ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта - Виталий Никольский

Несмотря на крутой поворот во взаимоотношениях с Германией, подавляющее большинство советских людей слепо верило в мудрость сталинских предначертаний, мощь своей армии, желание правительства сохранить мир любой ценой.

Твердое убеждение, что немецкий пролетариат не будет воевать с первым в мире социалистическим государством и что первый день войны с СССР будет последним днем фашизма, являлось господствующим во всех слоях советского общества, и от него с тяжелыми жертвами пришлось постепенно избавляться уже в ходе войны.

Благодаря легким победам над панской Польшей и освобождению украинцев и белорусов в сентябре 1939 года, присоединению почти без потерь Бессарабии и Северной Буковины в июне 1940 года (с образованием в августе того же года Молдавской ССР), победе наших войск над японскими захватчиками в районе Халхин-Гола в августе 1940 года у многих от успехов закружилась голова. Присоединение к стране социализма в течение нескольких месяцев без потерь республик и больших территорий Западной Украины и Белоруссии было предметным доказательством правильности сталинской внешней и внутренней политики.

Гремели речи, марши, песни: «Если завтра война, / Если завтра в поход…», «Любимый город может спать спокойно…», «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин, / И первый маршал в бой нас поведет…» и другие подобные произведения.

В освобожденных областях устанавливалась советская власть. При этом не всегда учитывались собственные ошибки во внутренней политике, которая считалась всеми, в том числе непосредственно осуществлявшими ее, абсолютно непогрешимой.

Общий подъем несколько омрачали события на Карельском перешейке, где с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года «войска Ленинградского военного округа», поддержанные соединениями из ряда внутренних округов, вели войну с финнами. Расчеты на то, что созданное из числа финских коммунистов правительство поведет за собою весь народ Финляндии, не оправдались. Поддержанные в первую очередь гитлеровской Германией, показавшей в так называемом финском вопросе удивительное единство со своими врагами Англией и Францией, финны упорно сопротивлялись и были сломлены лишь ценой больших жертв и трехмесячных кровопролитных боев.

Государственное руководство страной, казалось, любой ценой пыталось избежать большой войны. Эти стремления отвечали чаяниям народа, который верил своему правительству, партии, вождю.

Тем временем в Разведуправление продолжали стекаться со всего мира тревожные сведения. Фашистская Германия в генерал-губернаторстве (так оккупанты назвали Польшу), Чехословакии (разделенной на протекторат Чехии и Моравии и Словакию), Румынии, Венгрии и Болгарии концентрировала свои войска открыто и под видом многочисленных миссий и советников. РО штабов приграничных военных округов доносили о концентрации немецких войск в приграничной полосе, превышающей все допустимые в мирное время нормы между соседними странами. То, что нападение фашистов неизбежно, становилось все яснее. Поступали сведения о сроках начала войны. Как в последующем оказалось, они были реальными и отличались друг от друга на несколько недель и даже дней.

Вся эта масса информации обрабатывалась, систематизировалась, докладывалась руководству РУ и Генштаба, которое, зная отрицательное мнение Сталина о возможности нападения Германии на СССР, изощрялось в стремлении охаять источники этих правдивых сведений, которые наши замечательные люди-патриоты и интернационалисты-иностранцы добывали в разных точках земного шара с риском для жизни. Разведка неохотно рекламирует своих героев, но уже сейчас известны имена Рихарда Зорге, Льва Маневича, Владимира Заимова, Ивана Винарова, Алексея Коробицына, добывавших ценную информацию в предвоенный период и во время войны в Японии, Италии, Бельгии, Германии, Румынии и других странах. Заслуги героев-разведчиков, как и таланты гениев, зачастую становятся известны лишь после их смерти.

Информация продолжала поступать. Умолчать о ней было невозможно. Ее докладывали руководству, но начальники управления генерал-лейтенант Голиков Ф.И., а в последующем генерал-майор А.П.Панфилов снабжали ее комментариями и резолюциями, сводящими на нет существо донесений.

Так, на одном солидном докладе, содержащем расчеты и даты предполагаемого нападения, начальник РУ Панфилов начертал резолюцию: «Английские инсинуации, имеющие целью столкнуть нас лбами с Германией».

Понятно, что донесения, обработанные таким образом, соответствовали внутреннему убеждению Сталина, они действовали успокаивающе, не могли вызвать нежелательной реакции, а все знали, насколько решительна и остра она могла быть. То, что источников такой правдивой информации стали относить к числу двойников, предателей, врагов народа, карьеристов не интересовало.

В сентябре 1939 года из Варшавы прибыл в РУ бывший военный атташе (ВАТ) СССР в Польше генерал-майор П.С.Рыбалко, который настоятельно рекомендовал усилить разведку против немцев. В ответ Панфилов бестактно заявил ему, что в разведке дуракам нет места, и откомандировал его в войска. Говорят, что в 1943 году генерал-майор Панфилов был назначен командиром танковой бригады в корпус генерал-лейтенанта Рыбалко, и последний не без иронии напомнил Панфилову, что служить ему с дураком будет, очевидно, нелегко. Но в корпусе оставил.

Понятно, что от такого рода руководителей было трудно ожидать объективности, партийной принципиальности и государственной мудрости.

А события нарастали с катастрофической быстротой. Из РО приграничных военных округов, от многочисленных разведчиков и агентов в различных точках земного шара продолжали поступать сотни донесений, одно тревожнее другого. Они докладывались с соответствующими комментариями руководству, добросовестно учитывались и подшивались к делу. На полноте и убедительности докладываемой правительству информации о намерениях Германии напасть на СССР губительно сказывалась децентрализация добывающего разведывательного аппарата за рубежом и двух самостоятельных органов — РУ РККА и НКВД. Зарубежный аппарат, подчиненный Берии, также получал данные о подготовке Германии к агрессии, но всесильный Лаврентий Павлович, зная недоверчивость и всемерное стремление Сталина любой ценой оттянуть столкновение с немцами, успокаивал его и убеждал в нереальности войны с ними. Менее влиятельное руководство РУ не столько следило за объективностью полученных сведений и своевременностью их мотивированного доклада, сколько за тем, чтобы не разгневать этими сведениями члена политбюро ЦК ВКП(б) Берию и не вызвать, в лучшем случае, с его стороны строгих организационных, а может быть, и внесудебных санкций. А насколько они были строги, было известно в достаточной мере.