Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы - Елена Жупикова

Весьма смутно говорится в публикациях (да и в архивных документах) о партийной принадлежности Е. П., Я. К. и их детей. Ясность в этот вопрос вносят воспоминания их современников, монографии советского и постсоветского времени, справочники, энциклопедии, пресса и т. д.

Перечислим только некоторые:

В. Анзимиров. Крамольники (Хроника из радикальных кружков семидесятых годов). М., 1907;

«Черный передел», организация. Из программных статей «Черного передела». Женева, 1903;

Черный передел. Орган социал-федералистов. 1880–1881. М.—Л., 1923;

Дейч Лев Григорьевич. Роль евреев в русском революционном движении. Берлин. Грани. 1923;

Группа «Освобождение труда». Сб. 1–6. М.—Л., 1925–1928;

Буланова-Трубникова Ольга Константиновна. Три поколения. М.-Л., 1928;

А. Корнилова-Мороз. Перовская и кружок чайковцев. М., 1929;

О. В. Аптекман. Общество «Земля и воля» 70-х годов. Ростов-на-Дону, б/г;

Деятели революционного движения в России. Био-биографический словарь. М., 1932;

М. Р. Попов. Записки землевольца. М., 1933;

Н. Троицкий. Большое общество пропаганды. 1871–1874 гг.(так называемые «чайковцы»). Саратов, 1963;

(он же.) Друзья народа или бесы? Как и кого защищали народники // Родина. 1996. № 2;

«Народная воля» и «Черный передел». Воспоминания участников революционного движения в Петербурге в 1879–1882 гг. Л., 1989;

Автобиографии революционных деятелей русского социалистического движения 1870–1880-х гг. с примечаниями

В. Н. Фигнер. Энциклопедический словарь русского библиографического общества Гранат. 7-е издание. Т. 40;

Д. Б. Павлов. Эсеры-максималисты в первой российской революции. М., 1989; Политические партии России. Конец XIX – 1-я треть ХХ в. Энциклопедия. М., 1996 и многие другие.

Эти публикации помогают опровергать мифы и устанавливать истину и по другим вопросам: об убийстве Н. Рейнштейна, об опеке над имуществом П. А. Дурново, о жизни Е. П. в эмиграции, о возвращении ее в Россию, новом аресте и второй эмиграции, о Рещиковой (Серебряковой) и т. д.

Для изучения личности и деятельности А. Е. Серебряковой (Рещиковой) весьма ценными публикациями являются:

М. Бакай. О разоблачителях и разоблачительстве (Письмо к В. Бурцеву). С вступительной заметкой Л. Меньщикова. Нью-Йорк, 1912;

газета «Русское слово». 1909. № 249, 251;

газета «Русские ведомости». 1909. № 252, 255;

газета «Известия» за 1926 г., №№ 86–96 (эта газета освещала судебный процесс над А. Серебряковой, длившийся с 15 по 27 апреля 1926 г.);

Л. П. Меньщиков. Охрана и революция. М., 1930.

Из самых последних работ, в которых повторяются старые мифы и создаются новые, назовем две:

«Марина Цветаева. Поэт и время». М.,1992;

Л. Анискович. «Сергей Эфрон. Крылатый лев, или …Судите сами». М., 2004.

В замечательной книге «Марина Цветаева. Поэт и время» есть небольшая (1,5 стр.) статья Е. Б. Коркиной «Семья ДурновоЭфрон» (с. 191–192), в которой много ошибок: неверно назван год рождения Лизы; она «сблизилась с молодыми людьми передовых взглядов» не на Высших женских курсах; она не «стала членом партии «Народная воля»; Лиза ехала в Петербург не по заданию партии и не перевозила туда печатный станок; она не была выдана А. Е. Серебряковой, Серебрякова тогда была еще Рещиковой и не была провокаторшей; неверно назван год рождения Я. К. Эфрона; его брат Николай не имел аптеки в Москве, у Красных ворот; Я. К. не поступал в Московский университет; он не был членом партии «Народная воля»; он не участвовал в убийстве провокатора; имя провокатора не Розенкранц, а Рейнштейн; убийство, которое он не совершал, не «отяготило его совесть», и не оно «заставило его отойти впоследствии от революционной деятельности»; Я. К. не принимал лютеранское вероисповедание; побег Преображенского хотели организовать не из ссылки, а из Московской пересыльной тюрьмы. Нельзя говорить, что побег «не увенчался успехом», так как его отменил сам Преображенский, которого звали не Григорием, а Георгием; Е. П. не вступала в 1905 г. в партию эсеров-максималистов; арестована она была летом 1906 г. не «на собрании этой партии»; на даче Эфронов в Быкове при обыске не был «обнаружен склад оружия»; неверно указан год рождения Петра, старшего сына Е. П., арестован Петр не за то, что его подозревали в принадлежности к партии эсеров-максималистов.

Только после того, когда в РГАЛИ удалось найти источник, из которого автор статьи брал сведения (ссылки на источник в статье не было), стало возможным объяснить такое обилие ошибок.

