Так и живем - Артем Савенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Что могло меня так радовать?» ― думал я и не находил ни одного ответа. Так или иначе, от этого мне не плохо, а даже очень хорошо, поэтому даже все утренние дела проделывались с бодростью и интересом.
Погода и правда радовала, и я решил пройтись на работу пешком. Я встал чуть раньше, сэкономив немного времени, и завтрак на позитиве прошел быстрее. И теперь имелось семь минут в запасе, которые давали возможность пройтись пешком, а не сидеть в мрачном автобусе с кучей недовольных невыспавшихся лиц, которые в большинстве своем едут на нелюбимую работу, в надежде побыстрее с нее уйти, чтобы заниматься настоящими любимыми делами ― не включая мозг, смотреть лжеполитические ток-шоу, чтобы не общаться с семьей.
В дороге, как оказалось, мне встретилось очень даже много людей радостных, живых. Если сравнивать улицу и общественный транспорт, то на улице однозначно найдешь положительных эмоций больше, чем в душном автобусе. Может, это из-за физической нагрузки, которую получаешь, пока одолеваешь свой путь, а может, огромное скопление людей в одной точке вызывает негатив.
Провинциальные города никому не нужны. В столице, если кто-то хочет выйти из системы и пропагандирует это, то его могут поддержать, пойти за ним. Казалось бы, всего лишь маленький винтик отпал от большой системы, но механизм все же начнет тормозить, работать по-другому! Работать, но уже не так, как раньше. Там, далеко за МКАД, где-нибудь в Ульяновске, от мелкой детали ничего не зависит, выпал ― тебя сожрут и сомнут, и все будет по-прежнему. Тут нет правозащитников, «Макдоналдса» и цивилизации, напротив старых гнилых домов красуются высоченные богатые замки, и все верят, что туда не добраться, что власть дана Богом, мы можем лишь сетовать на несправедливость и продолжать ничего не делать.
Хорошо это или плохо, можно судить долго. С одной стороны, конечно, плохо. Однако существует и другие стороны. Например, взаимопомощь и взаимовыручка. В бедности все щедрые. Человек может с тобой поделиться хлебом, которого ему из-за этого не хватит на завтра, однако он поможет и сделает это даже не за «спасибо», а просто так, душа у человека такая. Станет кому-то плохо или прохожий от голода начнет корчиться ― как поступят люди в столице и как в провинции? И там и там первым делом достанут телефон. Вот только в Москве ― чтобы все это снять на камеру и потом рассказать подписчикам, какой «треш» он видел, и заработать на этом. «Замкадовские» же позвонят куда надо и попытаются помочь. Тут люди выбрали другие ценности ― коллективные, Советский Союз в душе. Разве плохо это?
Со мной поздоровалось несколько человек, может, ошиблись, может, я их не помню, но я сделал то же самое в ответ и, как ни странно, зарядился еще больше. Казалось, будто я в фильме Челентано ― иду, танцую и весь мир остановился…
Пришло сообщение:
«Привет. Встретимся сегодня в нашем кафе?»
«Да».
Что сегодня за день? Появилась дрожь, но приятная, сердце заколотилось, появилось волнение. Дело в том, что мне написала Оля. Кто она? Да просто моя любовь! Сразу появляется вопрос, почему я выбрал Машу, а не ее? Ответ на вопрос слишком человеческий… обыденный. Расстался с любовью, дальше гордость, все дела… пока она остывала, остыли и мы, дальше ― разошлись и начали другие отношения. Обиды, все дела, а дела скверные… Когда осознаешь, что любишь, а уже поздно, тебя уже ненавидят, появляются другие, по крайне мере, так кажется. Ты сам не остаешься в одиночестве, такие же Маши всегда найдут подход. Идя вверх по «карьерной лестнице», они наступают на тебя, как на ступеньку, своими красивыми каблучками оставляя след и исчезая. Но для тебя должно пройти время, чтобы этот след сошел, и ты так и продолжаешь лежать на том же месте, пока твой подъезд не снесут, оставив памятник с надписью «Тут жил тот самый, один из миллиарда, которого не вспомнят через пару месяцев».
Оля! Она приходит ко мне во снах. Это тот случай, когда я просыпаюсь с улыбкой, но когда осознаю, что это сновидение, а не реальность, ― грущу. В последний раз мне снилось, что я выбираю между двумя дамами, на ком бы мне жениться. Трудный выбор, и, казалось, я принял нужное решение, но тут появилась Оля, позвала собой ― и все… Я уже не люблю тех, с кем собирался пару мгновений назад связать свою жизнь, а бегу в надежде хотя бы прикоснуться к руке той самой… Наверное, грустно и жалко смотреть на взрослого парня, настолько погруженного в грезы, при этом ничего не сделавшего или не пытающегося сделать, а только лишь ожидающего чуда. Тем не менее оно пришло, есть возможность поговорить с ней, а может, и что-то большее возможно, душа разрывается от догадок и счастья, связанного с ними. Про Машу уже и забыл… А кто это?
– Добрый день! Проходите, пожалуйста! Хорошего дня! ― на посту охранника чаще всего находятся дядьки, у которых нет никакого желания развиваться.
Порой удивляешься и даже восхищаешься людьми, которые могут так долго ничего не делать. Однажды я видел такого человека ― шесть часов он стоял и просто смотрел, ничего не делая, не разговаривая ни с кем. Просто охрана, ну если это можно так назвать. Мне кажется, таких натаскивают в показательных войсках, где тренируют солдат стоять у вечного огня или нести вахту ― просто стоя, без движений, смотря вперед, держась только лишь на своей гордости за оказанную честь, которая, в свою очередь, навязана лжепатриотическим воспитанием в армии.
Наши охранники в большинстве своем ненавидят людей. Молодые ― так как чувствуют угнетенность, возможно, их ровесники имеют более высокое положение, и за то, что на них вообще никто не обращает никакого внимания. Те, кто старше ― просто ненавидят, без причины, за существование. Даже как-то ходили слухи, что те охранники, которые поспортивнее, принимали заказы от руководства и «устраивали темную» для неугодных. Таким мог оказаться и я, но вот в чем странность ― охранник пожелал хорошего дня, да еще и с улыбкой! Я сначала испугался, решил, что меня наверняка хотят убить, именно такими были первые мысли. Немного подумав, я решил, что нет причин опасаться, это лишь вежливость. Позитив начал зашкаливать, вызывайте специалистов…
Обстановка в офисе царила странная, немного неприятная. На меня смотрели, как на человека, приговоренного к казни. Один, два… семь
