Гутенбергские пророки. Сборник статей о фантастике - Станислав Бескаравайный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В качестве примера можно привести роль английского языка в диалогах персонажей будущего. Сейчас это язык мировой науки и международного общения. Увидим ли мы повторение салонных разговоров у Анны Павловны Шерер, которые велись большей частью на французском; появится ли большое количество гибридных шуточек в стиле В. Пелевина; или же возникнет совершенно новый устойчивый жаргон, наподобие того, что описал С. Жарковский в «Я, Хобо»? А может русский язык сделает своими все англицизмы, как освоил голландские слова в петровскую эпоху?
Сейчас мы видим два процесса. С одной стороны бешеное по скорости переваривание, усвоение русским языком иностранных слов. Файл, ксерокс, сервер, менеджер, мерчандайзер и т. п. Причем часть слов, за несколько лет пройдя путь от жаргонизма до общепризнанного термина, уже стала исчезать – «дискета» уходит вместе с «3,5 дюймовым диском», ей на смену спешит «флэшка». Часто прямые кальки из английского языка приобретают своё значение: «зафрендить» не означает «подружиться», и вообще – «кого хочешь „лайкай“, а люби – меня». С другой стороны – растет уровень владения английским языком. Умеренное владение им стало обязательно для образованного человека и есть множество профессий, где без хорошего английского вообще никак.
Соответственно, если действие романа происходит через тридцать-сорок лет, то рационально было бы предположить, что в русской речи персонажей будет несколько новый английских слов, разной степени натурализации. Обычным станет разговор, где будут сочетаться реплики на русском и английском – безо всяких сложностей перевода. «Пиджик», чисто жаргонное смешение языков, которое Б. Акунин попытался предъявить в качестве речи «человека будущего» («Внеклассное чтение») – останется маргинальным. Почему? Для любого пользователя будут легкодоступны образцы английской речи и переводов, освоения новых слов. Сохраняется машина «нормирования языка» – школы, государственная документация, литература и кино, СМИ. Чтобы разговорный язык окончательно свалился на уровень жаргона – требуется тотальный распад государства, общества и культуры. То есть пиджиком могут (и должны) изъясняться персонажи «Мародера» Беркема аль-Атоми. Если предположить состоявшийся крах США и кризис западного мира – описанный, к примеру, во «Флэшбеке» Д. Симмонса или «Распаде» Н. Стивенсона – то английский какое-то время просуществует в качества латыни XXI-го века, причем в Индии эта «латынь» – один из государственных языков. Китайский язык начнет расширение сферы своего применения, но еще не обзаведётся такой широкой интернациональной сетью пользователей, как английский. Увеличится значение испанского, но для постсоветского пространства это будет именно иностранный язык, который имеет смысл учить людям, имеющим дело с Латинской Америкой.
С техническим прогрессом ситуация несколько иная. Когда удается создать хотя бы крошечный кристаллик, который бесконечно воспроизводит себя в будущем, тысячекратно повторяется в проектах и разработках – задать стандарт конструкторского решения – это победа. Проблема в проекции этого решения на другие области. Карданный вал в механике – важнейшее изобретение – только вот обычный инженер не вспоминает про изобретателя Кардано, порой ничего не знает об Италии XVI-го века и уж тем более не обязан следовать ценностям эпохи Возрождения. Чтобы не повторять бесконечно примеры советских парадоксов «лучшие ракеты и плохая обувь», надо воспользоваться понятием «зона разделения труда». Это пространство, где налажено действие единой системы – от изобретения до сбыта. Появление и борьба таких зон, становление единой планетарной системы разделения труда – тема для политэкономических трактатов. Читатели фантастики редко интересуются подобным. Но авторы, конструирующие миры, должны понимать: чтобы изобретение стало «твоим», осмысливалось всем миром через призму твоей культуры – необходимо провести его от случайной формулы в блокноте ученого до прилавка в супермаркете, и реклама над прилавком тоже должен быть твоей. Сейчас «Айфон» собирают в Китае, но весь мир воспринимает этот мобильник, как американский товар – вспоминает Стива Джобса и «общество потребления». Можно предположить самые разные варианты развития мира и постсоветского пространства – и каждому варианту соответствуют свои образы. «Подразделение транснациональной корпорации» – это всегда звено процесса. Какой бы рывок не получалось сделать тамошним разработчикам, «обертку» товара поставит кто-то другой, а осмыслит последствия для общества – третий. Однако для мира, где прогресс двигают вперед только такие корпорации, требуется единая экономика, без пяти минут Земное правительство. «Своя корпорация» для национальной экономики – редкость. Достаточно вспомнить, сколько организаций уровня, скажем, «Росатома», существует на постсоветском пространстве. Но если холодная война возвращается на десятилетия, то соперничество государственных корпораций, которые намертво срастутся с разведками и начнут культивировать разнообразные проявления национализма – неизбежно.
