Путешествие за тайной ЦАРСКОЕ ЗОЛОТО - Валерий Курносов

В архивах сохранился рукописный вариант мандата Андрушкевича № 2123 от 27 июля, который гласил:

«Предъявитель сего инспектор Народного Банка К.П. Андрушкевич назначен Комендантом по выполнению поручения Совета Народных Комиссаров особой важности, в связи с эвакуацией ценностей Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Предлагаю всем местным Советам, Командующим Фронтами, Комиссарам и Начальникам Отдельных военных и Гражданских Частей оказывать упомянутому Андрушкевичу всяческое содействие, принимая все его распоряжения, предложения и указания к безотлагательному и точному выполнению.

За всякое неисполнение, промедление, недобросовестность и тому подобные поступки виновные подлежат строгой ответственности.

Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов

(Ленин).

За Управляющего делами Совета Народных Комиссаров

Н. Горбунов

Главный Комиссар — Управляющий Народного Банка

Т. Попов

Секретарь СоветаЛ. Фотиева».

В этот же день Ленин подписал распоряжение Нижегородскому Совету об обеспечении чрезвычайных комиссаров необходимым количеством средств водного транспорта, Казанскому Совету и командующему Восточным фронтом Вацетису было предписано оказывать всяческое содействие Наконечному и Андрушкевичу.

Авторы официальной летописи Казанского отделения Госбанка — книги «Банк на все времена», свидетельствуют: «Предполагалось переправить содержимое кладовых Казанского банка в Нижний Новгород. К казанским пристаням прибыла специальная экспедиция: четыре буксира с четырьмя баржами и два моторных катера».

В тот же день, 27 июля 1918 года, главный комиссар Народного банка Попов информировал управляющего Казанским отделением Нарбанка о назначении комиссаров для эвакуации ценностей из Казани. Среди прочего, в секретной телеграмме № 1630 значилось: «Предлагаю Вам не чинить никаких препятствий означенным лицам, в случае решения их эвакуировать из Казанского Отделения ценности. Комиссар НАКОНЕЧНЫЙ уполномочен мною иметь общее наблюдение за кладовыми Казанского Отделения».

Марьин позже называл и другие фамилии уполномоченных:

«В числе комиссаров были — Наконечный, Дубринский, Леонов и двое других, фамилий коих не помню. Накануне или дня за два я получил телеграфный запрос за подписями Ленина и Попова — высказаться, не представляется ли целесообразным заделать кирпичом и цементом подвальные помещения, в коих хранились ценности, или закопать их во дворе банка, сравняв с землей. На этот запрос я ответил, что эта мера едва ли поможет спасти ценности в случае захвата Казани неприятелем, так как нахождение ценностей в банке в большом количестве и бывшие в течение лета их перевозки, совершавшиеся большей частью по ночам, всё же не были секретом для населения города».

В это время служащие казанского филиала Госбанка начинают пересчет государственного золотого запаса, готовят ящики для его вывоза в Москву или Коломну. Чуть позже в Казань из Нижнего прибыли буксиры и баржи. Москва назначает 5 августа 1918 года датой эвакуации казанских ценностей.

«В день прибытия мы, т. е. чрезвычайная комиссия и я, — свидетельствовал Марьин, — приступили к обсуждению вопроса о выгрузке из кладовых и погрузке на пароходы и баржи ценностей. Пристани отстояли в верстах 5–6 от здания банка. Необходимо было договориться с командующим фронтом и властями управления трамвая, так как перевозку решено было производить в трамвайных вагонах, добыть необходимое количество тачек и материалов для устройства мостиков во дворе банка и на пристанях, а также достать необходимую рабочую силу. Приготовления эти заняли несколько дней».

В рапорте на имя главного комиссара Народного банка в сентябре 1918 года комиссар Измайлов напишет:

«Предварительные переговоры по вопросу об эвакуации велись с ним (Марьиным. — В.К.) непосредственно Чрезвыч. Комиссаром Наконечным и Комендантом Чрезв. поручения К. Андру шкевичем, и с их слов и разговоров я вывел заключение, что Марьин ведет особую политику, стараясь затягивать все подготовительные вопросы по эвакуации, считая, например, необходимым самую тщательную заделку золота и ценностей, пересыпку их в новые хранилища, пересчет всех ценностей, что должно было занять много времени. В то время я думал, что такое его отношение вызвано тем, что Марьин, как старый банковский служака-формалист до мозга костей, и поэтому все эти его предложения вызываются желанием соблюсти все решительно формальности и предусмотреть все возможное, чтобы как-нибудь не нарушить каких-либо банковских правил».

