Журнал «Фантастика и Детективы» №5 (17) 2014 - Сборник

Также особого внимания заслуживал паренек со странноватым поведением: Клим, больная душа. Или душевнобольной. Но Валдай сказал, что неправильно так говорить. Душевнобольной – тот, у кого есть тело. А тут – просто нездоровая душа. Все равно что в реале назвать африканца негром. Клим корчил рожи, что-то бубнил под нос, а иногда искоса поглядывал на Аделаиду.

Журналист Виталий и французский искусствовед Жером спокойно кушали, привыкшие к выходкам соседа по столу. Соснин удивился – что делает француз в русском коллекторе. Выяснилось, что на территории какого государства умер, в такой коллектор и попадаешь.

После ужина Мирон развел гостей по комнатам тем же способом, каким доставил в столовую. Последней увели Аделаиду. Держалась она, нужно сказать, молодцом, вот только походка выдавала ее состояние – сбивчивая, деревянная. Она еще и руки в карманы брюк спрятала – вроде, так ей легче совладать с собой.

По распоряжению Соснина, ввиду сложной ситуации, всех посадили под ключ. Валдаю Боря сказал:

– Пойду работать. Мне понадобится Мирон. Пусть отпирает нужную комнату и ждет меня за дверью, пока я не побеседую с жильцом.

Тот кивнул.

– И еще вопрос: когда их призовут?

– Все они прибыли сюда с незначительной разницей во времени. Их срок истекает через сутки, но сами понимаете: в нашем случае наверху могут принять даже решение о продлении. – Видя, как Борис просветлел, Валдай поспешил его огорчить: – Но я бы, честно, не надеялся.

– Ладно, – с досадой сказал Боря, махнул Мирону и пошел за ним на второй этаж.

Демьян встретил Соснина неприязненным взглядом. Не успел Боря и слова произнести, как киллер твердо сказал:

– До чего же у вас, сыскарей, тупые стереотипы. Если в прошлом совершил преступление, значит, и впредь будет заниматься тем же. Кто-то грохнул душу. Кто виноват? Правильно – душа киллера.

– Ну…

– Че нукаешь? Я не прав?

– Ну…

Иллюстрация к рассказу Макс Олин

– Баранки гну. А вот сейчас я дам тебе такой расклад, что ты офигеешь, сыщик, и переменишь свое мнение насчет меня.

Соснин не стал возражать и приготовился выслушать Демьяна. Зачем мешать, раз сам хочет поболтать?

– В общем, не все так просто, парень, как тебе могло показаться. Во-первых, мне не особо хочется усугублять мое положение. Ясен пень, что мне не попасть в рай ни при каких раскладах. Но и делать себе хуже мне смысла нет. Я не знаю, каким пыткам меня подвергнут в аду, но брать на себя еще одного покойника моя душа не горит. Это мой первый аргумент. Но есть и второй. Ты только держись на ногах покрепче… Пару дней назад я выполнял работу для Марка. Кто-то слил меня ментам, и меня замочили прямо при деле. Цель я поразить успел. И знаешь, кто был целью? Не упал еще, стоишь? Журналюга этот, Виталик.

Откровенно говоря, Соснин с трудом удерживал челюсть на месте, так она норовила раскрыться.

– Как тебе? Вот у кого был повод завалить Марка. Наверняка не знаю, но вроде он какую-то клевету в газетах разводил вокруг этого Малевича недоделанного. А ко мне нечего соваться с предъявами.

Челюсти Соснин все же разомкнул. Чтобы спросить:

– А тебе не кажется, что сам Марк тебя и сдал ментам? Уверен, такая мыслишка тебя посещала. Чем не причина расквитаться с его душой?

– Ты не путай работу киллера с целенаправленным мочиловом, – оторвался Демьян от тумбы, об которую опирался. Мужик он был крупный, лет под сорок пять. В случае чего, Боре с ним не справиться. Ему стало вдруг интересно, что случится, если проломить оболочке череп. Душа улетучится через пролом? Но он решил не накалять страсти, тем более что киллер говорил осмысленные вещи: – Там мне платили бабки, и я выполнял работу. Чтоб отомстить Марку, мне понадобились бы точные доказательства его причастности. Откуда мне их взять? Я пытался здесь развести его на откровенный разговор, но он отморозился, типа, он не в теме. Что ж мне мочить его без доказухи?.. Я чуял, что менты у меня на хвосте, но и деньги мне были нужны. Последние отдал в это долбаное Томесто. Пришлось рисковать. Фокус-покус – и пуля в дыхалку. Сдох в считанные секунды. Еще вопросы? Я Марка не убивал.

– Когда последний раз видел его живым?

– После обеда. Он ушел со своей женой. Стояли, терли че-то в коридоре. Да они постоянно вместе тут ходят – растягивают последние минуты загробного супружества. Больше ничего не видел. И не слышал. Все, уйди, не терзай душу.