Чтобы наши прогностические романы были сколько-нибудь реалистичны – надо помнить про «окно возможностей», оценивать, какую долю в будущем человечества мы здесь создаем…
Октябрь 2014
2. Пространство предсказания
Пророчества, предсказания, видения о будущем – один из самых устойчивых элементов фантастики. Как фэнтези наполнена бормотанием оракулов, так и научная фантастика редко когда обходится без данных, которые приносит машина времени или обеспечивает хроносдвиг.
Но с чем имеют дело фантасты, воплощающие на страницах своих текстов очередные тексты пророчеств? Какие приемы и комбинации, использующие «сведения о будущем» – будут логичны и непротиворечивы, а какие оставят впечатления хаоса?
Способы увидеть будущее классифицируются сравнительно легко – тут главное не увлекаться разбором бесконечных разновидностей мантики. Для начала необходимо отделить гадание от прогноза. Прогноз, в конечном итоге, это осознанный расчет, это алгоритм. Его автор экстраполирует существующие тенденции, пытается вообразить качественно новые факторы, смоделировать развитие ситуации. Если алгоритм прогноза рассекречен, то любой человек может повторить удачный опыт или убедиться в его ошибочности. Гадание – не может осуществляться без элемента тайны или даже чуда. Пророчество – покровительства высших сил, которое тоже тайна, но еще и заведомо непонятная для человека.
Сложнее с путешествиями во времени и с прямыми указаниями из будущего. Сериал «Путешественник» («Journeyman») демонстрирует журналиста, который перемещается в прошлое – каждый раз, чтобы исправить очередную трагедию. При этом механизм путешествия не проясняются, причины не указываются, люди (или силы), которые выбрали героя и дают ему задания – не раскрываются.
Но бывает, автор «настаивает» на естественнонаучном характере выдуманной им вселенной. С одной стороны любая тайна там лишь неразрешенная загадка. Однако целиком тайну устранить не получается – она сохраняется в виде парадокса. Путешествия во времени немедленно дают такое количество загадок, противоречий, искажений логики, что некая фигура умолчания неизбежно присутствует. При этом сказать, что герои трилогии «Назад в будущее» принимали заведомо внерациональные решения – нельзя. Предсказания (изображения на фотографиях, принесенных из будущего) были не только понятны, и еще имели четкую причинно-следственную связь с другими временами.
Если посмотреть, что общего есть у гадания, пророчества и прогноза, то определение предсказания станет очевидным: предсказание это получение персонажем информации о будущем.
Какими же качествами может характеризоваться предсказание, каковы свойства знаний о грядущем? Эти свойства можно описать с помощью категорий диалектики, противоречия между которыми будут раскрывать те или иные качества предсказания.
Первый показатель, это целостность картины будущего, которая соответствует противоречию между возможностью и действительностью.
Само предсказание начинается с отрывочных сведений. Персонажи получают информацию о некоей потенциальной возможности. «Нарезка» будущего может быть любой – тут и любовь и деньги, и случайный выстрел в любимую вазу, и роковая рыбная косточка. В рассказе А. Бестера «О времени на третьей авеню» герой получил из будущего всего лишь стодолларовую купюру, на которой стояла его подпись в качестве министра финансов США. Любой оракул, почти все вещуньи, большая часть гадателей – видят в будущем лишь отдельные куски, некие фрагменты.
Сюжеты множества произведений вращаются вокруг одного и того же приёма – герои видели неясный отрывок из будущего, думали, что увиденные события предопределены (или же наоборот, поправимы), но не знали полной картины, потому и жестоко ошиблись. Один из самых известных примеров в кинематографии – «Звездные войны. Месть ситхов»: герой видит в будущем смерть своей жены, и в попытке спасти её, не только предает соратников, но и обрекает супругу на смерть.