Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

Кроме того, немалую роль играет и то, что тема «атомной разведки» выходит за рамки национальных интересов, она органически связана с международной политикой и текущей политической конъюнктурой современного мира, а эта конъюнктура сегодня не способствует сотрудничеству в обмене информацией.

Это объясняет практическую недоступность для историков материалов из архивов спецслужб – ГРУ и других ведомств, как российских, так и зарубежных – в которых могут храниться документы о профессиональной деятельности Дельмара, и потому не позволяет анализировать эту деятельность на научном уровне строгости.

Правда, следует учитывать и такие новейшие тенденции в эволюции глобального социума, которые пока не очевидны рядовым его членам, но хорошо отслеживаются специалистами.

Об одной из них, важной для темы настоящей книги, рассуждает яркий российский политолог и общественный деятель Екатерина Шульман в лекции о

«…таком трудно определяемом явлении, как «дух эпохи», свойство нашего времени…».[28]

Она утверждает, что «большой тренд» современной эпохи состоит в том, что,

«…обобщённо выражаясь, «власть над миром» переходит от военных… к спецслужбам, к службам и структурам, обеспечивающим безопасность…».[29]

Похоже, что этот тренд уже проявляется не только в прогнозах политологов, но и в общественном сознании.

«Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) представляет данные исследования ко Дню военного разведчика. Большинство россиян высоко оценивают профессию разведчика с точки зрения уважения к ее представителям, а также доходности и уровня влияния… Каждый пятый россиянин (20 %) в ходе опроса сказал, что хотел бы, чтобы его дети или внуки стали разведчиками».[30]

Если это так (а мне кажется, что это действительно так), то история становления спецслужб вообще, и разведки, как одной из важнейших составных частей системы спецслужб, в частности, должна будет привлечь и общественное внимание, и получить широкую информационную поддержку со стороны спецархивов.[31]

В том мире, где эта тенденция станет общественно очевидной и «бюрократический аппарат» осознает выгодность и полезность информационной открытости прошлого, наступит эпоха «историографического ренессанса» и будущий биограф Ж. А. Коваля будет располагать для анализа гораздо большим объёмом фактического материала, чем автор настоящей книги.

И «первые ласточки» этой эпохи уже проявили себя и в США, и в России. Подтверждением тому является функционирование специальных сайтов «Фонд атомного наследия»[32], «Атомный архив»,[33] «Архив Ядерного Оружия»[34] в США и «История Росатома»[35] в России.

Однако, как предупреждает Е. Шульман, не следует ожидать, что в полной мере это произойдёт очень быстро – «большие тренды, они очень большие ☺»,[36] т. е. выявляются в течение длительного времени. И, добавлю от себя, не во всех мирах Будущего…

Но пока отдельные представители «бюрократического аппарата» ведут себя как слон в посудной лавке, в результате чего будущие историки лишаются уникального исторического материала – памяти свидетелей важнейших событий прошлого. В области истории атомной отрасли СССР примером такого «слоновьего» поведения является деятельность директора ИИЕТ Д. Ю. Щербинина. В результате проведённой им «оптимизации структуры» института с помощью инструмента «внеплановой аттестации» в 2016 г. была уволена треть (!) сотрудников Отдела истории физико-математических наук. Среди них и И. С. Дровеников, бессменный Учёный секретарь Общемосковского семинара по истории советского атомного проекта. Как писали в «Обращении» от 03.02.2017 г. в Учёный Совет ИИЕТ сотрудники Отдела,

«при его непосредственном участии были изданы коллективные сборники трудов и подготовлено множество статей, изданных в нашей стране и за рубежом».[37]

Фактически это было протестное письмо против самоуправства директора. Но, как сообщил мне один из авторов этого письма историк физики к.ф.-м.н. К. А. Томилин,

«Ученый совет к этому времени был директором дезорганизован и письмо никак не обсуждал».[38]

И с 2017 г. Общемосковский семинар по истории советского атомного проекта прекратил свою работу. Исчезла площадка, на которой специалисты-историки и ветераны атомной отрасли СССР и России проводили анализ различных технических решений, давали оценки тем или иным действовавшим лицам, делились воспоминаниями о событиях и фактах, не попавших в архивные хранилища. Чем длиннее временна́я дистанция до события, тем меньше его живых свидетелей, но тем ценнее их впечатления о нём. Материалы некоторых заседаний, в которых мне довелось принимать участие, уникальны и использованы в настоящей монографии. У будущих историков новых материалов – увы! – уже не будет.

Вместо этого поток растекающейся по каналам СМИ и интернета патоки из «информационной клюквы» (и «стихийный», и специально организованный), выплеснутый после присвоения Ж. А. Ковалю звания Героя России, сильно затрудняет профессиональный исторический анализ.

«Атомный разведчик» Дельмар – это только одно (но, конечно, очень яркое!) из многих воплощений героя этой книги Жоржа Абрамовича Коваля.

Разведка, как вид профессиональной деятельности, является острой и опасной игрой, требующей шахматного интеллекта, при этом не менее увлекательной, чем футбол и хоккей, но гораздо менее публичной. А потому, когда читателю предоставляется возможность проследить за игрой такого профессионала, как Жорж Абрамович Коваль «со зрительского места», это воплощение его личности становится «мощным магнитом», который притягивает к нему общественное внимание. И именно оно будет первым, внешним смысловым пластом описания его судьбы в этой книге.

Обсуждение деятельности Коваля как разведчика неизбежно поднимает вопросы общественной значимости этой его работы и – шире – моральной значимости её результатов. Бомба для Сталина – это добро или зло?

Кто прав – трижды Герой соцтруда академик А. Д. Сахаров, когда говорил:

Я не мог не сознавать, какими страшными, нечеловеческими делами мы занимались. Но только что окончилась война – тоже нечеловеческое дело. Я не был солдатом в той войне – но чувствовал себя солдатом этой, научно-технической. (Курчатов иногда говорил: мы солдаты – и это была не только фраза.) Со временем мы узнали или сами додумались до таких понятий, как стратегическое равновесие, взаимное термоядерное устрашение и т. п. Я и сейчас думаю, что в этих глобальных идеях действительно содержится некоторое (быть может, и не вполне удовлетворительное) интеллектуальное оправдание создания термоядерного оружия и нашего персонального участия в этом… Это действительно была психология войны.[39]

Или дважды Герой соцтруда академик Н. А. Доллежаль, когда делился воспоминаниями о своих сомнениях при начале работы в команде Курчатова:

«…репрессии и свойства нашей власти я не забывал. Сколько меня ни уговаривали, в их коммунистическую партию я не вступил. Что касается бомбы, Курчатов не сказал мне, зачем нужен реактор. Но я сам быстро догадался. И взяли сомнения. Мы осуждали американцев за атомные бомбардировки Японии. Получается, им нельзя, потому