Ученик хрониста. Хроники земли Фимбульветер - Татьяна Авлошенко

Все это случилось пять лет назад.

Глава 2

Утро начинается с грохота посуды. Не знаю, что Гудрун делает с кастрюлями и сковородками, но, судя по звукам, с размаху бросает их на пол. Сон в ужасе спасается бегством.

Хочется поваляться еще, но комната за ночь выстудилась, и холод пробирается даже под одеяло. Глубоко вдохнув, выскакиваю из постели. Надо успеть одеться, пока ошалевшая от такой наглости холодрыга не успела приняться за меня всерьез.

Теперь вниз, на кухню, к горячей печке и согретой воде.

– Ларс!

Из своей комнаты, задумчиво перебирая растрепанную «ночную» косу, выплывает Хельга.

– Ларс! Я не против того, чтобы собака спала в хозяйской постели, но почему твой пес дрыхнет у меня в ногах?

Довольная мордочка Вестри просовывается между коленом сестры и дверным косяком. Кому повезло, так этому хвостатому – ни холод его не пугает, ни заботы грядущего дня не поджидают…

На кухне уже сидит Оле Сван. Взявшая на себя обязанности кухарки Гудрун не терпит в своих владениях посторонних, но капитан городской стражи давно признан родным.

Давно, еще в первый год службы Хельги в Палате Истины, ее вместе с отрядом городской стражи отправили арестовывать шайку дорожных грабителей. Дело было проще некуда – обалдуев, возомнивших себя бандой, побили и связали сами проезжающие, надо было только привезти горе-разбойников в Гехт. День выдался хороший, снег лежал надежный, и конвой решил не толкаться на тракте, а ехать напрямки через равнину. Они успели преодолеть ровно половину пути до города, когда наскочили на гнездо хрустальных пауков. Выжили только Хельга и Оле. Капитан стражи вздумал пофлиртовать с новенькой. Заболтавшись, они отстали на два кхарновых хребта. Могучая рука Свана выбила Хельгу из седла за секунду до того, как вынырнувшая из-под снега снабженная хитиновой «секирой» лапа снесла бы сестре голову.

От хрустальных пауков человеку убежать нельзя. Два часа Хельга и Оле, встав спиной к спине, отбивались от наседающих тварей. Им повезло, что все пауки бросились на мягкую вкусную гладкую добычу, а жилистые лохматые кхарны в ужасе понеслись прочь, никем не преследуемые. Перепуганные животные без седоков примчались домой, в Гехт, и отряд городского ополчения бросился по их следам на помощь людям.

Хельга и Оле сидели в снегу. Так же, как сражались – спина к спине. Вокруг валялись изрубленные хрустальные пауки. Ран у сестры и капитана стражи Гехта было столько, что уже нельзя было разобрать, где на ком кровь своя, а где – соратника.

Смешавшие кровь становятся побратимами.

Постепенно мы привыкли относиться к Оле как к еще одному Къолю, просто пропадавшему где-то тридцать с лишним лет.

В закрытом закутке, где стоит котел нагретой воды, хорошо слышны сетования Гудрун. Сегодня причиной ее огорчения снова стал Вестри. Опять, негодник, разорил свою лежанку! Уже которую подушку ему покупают, а он ее раздерет в клочья и по постелям лазает. Притащил же Ларс псину, спаси Драконы, ничего не делает, а жрет – не напасешься! Не Ларс жрет, а псина, в Ларса вообще еду не затолкаешь. Научился бы хоть корзину с базара носить… Это я, хеск стражник, о собаке…

Ворчать и ругаться Гудрун может сколько хочет. Истина в том, что с тех пор, как появился Вестри, на нашем столе начала частенько появляться жареная курица, любимое лакомство «дармоеда». Раньше домоправительница покупала вкусную птицу редко – считала, что дорого.

На кухне кипение жизни. Хельга, приплясывая голыми пятками на холодном полу, скручивает на затылке косу розой. В зубах пирожок с грибами. Гудрун затягивает на сестре пояс и громко сокрушается – что стоило соне встать на полчаса раньше – и умылась бы, и собралась, и позавтракала нормально. Вдумчиво поедающий пирожок Оле согласно кивает. В ответ возмущенное мычание Хельги: продался за выпечку!

Хорошая они были бы пара, сестра и Сван. Иногда я жалею, что Оле теперь считается нашим братом.

– Некогда тут с вами! – Гудрун грозно грохает на стол дымящийся котелок. – Пейте барк и убирайтесь! Ой, я имела в виду, кружки со стола уберите!

Посуду и оставшиеся пирожки убираем мы с Оле. Хельга, справившись с завтраком, продолжает битву с косой.

– Надоело! Обрежу, будут, как у Ларса, волосы до лопаток!

Сестра и стражник хищно смотрят на мой «хвост». Оле задумчиво чешет по-военному стриженый затылок.

– Тебе не пойдет! – заключает он.

Наконец все накормлены, одеты и собраны. Оле подает Хельге ножны со шпагой, набрасывает ей на плечи черный плащ. Можно отправляться.

