Картины из села Гаврилова - Валерий Воскобойников

— Гаврилово! — отозвался Саша и потихоньку пошёл по деревенской улице вниз с одного длинного холма к другому холму, где стоял старинный дом с колоннами.

Улица была чистая, на земле росла невысокая трава, в глубокой луже купались утята, а рядом ходила стая гусей, и один гусь принялся Сашу разглядывать.

«Не клюнул бы», — подумал Саша и обошёл их стороной.

На скамейке около избы сидели две старушки, и Саша, как учил отец, с ними поздоровался.

Старушки закивали.

— Сашка из Ленинграда, Михаил привёз, — сказала одна.

— Евдокия вчера переживала, а ну Михаил не встретит? — сказала вторая.

Не успел Саша удивиться, что его тут узнали, как вдруг с холма, от старинного дома ему крикнули:

— Александр! Давай-ка иди быстрей!

Под деревом стоял парень в тренировочных штанах и майке.

— Вы меня? — спросил Саша на всякий случай.

— Тебя. Кого же ещё. Ты один Александр. Как доехал? Чаю попил?

— Попил, — ответил растерянно Саша.

— Неудачно приехал — твои ровесники на экскурсии. Одни дачники да старушки с малышатами. Пойдём, музей покажу. Минуту подожди, я переоденусь, а то в майке в музей — некультурно.

Он исчез в избе, стоявшей поблизости, а Саша подумал: «Какой ещё музей!» И тут же на доме с колоннами увидел резную доску: «Народный музей Е. А. Гаврииловой».

«Местный экскурсовод — вот он кто», — решил Саша, но скоро понял, что ошибся. К нему подошёл человек в милицейской форме.

— Пошли, — сказал он.

— Куда? — Саша даже слегка испугался.

— В музей, говорю, пошли.

Только тогда Саша сообразил, что милиционер и есть тот парень. Из кобуры у него выглядывал настоящий пистолет.

— Проходи, — сказал милиционер и открыл большим ключом дверь, — а то мне скоро на дежурство ехать.

Саша двинулся за ним следом по широким крашеным половицам.

— Дому почти два века. Дом — типичный, помещичий. Ты вообще-то к музейному делу как относишься?

— Хорошо, — ответил Саша.

— Молодец! — похвалил милиционер. — Я тоже уважаю. Мы с Ильиным, пока музей собирали, академиками сделались.

И он стал рассказывать историю рода князей Гаврииловых, которым принадлежал дом, а с ним и деревня.

Первый Гавриилов Гаврииловым ещё не был, но был он воином и участником битв Александра Невского. Вот как писал о нём историк Карамзин, изучавший древние рукописи:

«Король шведский послал зятя своего Биргера на ладьях в Неву, к устью Ижоры, с великим числом шведов, норвежцев и финнов. Сей вождь опытный, дотоле счастливый, думал завоевать Ладогу, самый Новгород и велел надменно сказать Александру: „Ратоборствуй со мной, если смеешь; я стою уже в земле твоей”.

Князь и дружина оказали редкое мужество. Александр собственным копьём возложил печать на лицо Биргера. Витязь российский Гавриил Олексич гнал принца, его сына, до самой ладьи, упал с конём в воду, вышел невредим и бодро сразился с воеводою шведским».

Милиционер подвёл Сашу к стене, где на листе под стеклом сохранялась эта историческая цитата.

— Дети Гавриила Олексича стали носить фамилию Гаврииловых и породили несколько знаменитых родов. Кстати, и род Пушкина Александра Сергеевича. Многие были людьми порядочными, защищали русскую землю, хотя, конечно, хлебец кушали крестьянский. — Милиционер перевёл Сашу во вторую комнату. Там стояла старинная мебель, висели картины. — Это главная комната музея, — сказал он. — Сам дом строился при князе Антоне Павловиче Гавриилове. А вот портрет Елизаветы Антоновны, его дочери. Ей наш музей и посвящён.

Саша посмотрел на портрет, и показалось ему, что где-то он недавно видел эту девушку в белом платье, стоящую около белой лошади. Он мог уверенно сказать, что видел её совсем недавно, но где — было не вспомнить.

А милиционер опять заговорил голосом музейного экскурсовода:

— Елизавета Антоновна, чтоб ты знал, известная общественная деятельница. Она основала первую школу для крестьянских детей. И переписывалась с передовыми людьми России. Стихотворение на стене декабрист Пущин, друг Пушкина, ей написал: «Приветствую тебя в твоём уединеньи». Этот портрет притягивает многих зрителей. У нас тут был один художник, он сказал, что в нём наверняка скрыта какая-то тайна.

Саша слушал и снова смотрел на картину, и снова пытался вспомнить, где он видел недавно такую же девушку.