Марьин действительно тормозил ход эвакуации ценностей из Казани. Позже он признавался: «…среди служащих (банка. — В.К.) высказывалось мнение, что золотой фонд как принадлежащий государству в целом должен был во время гражданской борьбы оставаться неприкосновенным и достаться той власти, которая окончательно утвердится в стране»…

Лихорадочная эвакуация

В Симбирске войска самарского КОМУЧа установили на баржу две шестидюймовые пушки Шнейдера, сняли с правого берега Волги свои части, погрузили их на пароходы и отправились речным десантом к Казани. С 1 августа они начали движение по территории Казанской губернии, от чего местную власть большевиков залихорадило. Угроза золотому хранилищу России стала предельно конкретной.

В подвальных кладовых Казанского отделения Народного банка служащие спешно укладывали золото в солдатские вещмешки, а те, в свою очередь, упаковывались в большие мешки и зашивались. А потом размещались в деревянных ящиках. 3 августа сотрудники написали управляющему отделением письмо, в котором просили срочно оплатить сверхурочные работы в банке, возникшие в связи с хаосом в банковских документах во время экстренного вывоза ценностей с запада России в Казань. В тот же день администрация учреждения доплатила сотрудникам за четыре месяца 3044 рубля. По всему чувствовалось, что служащие ждут конца советской власти и желают успеть с финансовыми расчетами до ее падения.

3 августа управляющий отделением Нарбанка Петр Марьин обращается письмом в губернский военный комиссариат: «Казанское отделение просит отпустить два грузовых автомобиля для спешной вывозки инвентаря, книг, имущества и дел в связи с эвакуацией ценностей».

4 августа разведка КОМУЧа вошла в обезлюдевшие уездные Тетюши, расположенные в 180 километрах от Казани, на правом берегу Волги. Военные связисты «народной армии» соединились по телефону с Казанью и перепугали командование Восточного фронта Красной Армии «приветом» от подполковника Владимира Каппеля и иностранных легионеров.

Встревоженные большевики экстренно провели совещание Казанского комитета РКП (б). «Ни у кого не было ни малейшей уверенности, что Казань не будет взята чехами, — вспоминал участник совещания, 24-летний редактор газеты “Гражданская война”, латыш Карл Грасис. — Отсюда вытекал ряд решений: первое и самое важное — во что бы то ни стало вывезти золотой фонд…».

Красные войска отступили на север к Богородску (современное Камское Устье), который защищал отряд анархистов под командованием эсера-максималиста Н. Трофимовского, бывшего приближенного мятежного командующего Восточным фронтом Михаила Муравьева. Председатель ЧК на Восточном фронте Мартын Лацис признавался, что направление буйных анархистов Трофимовского к Богородску «было продиктовано не столько желанием усилить фронт, сколько стремлением избавиться от этого бандита». В докладе Троцкому командующий фронтом Вацетис сообщал: «…они не обладают никакой боеспособностью, это такие части, которые я выкинул из Казани вопреки их желанию и за неимением лучших».

При первых же выстрелах с пароходов симбирской флотилии КОМУЧа Трофимовский отдал приказ об отступлении, сел на пароход «Миссури» и мимо Казани бежал вверх по Волге — в Чебоксары. Чешские легионеры совместно с офицерами Каппеля заняли ключевую позицию в устье Камы.

Марьину и «комиссару по выполнению поручения особой важности, связанного с эвакуацией ценностей» Илларию Наконечному 4 августа приходит из Москвы телеграмма главкомиссара Нарбанка Тихона Попова: «Эвакуируйте все золото возможности и все серебро откуда бы ни поступило».

Но было уже слишком поздно. Караваном из 6 пароходов и 15 вспомогательных судов КОМУЧа командовал 21-летний мичман Георгий (Генрих) Мейрер. Он вспоминал, как 5 августа верстах в двенадцати до Казани, у села Нижний Услон, речная экспедиция наткнулась на брошенные на реке «…пароходы и баржи, оставленные позади красными. Одна из барж была нагружена бакалейными товарами. Найденный шоколад был сейчас же разделен по судам, и проголодавшаяся команда буквально им объелась».