Рука водящая - Шалва Амонашвили

Они, может быть, поняли не всё. Но помогали им чувства: они то грустили, то возмущались, то восхищались. Иногда же лились слёзы — плакали даже мальчики. Не скрывал слёз и учитель.

Так прошла первая свободная от программы неделя.

Когда учитель дочитал последнюю страницу и посмотрел на своих учеников, он их не узнал — они повзрослели, они были озабочены.

Потом несколько дней они посвятили музеям, театрам. Остались ещё две свободные недели, после чего завершится учебный год, и он расстанется со своим классом и школой.

— Так скажите, что же нам делать?

Голубоглазая девочка сказала:

— У меня есть предложение. Вы же студент филологического факультета, и скоро у вас будут экзамены?

— Это так.

— Нельзя ли узнать, какие вы будете сдавать экзамены?

— Почему же? Можно! Скажем, историю литературы, языкознание…

— Алексей Александрович, — прервала голубоглазая девочка, — расскажите нам об истории русской литературы…

— Что?!

Но дети воодушевились.

Всех перекричал зеленоглазый мальчик.

— Алексей Александрович, вообразите, что вы профессор университета, а мы ваши студенты четвёртого курса. Прочитайте нам лекции по истории русской литературы, а потом мы сдадим вам зачёты…

Класс взорвался от восторга.

— Как?! — не сдавался учитель. — Вы же ученики четвёртого класса?

— А вы вообразите, что мы студенты…

— Но вам будет скучно, лекции ведь для взрослых!..

— А вы сделайте так, чтобы нам было интересно…

— Вы же не поймёте?

— Но мы поняли Достоевского…

Все возражения учителя дети смело парировали.

Он отошёл к окну, посмотрел, какую нежную зелень распускают деревья.

Дети застыли в ожидании.

— Значит, вы хотите послушать курс лекций по истории русской литературы? — он не обернулся к детям. За его спиной прогремело «да». — Значит, вы как студенты, а я как профессор? — опять мощное «да». — Так и быть! — сказал он.

— Ура! — закричали дети.

Но Алексей Александрович преобразился.

Его глаза увидели перед собой за студенческой скамьёй тридцать шесть юношей и девушек, красивых и талантливых молодых людей. Студенты четвёртого курса стоя встретили своего любимого профессора.

— Садитесь, — мягко сказал профессор, — итак, мы начинаем курс истории русской литературы. Сегодня у нас будут две пары вводных лекций…

После уроков… Нет-нет, после лекций со своими студентами Алексей Александрович направился в кабинет директора. Ему хотелось высказать своё восхищение по поводу утренних стихов, но в прихожей его остановила секретарша и шёпотом сказала:

— Он ещё не выходил, всех, кто рвался к нему, я отправила обратно!

— Хорошо сделали! — похвалил девушку Алексей Александрович и попрощался с ней.

Вышел на улицу. Теплый майский день ласкал его. Настроение было хорошее — профессор остался доволен своими студентами: они были внимательны и задавали умные вопросы.

Он решил идти домой пешком. Понадобится часа три с лишним, время есть, а день — чудесный.

Примерно час он шёл в сторону центра города. По пути надо было пройти через красиво убранный скверик, где в декоративном порядке было посажено огромное количество тюльпанов. Он решил отдохнуть и дать глазам возможность насладиться красотой.

Так сидел он долго, пока не заметил, что погода меняется и может пойти дождь.

До этого он думал о своих завтрашних лекциях со студентами, и ему было легко. Но теперь, — была ли причиной тому перемена погоды, — на него нахлынуло обычное для него чувство ненужности. Да, он написал двести страниц, но облегчение не наступает.

«Человек есть Путь, говорит Конфуций, но если у человека нет Пути? Если он не знает о своём Пути? Как ему быть? — думал он. — Человек без Пути — кто он? Вот идёт молодая женщина, кто она — человек Пути? Или этот старичок, который еле передвигает ногами, опирается на палку — он идёт по своему Пути или так и постарел, ни разу не подумав о том, что надо открыть в себе свой Путь?»

О Пути он начал размышлять сейчас, ибо, читая лекции своим студентам, он заговорил о философии Конфуция. К слову пришлось, но он не был конфуцианцем. Его философские взгляды не были целостными. Он полагал, что мир есть хаос нескончаемый, жизнь есть проявление хаоса, и если что-то мы считаем красотой и законом, это есть не что иное, как случайное столкновение или совпадение обстоятельств, которые могли и не совпасть. Но если человек имеет Путь?

Эта идея противоречила его представлениям о хаосе. Однако, философствуя о разных вещах, он не замечал, что идея о Пути всё больше проникает в его сознание.

