Потрясающие открытия Лёшки Скворешникова. Тайна Петровской кузни - Юрий Воищев

Еще один. Другой. Третий!

Не прошло и пяти минут, как мы наловили вдвоем не меньше тридцати пескарей.

— Здорово клюет! — сиял Мишка.

— Вовсю! — соглашался я.

Поглядев на наших пескарей, дядя Сева расстроился, отбросил в сторону недоеденный огурец и взялся за свою удочку. Зашел по колено в воду, взмутил ил ногами и пустил поплавок по течению. Поплавок сразу же повело в сторону.

— Тяни! — завопил Мишка.

Дядя Сева поднял и выволок на берег колючего полосатого окуня. Задумчиво взвесил на ладони и хотел уже было выбросить обратно в реку, но Мишка вырвал окуня у него из рук и отбросил подальше от берега.

— Ты что? — разозлился он. — Еще тот окунь!

Дядя Сева страдальчески улыбнулся, но промолчал.

Он снова зашел в воду. Его поплавок медленно поплыл по течению, потом нехотя утонул, словно крючок зацепился за траву.

Дядя Сева резко подсек. Вода забурлила, на поверхность вынырнул огромный лещ и послушно пошел за леской к берегу. Мишка не выдержал и бросился к нему прямо по воде. Лещ отчаянно ударил хвостом и… сорвался.

— Растяпа! — закричал на Мишку дядя Сева, поспешно засунул в спичечный коробок несколько червяков и умчался вверх по течению.

Мишка надулся и старался на меня не смотреть.

Я вздохнул.

Мишка тоже вздохнул.

— Вот это да! — сказал я.

— Ух и лещ! — загорелся Мишка и сразу сник. — Ну разве я виноват? Ну, скажи, только по-честному.

— Конечно, нет, — соврал я. — С любым могло бы случиться.

Мишка сначала обрадовался, а потом снова погрустнел.

— Ну уж скажешь. С тобой-то этого не случилось…

— У меня выдержка! — похвастался я.

Мишка засопел и перешел на другую сторону заливчика.

Стемнело.

Я поймал еще десяток пескарей и окуньков. Ничего себе, величиной с ладонь!

А Мишке посчастливилось. Он напал на стаю ершей и притащил их штук пятьдесят.

Мы почистили всю рыбу, развели костер, даже уху успели сварить — а дяди Севы все еще не было.

— Может, утонул? — испугался вдруг Мишка.

— Что ты, — успокаивал я его, а у самого на душе было еще как тревожно. — Придет.

— Вот и отпускай его одного, — проворчал Мишка. — Да еще с ночевкой. Хорошо, что мы с ним пошли! А то бы он без нас пропал.

— Как пить дать, — пошутил я. — Только неизвестно, кого с кем отпускали. Его — с нами или нас — с ним?

Мы засмеялись.

Послышались шаги.

Мишка вскочил.

К костру подошел дядя Сева и бросил на траву что-то тяжелое.

Подул ветер и заиграл длинными языками пламени. Мы остолбенели. В траве лежал здоровенный сазан. Не вру, больше моей руки! Толстый-претолстый! А на жабрах у него висели пиявки.

— Не клюет что-то, — пожаловался дядя Сева.

— Ничего себе не клюет! — воскликнул Мишка.

Мы с ним чуть не передрались из-за сазана. Каждому хотелось его потрогать, взвесить на руках, полюбоваться им.

— Ну, давайте, что там у вас, — засмеялся дядя Сева. — Заслужил?

— Еще как заслужил!

Я дул на обжигающую губы уху и невольно думал: повезло Мишке. Такую рыбину домой привезут. А у меня завтра спросят: ну как, рыбак, где твоя рыба? А мне и показать нечего, кроме пескарей. Ну, этих ты можешь и у дома ловить, — скажут родители. Нечего, мол, с ночевкой ходить в даль такую. И без Дона спокойно обойдешься! А разве они понимают, что раз на раз не приходится? Главное — настойчивость, терпение, выдержка. Лишь бы что-нибудь большое попалось — вытащить я сумею. Ну разве я виноват, что сегодня сазан у дяди Севы клюнул, а не у меня?! А вот лещ у него сорвался. А у меня бы ни за что, как бы там Мишка ни бегал вокруг него. У меня что на крючке, то на берегу!

А вообще-то справедливо, конечно, что дядя Сева сазана поймал. Он в гости приехал. Да и нам краснеть не придется, что мы его на Дон завлекли. А то сказал бы потом, что мы его обманули. Теперь-то он сам убедился, что мы не какие-то там трепачи, а всегда правду в глаза режем. Сказали ему, что лещи берут, — и берут! Не говорили ему про сазанов — и то попался! Да еще какой!

Мы опустошили котелок до самого дна.

Потом мы лежали на сене и молчали.

Тихо журчал ручей.

— Леша, а ты когда-нибудь ночевал на реке? — спросил Мишка.

Я хотел соврать, но потом признался:

— Нет. А ты?