Хельга шла первой, но, открыв дверь, обернулась на пороге на возмущенный крик Гудрун: я поставил блюдо с пирожками на скамейку, и Вестри этим воспользовался. Коротышка Оле, почти на полголовы ниже сестры, смотрел поверх ее плеча. Схватив Хельгу за локоть, дюжий стражник втянул ее обратно в дом.

– Это Рэв Драчун, – сказал Оле, рассматривая лежащий на пороге труп. – Помнишь, сколько мы пытались прижать его, Хельга? А теперь известный вор сам явился к двери главного прознатчика Гехта, чтобы помереть на пороге, – у твоих ног, хесса Къоль! – но поторопился. Дела! Не иначе как близок исход Драконов!

– Конечно, близок! – заголосила Гудрун. – Если уж у двери честной женщины людей убивают…

– Странно, – честная женщина, она же главный прознатчик города Гехта опустилась рядом с покойником на одно колено. – Его ударили пять раз. Четыре раны одна над другой, еще одна чуть в стороне…

– Эх, Хельга! – Оле присел рядом. – Не бывала ты при подшкурном обыске. Чего только эти негодяи не выкалывают себе на коже иглой, перемазанной углем. И в каких местах – сказать стыдно. И режут друг друга… Тоже художественно. Молодчик в чем-то провинился перед воровской гильдией, вот его и угробили, наверняка, на глазах у молодняка, чтоб наука была. Потом принесли сюда. Бросили, уж не знаю, тебе для острастки, или наоборот, из уважения – мол, о воре Рэве Драчуне можете больше не заботиться.

– Почему ты думаешь, что его убили не здесь?

– Крови почти нет – раз. Два: когда я шел к вам, покойничек здесь не лежал. Сколько прособирались? Минут сорок, сорок пять? Можно за это время привести человека, пять раз пырнуть его ножом, выбирая место для удара, да еще проделать это так, чтобы в доме ничего не услышали? Он же орать должен! Да и следы одного человека. Видишь? Во-от так убивец к крылечку шел и Рэва нес.

Вестри, взволнованно сопя, просунулся между Оле и Хельгой. Пришлось оттаскивать его за ошейник. Наклонившись к собаке, я близко увидел раны на груди Рэва Драчуна. Глубокие круглые ямки. А когда втыкаешь нож в слежавшийся снег или шляпку гриба, разрез получается узкий и длинный…

– Ларс! Ты почему еще здесь? Гудрун! Успокойся и возьми собаку!

Когда хесса Къоль не дома, с ней лучше не спорить. Вечером все узнаю. Уже закрывая за собой калитку, я услышал:

– Оле, а ведь следы ведут только к крыльцу…

– Нет, Ларс. Эмоции, подробности… Так ты можешь рассказывать дома, Гудрун. Еще раз.

Я говорю о случившемся утром еще раз. И еще. Без эмоций и подробностей, самую суть. Торгрим, соединив кончики пальцев, рассеянно поворачивает кисти рук – все ищет положение, когда будут видны все пальцы.

Торгрим учит меня многому. Писать красиво и разборчиво, хотя бы и пристроив сумку на колене. Видеть, слушать, запоминать и понимать. Каждый день я рассказываю ему о случившемся в Гехте, пытаясь выделить главные события.

– Хронист должен записывать все, – говорит мой учитель, прихлопывая ладонью стопку пестрых от чернил листов пергамента. – И беречь всю свою жизнь. Но, каким бы важным и волнующим ни было событие, в Большой Летописи должно остаться о нем две-три строчки, таких, чтобы читающий понял все. Почему?

– Подробные записи занимают слишком много места. Искать трудно и долго. Лучше пролистать одну книгу, чем десять.

– Правильно. Перечисление товаров на ярмарке и цен на них расскажет о годе жизни города больше, чем сообщение, что по улицам проезжал король. Вот этим вопросом ты сейчас и займешься.

Учитель кладет передо мной открытую книгу. Быстро пробегаю глазами страницы – ни слова о монаршей особе.

– Вот это, – Торгрим указывает на мелкие буковки внизу второго листа. – Из этой записи можно сделать по меньшей мере пять важных выводов о жизни города. Завтра расскажешь.

И мой учитель, набросив на плечи плащ и взяв сумку, уходит. Он будет бродить по улицам Гехта, неторопливо пить зеленое пиво в трактире «Три петуха», наблюдать, беседовать, запоминать. Такова работа хрониста.

Хельга как-то вытянула из Торгрима, а потом проболталась мне, что есть у наставника великая неосуществимая мечта: стать свидетелем, а лучше участником чего-то, что будет иметь право быть занесенным в хронику не красными даже, а золотыми буквами. Кто-то жаждет власти и славы, Торгрим Тильд – события. А приходится записывать сплетни караванщиков да цены на городском рынке. Скучно хронисту в тихом университетском Гехте, но виду не подает. Кружит Торгрим по улицам, ищет свое главное событие, но пока что тщетно.