Вот и сейчас… Он встаёт со скамейки. Это явление закономерное или случайное? Он может пойти направо или налево. Что определяет выбор — случайность или закономерность? С этими нескладными мыслями он оказался перед огромным зданием — случайно это или закономерно?

Он оглянулся вокруг и только сейчас заметил, что дождь уже прошёл, и он идёт по мокрому тротуару. Тут он вспомнил, что надо уничтожить записи, лучше сжечь их. Где это сделать? Да, в лесу, а он на другой окраине города. Решил поехать на автобусе, чтобы закончить с этим делом до того, как стемнеет, а потом вернётся домой и займется подготовкой к завтрашним лекциям.

От конечной остановки он шёл ещё минут двадцать. И как только вошёл в лес, тут же забыл о всемирном хаосе. Спокойствие, пение птиц, воздух душистый, краски природы, стволы берёз очаровали его. Он уселся под деревом и закрыл глаза.

Так он сидел долго. Потом вспомнил, зачем сюда пришёл. Открыл портфель, достал тетрадь и спички. «Зачем я это писал, чтобы придти сюда и сжечь? Может быть, не надо? Пусть пока хранятся записи. Брошу тетрадь в ящик. Чем она будет мне мешать?.. Но зачем она нужна мне? Каждый раз, открывая ящик и видя её, буду раздражаться. Записи ни о чём путном мне ни слова не сказали. Лучше сжечь, и дело с концом».

Тут он услышал голос:

— Тебе нравится здесь?

Перед ним стоял кудрявый мальчик лет пяти-шести со светлыми волосами, с большими синими глазами, с правильными чертами лица.

— Да, здесь хорошо, — ответил он.

— Ты умеешь понимать птичий язык? — спросил мальчик.

— Нет, к сожалению…

— Жаль, ибо они иногда несут вести. Если люди научатся птичьему языку, то они будут знать, что надо и чего нельзя делать.

— А ты понимаешь птиц?

— Я пока догадываюсь. Только что мне на плечо села птичка и зачирикала. Я понял, что мне надо идти в эту сторону, и увидел тебя.

— А это важно для тебя — увидеть меня?

— Не знаю. Может быть, важно для меня, а, может быть, важно для тебя.

— Да? — засмеялся Алексей Александрович. Мальчик ему явно понравился. — Ты один в лесу?

— Вообще-то, лес меня не пугает, и могу ходить один. Но я здесь с мамой, она ягоды собирает. — Мальчик посмотрел на тетрадь. — Что это за книга с красивой обложкой?

— Это не книга.

— Тогда это тетрадь?

— Да, ты угадал.

— Хочешь, угадаю ещё? Раз ты пришёл в лес с этой тетрадью, значит, в ней записано что-то очень важное для тебя.

— К сожалению, я так не думаю.

Алексей Александрович встал.

— До свидания, — сказал он мальчику и ушёл от него.

— Зачем ты так быстро уходишь? — закричал ему вслед мальчик.

Но он не отозвался. И когда счёл, что достаточно от него отдалился, сел на срубленное дерево и приготовил спички.

«Что-то очень важное», — повторил он слова мальчика. Да, эти записи могли быть для него очень важными, но стали ненужными.

Он зажёг спичку и поднёс к обложке тетради.

Обложка загорелась.

За его спиной опять зазвенел голос мальчика, и он вздрогнул от неожиданности.

— Что ты делаешь?

— Ты же видишь, что я делаю?

— Ты сжигаешь важные записи?

— Они вовсе не важные!

— Нет, раз ты сжигаешь, значит, важные. Ты хочешь от них избавиться. Ведь так?

— Мальчик, зачем ты следишь за мной? — рассердился Алексей Александрович.

— Я не слежу за тобой. Это та же самая птичка направила меня. Ты недоволен, что я говорю правду по поводу тетради?

Тем временем огонь на обложке потух. Алексей Александрович опять зажёг спичку.

— Ты разве не знаешь, что в лесу нельзя разводить костёр? Так возникают пожары.

Кто кому даёт урок?

Алексей Александрович на этот раз не рассердился, а засмеялся.

— Ты прав, — сказал он и потушил спичку.

— Ты очень хороший и умный, — и мальчик похлопал его по плечу.

— Спасибо за похвалу.

— А эти записи сжигать не надо. Они пригодится тебе.

— Откуда ты знаешь, что они пригодятся мне?

— Не знаю, но ты не сомневайся.

Алексей Александрович внимательно посмотрел на мальчика. Ему показалось, что находит в нём что-то магнетическое.