Источник этот – воспоминания Елизаветы Яковлевны Эфрон (1885–1976), записанные Ариадной Сергеевной Эфрон со слов Е. Я. в 1968 г. (РГАЛИ, ф. 2962, оп. 1, д. 184).

Старшая из детей Эфронов Анна Яковлевна Эфрон (Трупчинская) (1883–1971) в своих воспоминаниях (РГАЛИ, ф. 2962, оп. 1, д. 338, лл. 1–107) пишет: «К сожалению, моя мать мало рассказывала нам о своей революционной деятельности. Это было из скромности или же из конспиративных соображений. Зато она любила рассказывать о своих товарищах и современниках, ходивших в народ или живших в поселениях. Рассказывала о замечательном ораторском таланте Желябова, о твердости Перовской, но больше всех она любила Веру Засулич, жила с нею вместе в эмиграции в одной комнате … В честь ее назвала свою дочь Верой … То, что я знаю о матери периода ее участия в народничестве, я слышала от других, нашла в архивах, читала в воспоминаниях или заключала из ее коротких рассказов и высказываний. Все ошибки в сведениях о ней мне очевидны (например, у Морозова) (л. 58).

Учитывая, что воспоминания сёстры Эфрон писали уже в преклонном возрасте, ясно, что к ним надо относиться весьма и весьма осторожно. Что же касается сведений о семье Дурново, сообщаемых М. И. Цветаевой, встретившей Сергея Эфрона в 1911 г., после смерти его матери (1910 г.), когда ему было всего 19 лет (к тому же, он долго был разлучен с ней), – сведения Марины Ивановны никак не могут быть документальным источником – она черпала их из воспоминаний детей Е. П.

К тому же, М. И. в письме к В. Н. Буниной 21 августа 1933 г. говорит: «Я все помню эмоционально и почти ничего не помню достоверно…»[3]. Она даже не помнила, когда был открыт Музей изящных искусств им. Александра III, который дети И. В. Цветаева называли «наш старший брат». «Думала, что Музей открыт в 1913 г. …Видите, могу ошибаться на год …, почти ничего не помню достоверно: ни часа, ни залы, в которой был молебен …Это жизнь мне мстит – за мои глаза, ничего не видящие, ничего не хотящие видеть, видящие – свое»[4].

Книга Л. И. Анискович «Крылатый лев, или…Судите сами» (М., 2004) – одна из серии (6 книг) автора о семье М. И. Цветаевой с биографиями ее родителей, мужа, детей, сестер, близких и друзей, самой М. И. Цветаевой. «Мне захотелось, – пишет автор, – каждому из них воздать должное, ибо они этого заслужили…, смею надеяться, что приведенное ниже аналитическое исследование, касаемое этой семьи, окажется наиболее полным на сегодняшний день». Причиной создания книги (кроме желания «воздать должное» семье М. И. Цветаевой и ее окружению, «ибо они этого заслужили») еще и, по мнению автора, слабая изученность этой проблемы: Марине Цветаевой посвящены десятки книг, об ее отце – всего две, об остальных – фактически ни одной.

Эта книга взята для анализа потому, что она касается многих вопросов интересующей нас темы: Е. П. Дурново (Эфрон), ее семья.

О родословной Дурново автор пишет, что корни Дурново уходят в XIV в. Этот род вышел из рода Толстых, от Василия Юрьевича Толстого. Первый Толстой был толстым, а первый Дурново – дурным.

Уже названные выше источники и справочники о родословной Дурново утверждают, что кличку «Толстый» получил потомок Индроса в IV поколении Андрей Харитонович, который «приехал из Чернигова к Москве», к великому князю Василию Васильевичу (1415–1462 гг.).

Василий Васильевич, внук Дмитрия Донского (великим князем он стал с 1435 г.), дал Андрею Харитоновичу эту кличку.

Потомки Андрея Харитоновича писались уже Толстыми (в том числе и Василий Юрьевич, но он же получил и прозвище «Дурной»). Сын Василия Юрьевича, Федор Васильевич, писался уже не Толстым, а Дурновым.

Все дворянские роды, потомки Индроса, пришедшего в Чернигов «из Немец, из Цесарские земли» в 1353 г., начинают свою родословную с XIV в. (Толстые, Молчановы, Дурновы (Дурново), Даниловы, Васильчиковы). Если считать родословную Дурново от Толстых (прозвище «Толстый» появилось только в XV в.), значит сокращать ее более чем на 100 лет, что было бы большим оскорблением чести представителей рода. Более подробно о родословной Дурново будет сказано ниже, о ней же можно узнать (кроме уже названных источников) в книге: Александр Бобринский. Дворянские роды, внесенные в общий гербовник Всероссийской империи. Ч. I. (С.-Петербург, 1890. – С. 380).

«По каким-то причинам Селивановка не устраивала молодых, поселились в Москве, скорее всего, снимали квартиру, достоверных сведений нет», – пишет автор. (Речь идет о с. Селивановке в Калужской губ. – имении матери П. А. Дурново).