков? Это все из-за детских страхов, самых ярких и самых сильно влияющих на дальнейшую взрослую жизнь. Так в один голос говорят все психологи, к которым так любит водить меня мама.»

Конец ознакомительного фрагмента.