Соснин вышел. Наверное, его выражение лица было весьма красноречивым, потому что Мирон спросил:

– Выяснили что-то серьезное? – Хотя тон был скорее утвердительным.

– Выяснил, к кому зайти следующему.

Виталий встретил Борю равнодушно. Растягивать сопли Соснин не стал и сразу пошел в лобовую атаку:

– Есть информация, что вы писали клеветнические статьи на убитого.

– Значит, вы точно уверены, что он убит? Почему?

Борис коротко ушел от ответа:

– Опыт. Так что с клеветой?

– Мой ответ: чушь. Я изобличил этого «великого художника современности» в его давнишних грешках – всего лишь написал правду. И чтобы я не докопался глубже, козел попросту убрал меня руками Демьяна. Ну ничего. Когда я неожиданно встретился с Марком здесь, я расхохотался ему в лицо.

– Ага, расхохотался, а при случае порешил, взял грех на душу.

– Какой смысл убивать уже мертвого? Нет, что ни говори, а есть Бог на свете! Воздал каждому по заслугам: и Марку, и Демьяну. Ирония судьбы, правда? При их скоплении грязных делишек им обоим прямая дорога в ад. Думаешь, была мне охота запятнать свою душу? Я все-таки питаю надежду получить положительный вердикт. Своими статьями я вывел на чистую воду много швали. В особенности такой, как Марк. Не вопрос, у меня тоже есть скелеты в шкафу, но у этого деятеля искусства в шкафу лежал скелет мастодонта. И опять же, по иронии судьбы в коллекторе есть человек, который может подтвердить, насколько темная душа этот Марк.

– Ну-ка, ну-ка, – насторожился Борис, – ты о чем и о ком?

– Я о человеке, у которого куда больше причин убить Марка, чем у меня. – Виталий выдержал картинную паузу. – Тихая мышка Клара.

– Клара???

– Удивлен? Клара. Она пожирала его злым взглядом, как только он появился здесь со своей женушкой. Я бы от такого взгляда сгорел дотла. А художнику нипочем. Не знаю, что думала Аделаида по этому поводу, но она явно была не в восторге от этих сеансов гипноза.

Соснин сразу же вспомнил испуганные взгляды Клары за ужином. Он представить не мог в ее исполнении взгляды злые. Скромная и уравновешенная на вид девчонка.

– А что они с Марком не поделили?

– Все банально до безобразия. Девственность. Они не поделили ее девственность. Десять лет назад, когда ей было двенадцать, этот мужик самым бессовестным образом напялил ребенка – выражаясь слогом Дюма, – как рябчика на вертел.

– Это серьезное обвинение. Есть доказательства?

– Показания Клары – вот и все доказательства. Нет, еще одно есть – психическая травма у ребенка. Мало?

– Мне кажется, зная, кто ее насильник, она не стала бы поступать на изобразительные искусства, – попытался возразить Соснин, хотя, возможно, в таком поступке Клара видела какой-то особый, скрытый от других людей смысл.

– Как бы там ни было, она как раз тот человек, у кого были все мотивы убить Марка. Если ее душа бела, как первый снег, убийство такого подонка, как Марк, не особо ее и запятнало. Я же знаю: вам, сыщикам, плевать на чужие переживания, и теперь ты по-любому пойдешь мучить девчонку расспросами. Вот и послушай, что она расскажет. Узнаешь, какого цвета душа Марка.

– Когда последний раз видел его живым?

– На обеде. Он ушел с женой, а я еще побеседовал с Жеромом. Он, кстати, тоже может рассказать много интересного о Марке. Он рецензировал его полотна.

– Куда ты пошел после беседы с французом?

– Мы вдвоем поднялись в номера, и я завалился отдыхать. Может, что-то важное и проспал, но тут ничем помочь не могу, извини.

– Хорошо, спасибо. – Борис протянул ладонь для рукопожатия и даже слегка улыбнулся.

Рукопожатие получилось слабым и недоверчивым.

Перед дверью Клары Соснин одернул Мирона:

– Погоди, не открывай.

Тот вопросительно уставился на сыщика.

– Есть ручка и бумага?

– Найдутся. – Мирон нырнул правой рукой в левый внутренний карман и достал блокнот с прикрепленной к нему ручкой. Раскрыв его, он хотел вырвать лист, но Боря бесцеремонно выхватил вещи из его рук.

В следующую минуту он пораженно застыл над трофеями, потом посмотрел на рыжего.

– Это прикол?

Вначале Мирон не понял, но потом до него дошла причина замешательства. Бумага в блокноте была угольно-черной. Борис поспешно черкнул пару каракулей – ручка оставила белые следы.

– У нас это норма, – сказал Мирон. – Этому все удивляются, когда попадают к нам. У вас все наоборот.

– Да нет, блин, по-моему, это у вас все наоборот, – буркнул недовольно Соснин и стал быстро записывать что-то на чистом листе. Было непривычно выводить белые буквы на черном поле. Сразу вспомнилась школа с ее досками и мелом.