Мишка даже заворочался, так трудно было ему признаться, что тоже нет. Помолчал немного, а потом:

— Не-е…

Небо было усыпано миллионами, нет, миллиардами, нет, миллионами миллиардов звезд. Маленьких и больших, тусклых и ярких. Если пристально смотреть на звезды, они расплываются. А если взглянуть на них мельком, они яркие, холодные, далекие. Никогда не видел такого неба. Над городом оно совсем другое. Там на него даже внимания не обращаешь. И потом дома мешают во всю ширь взглянуть. А здесь небо огромное, и нет ему ни конца, ни края. И если задуматься и долго-долго смотреть в небо, то кажется, что никого кругом нет. А только ты и небо. И даже становится как-то немножко не по себе. Нет, не то, чтобы страшно… Совсем нет, а что-то другое. Странно как-то. Я даже представил себе почему-то пещерных жителей, наших далеких предков. Они вот так же лежали на траве и смотрели в небо. И, наверное, думали, что звезды — очень и очень маленькие. И совсем не знали, что это далекие-предалекие миры, что звезды во много раз больше, чем солнце. А луна меньше самой маленькой звезды.

Интересно все-таки, раньше я никогда не обращал внимания на небо. Ну, небо и небо. А сейчас я открыл его для себя.

Небо спокойно смотрело на нас и подмигивало сотнями глаз-звезд. Небо и улыбаться умеет. Когда на нем месяц, оно улыбается. Ведь месяц похож на улыбающийся рот, правда? Не верите, посмотрите когда-нибудь.

Я заснул.

Дядя Сева разбудил нас на самой заре.

Река была окутана паром. Я никогда раньше не видел рассвета на реке. Не видел реки в пелене тумана, не видел встающего солнца, не видел травы, унизанной ожерельями росы. И никогда не дышал таким воздухом.

Все просыпалось вокруг: деревья, вода, трава, земля и ручей…

На востоке поднималось солнце. Огромное солнце выходило словно из земли. Оно вставало за деревьями, такими искрящимися, с четкими черными стволами.

Над водой закружились сотни вертолетов — стрекоз. А река дымилась, словно отдавая холод, накопленный за ночь.

— Пусть всегда будет солнце… — потихонечку напевал Мишка, разматывая удочку.

Хорошо, что оно светит. Да еще как светит!

Хорошо, что оно веселое. Да еще какое веселое!

Главное — мы его видим каждый день. И оно никогда не прогуливает, не то, что мы!

Раньше я никогда не обращал внимания на солнце. Светит — и ладно. А сегодня заново открыл его для себя…

Опять пошли пескари. Даже дядя Сева не мог ничего поймать, кроме «этих проклятых пескарей», как он сказал.

И он опять от нас убежал на свое вчерашнее место.

Мы с Мишкой переглянулись и тут же двинулись за ним.

Дядя Сева остановился на голом, открытом берегу, изрытом коровьими копытами. Река внизу была желтая, загадочная. Она закручивалась десятками воронок и кружила в водоворотах юркие щепки.

Дядя Сева сделал длиннющий отпуск, наживил свежего червяка и закинул подальше от берега.

Мы с Мишкой сделали то же самое.

Течение быстро снесло наши лески, и мы все трое перезакинули удочки.

И снова течение снесло их. И не было ни единой поклевки.

И опять мы перезакинули.

Так мы трудились часа два. И все без толку. Даже надоело.

А потом… Мишкину удочку согнуло чуть ли не пополам.

— Тяни, тяни! — командовал Мишка сам себе и бежал по берегу, боясь, что рыба порвет леску.

— Дядь! — взмолился он.

Дядя Сева даже не обернулся:

— Сам тащи. Приучайся самостоятельно.

Мишка вылетел на открытый песчаный берег и решительно потянул удочку к себе. Из глубины вынырнул широченный лещ и бешено заплескался. Но Мишка дал глотнуть ему воздуха и, стараясь, чтобы голова леща не скрылась в воде, осторожно подвел его к берегу. И с размаху плюхнулся на него. Только брызги полетели.

Крепко прижав леща к груди, Мишка подальше отбежал от берега. Он прыгал с лещом в руках в густой траве и орал как бешеный:

— Поймал! Поймал! Сам поймал!

— Тихо! — гаркнул дядя Сева. — Рыбу распугаешь!

Мишка сразу притих. Быстро отнес леща к нашему стогу и закинул удочку точь-в-точь на прежнее место.

Внезапно мой поплавок лег набок, полежал так секунду, словно ему начхать на течение, и… скрылся под водой.

— Клюет, — зашипел дядя Сева.

Но я выждал немного — поплавок все не появлялся — и с силой подсек. Дальше все было, как у Мишки. Боясь, что рыба оборвет леску, я бежал по берегу и умолял дядю Севу помочь, а он отказывался. Долго выводил леща на песчаный берег, дал ему глотнуть воздуха и плюхнулся на него грудью.