— У нас и в прошлом веке все Гавриловы были грамотными, — продолжал милиционер. — Потому что учились у неё в школе. И статьи она печатала в журнале «Современник», самом передовом в России. С тех пор мы и стали Гавриловыми, а раньше у нас фамилий не было.

— И я тоже — Гаврилов, — удивился Саша.

— Твой отец из нашей деревни, потому и Гаврилов. У всех коренных одна и та же фамилия, а у пришлых — Ильины. Они при Елизавете Антоновне учителями работали. И теперь Ильин — тоже учитель. — Милиционер взглянул на часы. — Пора. Пойдём, покажу ещё одну музейную ценность, а последний отдел — в другой раз.

Он достал из кармана милицейских брюк большой ключ, проскрежетал замком и открыл толстую деревянную дверь. Здесь, в узкой каморке на стене напротив окна висели две небольшие картины. Они были похожи на иконы, но лишь похожи — Николай Павлович как раз зимой объяснял Саше, что первые русские портретисты вышли из иконописцев. И портреты писали как иконы. Даже на специальных досках.

— Парсуны? — вспомнил Саша их название.

— Точно! — Милиционер посмотрел на него с уважением, потому что не всякий знает такое слово. — Редчайшие! С трудом их отвоевали от ваших, из Русского музея, — хотели забрать к себе, говорят, для такой ценности необходимо специальное охранение. Елизавета Антоновна Гавриилова рассказывала деду нашего Ильина, что это портреты её предков времён царя Алексея.

Они вышли на крыльцо, Саша зажмурился от солнца, а милиционер засмеялся:

— Вот и художница к нам идёт.

По улице с холма напротив спускалась Света.

С этюдником через плечо, в лёгком сарафанчике она шла к ним и удивлённо смотрела на Сашу.

— Что вы так разглядываете друг друга, — засмеялся милиционер, — или не знакомы?

— Мы… мы знакомы, — сказал Саша, заикаясь.

— Ты же в Крым поехал? — удивилась Света.

— В Крым, конечно, в Крым, — счастливо говорил Саша, когда она приблизилась. — Только сначала в деревню к родственникам.

— И я тоже — к родственникам. Ведь я же — Гаврилова.

— Так и я — Гаврилов.

Милиционер послушал их разговор, а потом сказал разочарованно:

— Вы и правда знакомы.

— Саша у нас натурщиком был, — объяснила Света.

Эти слова: «у нас» и «натурщиком» Сашу слегка кольнули. Никакой он не натурщик, а сам по себе. Сначала остановила на улице, уговорила помочь, а теперь натурщиком называет. Но эта обида быстро прошла, потому что Света сказала:

— Пошли, покажу место, где буду писать этюды.

На холм вела неширокая извилистая дорога с примятой по бокам травой, а на холме возвышалось белое здание с колокольней.

— Смотри!

Света неожиданно остановилась посредине холма.

Саша оглянулся вокруг и почувствовал в сердце тихое волнение. Внизу голубой дугой извивалась река, справа поднималась по холму деревенская улица с бревенчатыми избами, деревьями и огородами, слева по другому холму тянулась берёзовая аллея, а позади вырастало и уходило к небу белое здание с колокольней.

— Я вчера, как пришла сюда, сразу поняла — это место для этюдов, — сказала Света.

— Эй! — позвал их вдруг мальчишеский голос, когда они шли уже по деревенской улице. — Люди! — Голос шёл вроде бы с большого тополя. — Куда смотрите? Я на крыше!

Тополь заслонял крышу дома. Саша чуть наклонился и увидел на железной, вполовину покрашенной крыше человека в засученных до колен штанах. На голых ногах у него были кляксы голубой краски.

— Откуда приехали?

— Из Ленинграда, — ответил Саша.

— Брат с сестрой, что ли?

— Почему обязательно брат! — Света даже пожала плечами. — Мы знакомые, Саша у нас натурщиком был.

— Понятно, — ответил человек с крыши, хотя было видно, что он ничего не понял.

Они смотрели на него снизу вверх и молчали.

— У меня стремянка упала, а в крапиву прыгать неохота.

Саша и Света неуверенно открыли калитку и подошли к стремянке. Стремянка оказалась тяжёлой.

— Так вас Саша и Света зовут? А меня Федькой. — Он соскочил на землю. — Вы, значит, друг дружке натурщики? Это всё равно что как — двоюродные?

— Натурщик — это значит модель, которую рисуют с натуры. Только живая, — пояснила Света.

— Ясно, — проговорил Федька, хоть ему было снова ничего не ясно. — Видали там анекдот? Туристы приехали к Протоке, рыбу хотят ловить, а туда даже ёрш не заходит. Как Я тут крышу крашу, ничего? — перебил он самого себя.