Обещание страсти - Даниэла Стил

Сумасшествие, шантаж, страшный сон. По крайней мере, им удалось предотвратить публичный скандал. Никто ни о чем не узнал. Кроме ее мужа и Эдварда. Эдвард так никогда этого и не понял. Что она нашла в этом парне? Как мужчина он не годился в подметки Кинану. И он был такой вульгарный. Почти что грубый. Она сделала плохой выбор. Очень плохой. Лиана взяла в любовники преподавателя французского языка своей дочери. В конце концов это стоило Лиане жизни. А Кинану пришлось заплатить тысячи, чтобы замять эту историю.

Кинан выгнал этого парня из дома и депортировал его во Францию. После этого Лиане потребовалось меньше года, чтобы утопить свое горе в коньяке, шампанском и втайне от всех в таблетках. Она заплатила высокую цену за свою измену. Кинан погиб в автокатастрофе спустя десять месяцев. В том, что это был несчастный случай, сомнений не было. Чудовищная утрата. Кинана ничего не интересовало после смерти Лианы. И Эдвард всегда подозревал, что он просто позволил этому случиться, позволил «Мерседесу» скользнуть вдоль барьера и выехать на встречную полосу. Вероятно, он был пьян или просто очень устал. Не совсем самоубийство, просто конец.

Кинан ни к чему не проявлял интереса в эти последние месяцы, даже к своей дочери. Он так и сказал Эдварду, но только Эдварду. Эдвард был всеобщий наперсник. Лиана даже рассказала ему однажды за чаем о своих отвратительных похождениях, и он глубокомысленно кивал, думая лишь о том, как бы его не стошнило в ее гостиной. Она смотрела на него с такой скорбью, что ему хотелось плакать.

Эдвард очень любил Лиану, которая была чересчур совершенна, чтобы до нее можно было дотронуться (по крайней мере, он так думал), и очень любил ее дочь. Он так и не смог понять, что привлекло Лиану к этому человеку. Может быть, ее возбуждало то, что он был так далек от людей ее класса, или просто потому, что он был молод, а может быть, потому, что он был французом.

Эдвард решил, что должен защитить Кассию от подобного сумасшествия. Он поклялся себе, что в жизни Кассии не будет ни катастроф, ни шантажистов в лице смазливых преподавателей французского языка. У Кассии все будет по-другому. Она будет достойна аристократического происхождения своей матери и влиятельной родни отца. Эдвард считал, что это его долг по отношению к Кинану и Лиане. А также по отношению к Кассии. Он знал, ему будет нелегко. Придется прививать ей чувство долга, чувство следования традициям, которые она унаследовала. Иногда Кассия шутила, что он надел на нее власяницу, но она все понимала. Эдвард всегда следил за этим. Это было единственным, по его мнению, что он мог объективно внушить ей: понимание того, кем она является. Она была Кассией Сент-Мартин. Высокородной Кассией Холмс-Обри Сент-Мартин, отпрыском британского дворянства и американской аристократии. Дочерью человека, который тратил миллионы, чтобы заработать еще больше миллионов, занимаясь сталью, медью, резиной, бензином и нефтью. Когда появлялась сопряженная с риском возможность заработать большие деньги, Кинан Сент-Мартин уже был там. Это сделало его всемирной легендой, кем-то вроде американского принца. И он был легендой, которую Кассия унаследовала вместе с состоянием. Конечно, если судить по самым строгим стандартам, Кинану приходилось иногда слегка запачкать руки, но не сильно. Он всегда был таким импозантным, настоящим джентльменом, человеком, которому люди все прощают, даже то, каким образом он сколотил бо́льшую часть своего состояния.

Лиана же была угрозой для Кассии, ее кошмарным сном, напоминанием, что, если она пересечет невидимую границу в запретную страну, она умрет, как и мать. Эдвард хотел, чтобы она больше походила на своего отца. Для него это было бы гораздо менее мучительно. Но так часто, слишком часто, она была копией Лианы, только сильнее, лучше, умнее и даже намного красивее.

Кассия родилась у незаурядных людей. Она стала последним звеном в длинной цепи почти мифической красоты и изящества. И теперь главной задачей Эдварда было проследить за тем, чтобы цепь не оборвалась. Лиана грозила оборвать ее. Но цепь все еще была в безопасности, и Эдвард, как и все одинокие люди, которые никогда ни на что не отваживались, были не слишком красивыми и не слишком сильными, с полной самоотдачей стоял на страже этой цепи. Его собственная скромная добропорядочная семья, живущая в Филадельфии, была наименее импозантной, чем эти феерические люди, к которым он привязался всей душой. Теперь он чувствовал себя их хранителем. Блюстителем Святого Грааля – Кассии. Сокровища. Его сокровища. Именно поэтому он был так рад, что ее план работать в «Таймс» безоговорочно провалился. Все теперь будет по-прежнему мирно. На какое-то время. Она принадлежала ему, чтобы ее защищать, а он принадлежал ей, чтобы командовать им. Пока еще она им не командовала, но он боялся, что в один прекрасный день это произойдет. Все будет так же, как с ее родителями. Они доверяли ему, командовали им, но никогда не любили.

В историю с «Таймс» ему не пришлось вмешиваться. Кассия уволилась. Она вернулась в университет, на лето улетела в Европу, но осенью все опять изменилось.

Кассия вернулась в Нью-Йорк более решительной и более женственной. В двадцать два года она продала кооперативную квартиру на Парк-авеню, где тринадцать мирных лет прожила с миссис Таунсенд – Тоти, – и арендовала две квартиры поменьше, одну для себя, другую – для Тоти, которая была мягко, но решительно отправлена на покой, несмотря на протесты Эдварда и слезы самой Тоти. Затем Кассия отправилась решать проблему с работой с такой же категоричностью, какую проявила в квартирном вопросе. И в этом она обнаружила поразительную изобретательность.

Она объявила новость Эдварду за ужином в ее новой квартире, при этом, чтобы смягчить удар, предложила ему очень приятное белое вино «Пуйи Фюме’54».

Кассия завела себе литературного агента и потрясла Эдварда тем, что прошедшим летом уже опубликовала три статьи, которые прислала из Европы. И самым поразительным в этом было то, что он прочитал все три и они ему понравились. Он помнил их – статью о политике, которую она написала в Италии, трогательную статью о кочевниках, с которыми она повстречалась на Среднем Востоке, и очень смешную пародию на Клуб Поло в Париже. Все три статьи появились в публикациях под именем К. С. Миллер. И именно последняя статья спровоцировала последующую цепь событий.

Они открыли еще одну бутылку вина, и Кассия внезапно стала выглядеть шаловливой, какой становилась всегда, когда хотела выжать из него обещание. Он вдруг почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он понял, что это еще не все. Он испытывал это чувство всякий раз, когда у нее был такой взгляд. Взгляд, который так остро напоминал ему ее отца. Взгляд, который говорил, что план уже продуман, решение принято и ничего нельзя сделать, чтобы изменить это. И что теперь?